Лиловые бабочки

– Что я для себя поняла? – пробурчала я.

– Зайчик, это не важно. Просто я это знаю. Это главное.

Глава 17. Тучи сгущаются

Откровенно говоря, все происходящее нравилось мне всё меньше и меньше.

Ну согласитесь, это же реально какой-то сюр. Посудите сами. Я живу с парнем, старше которого аж на 10 лет. Его все мои знакомые считают практически официальным женихом, если вообще не мужем. Причем он, с…ка, типа еще и главный. По факту мы просто живем в одной хате. Без всякого подтекста. Как студенты в общаге. Поели – поспали – разошлись по работам, все дела. Я добровольно с каких-то пирогов соглашаюсь, что да, на людях мы пара, и упорно с Нового года поддерживаю эту тему. Да, мы якобы аж целый год вместе. Теперь вот предложение руки и сердца это ненормальное. А дальше что? Фейкового ребенка заведем, как тамагочи? Или что?

А главное, мне-то от этого какой профит? А? Моя позиция в этой истории весьма неприглядна, как ни крути. Любая моя попытка реальных нормальных отношений терпит крах. Да, согласна, в людях я видимо, разбираюсь не очень, раз каждый раз упорно хватаю какое-то г…вно, считая, что это вкуснейшая конфетка. Но блин… Это всё чертовски обидно. И, главное, любые мои попытки наладить отношения с кем бы то ни было в корне прерываются Игорем, как недостойные моего внимания.

А тут ещё и Витя усугубил, заявив вполне прогнозируемое:

– Руслана... Прости… Признаю... Был не прав. Давай попробуем заново...

– Непопробуем, – коварно заулыбалась я, думая про себя, что бумеранг, оказывается, никто не отменял. Динка снова бросила мужика, и вот он, момент моего торжества и злорадства.

– Я был не прав, – обреченно подтвердил Витя. – Динка – редкая шваль. Каюсь. Простишь? Понимаю, это сложно, но... блин... Я даже не знаю, что в таких случаях обычно говорят...

– Обычно в таких случаях говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Извини. Прощай, Витюш, – улыбнулась только губами я. – Во всех смыслах прощай.

* * * * *

Никакого морального удовлетворения от когда-то желанного признания мужчины, в которого долгое время была влюблена, я не получила. А вот очередным озлобленным ненавистником обзавелась. Много их в последнее время вокруг меня кружило.

Со всеми своими друзьями с легкой руки Игоря я разругалась вдрызг. Как бы то ни было, мой основной дружбан и сосед оказался прав: мудаки они все оказались. И это было печально. Я была им простоудобна.

Я была когда-то удобна Тарасу. Редактору. Коллегам. Да много кому. Собственно, менякак менявидели всего три человека – владелец медиахолдинга, Илья и Игорёк.

Ну а поскольку я стала неудобна большинству, то вполне резонно посчитала, что хрен с ним,с большинством. И так неплохо. Справлюсь. У воина нет цели, есть только путь. Раз я одинокая одиночка, тогда не грех и за нормальные серьезные журналистские расследования браться, а не тупые интервью из раза в раз с малой модификацией перепечатывать.

Борис Евгеньевич по-отечески предупреждал меня, что это довольно коварная и тяжелая ниша.

– Не пиши про военных и не суйся в политику, – поучал он меня. – Пиши про «звезд». Это безопаснее. Сейчас крайне сложное время: или сядешь за политоту, либо кокнут на раз-два. И ладно если просто кокнут, а не вдоволь поиздеваются для начала. И ведь на камеру, с…чары, всё снимут, не отмоешься никогда от этого дерьма.

– Ага, – скучающим тоном согласилась я. – Только вот ведь в чем загвоздка: мне терять нечего.

Это было чистой правдой.

Терять мне было нечего. Инекого. Я чувствовала себя абсолютно несчастной и злой на весь мир. И всё потому, что поняла, что я заигралась. Зря я вообще ввязалась в эту тупую игру ради тех, кого я и друзьями-то уже назвать не могла.

Я реально влюбилась. Сильно, страшно, до умопомрачения. И это был мой личный кошмар и проклятие. Мой еженощный кошмар. Кошмар непрекращающийся. И в этом кошмаре я жила день за днём. Потому в любом моем сне всё неизменно перетекало к первому публичному поцелую с другом, а потом вообще творилась дикая порнографическая непотребщина и галиматья. Во сне же ты себя контролировать не в состоянии. Это абсолютно иррациональное состояние.

Чаще всего мне снились жаркие поцелуи в море, только почему-то под пристальным надзором змей всех мастей и размеров; змей, шипящих и свистящих. Вообще, надо признать, змеи как неотъемлемый атрибут кошмара сопровождали меня везде, и иногда даже мерещились наяву: лежа на кровати, свешиваясь с ламп или даже заползая мне на ноги. Что интересно, реагировала во сне я на них всегда по-разному: кого-то боялась, от кого-то убегала, кого-то даже пыталась поймать, но чаще с интересом рассматривала, как гады, извиваясь и шипя, передвигаются по полу или мне самой.

Однажды я проснулась в холодном поту: особо крупная чешуйчатая желтая тварюга из очередного бредового явления полностью обвила меня своим скользким, но удивительно теплым телом в постели, впилась клыками в горло и самозабвенно свистела. Только вот ведь прикол: змей меня кусал и душил, а я его не отталкивала, а целовала. Во сне я почему-то прекрасно понимала, что этот холоднокровный меня не сожрет, желания у него абсолютноиные. Ну вот так он выражаетособуюсимпатию. Но от этого мне было не менее жутко.

Взгляд змея, холодный, цепкий и абсолютно неподвижный, сопровождал меня везде: и во сне, и наяву. Он пугал, потому что я четко понимала: от него не скрыться. Змей видел АБСОЛЮТНО ВСЁ. Знал про меня всё. Даже больше, чем я сама. Знал, но ничего не говорил, хотя я была уверена, что МОГ. И однажды он сделал это, после чего я проснулась от собственного крика: в моем сне огромный питон раздумчиво заявил после целой серии легких покусываний и облизываний, сопений и рассматриваний: «Пожалуй, всё же сожру!» А потом открыл свою клыкастую пасть, и…

Ну, в общем, так и проснулась, да. В истерике. И от вида огромных клыков, истекающих ядом, равно как и острого раздвоенного языка, оказавшихся прямо у моего лица, я еще долго не могла прийти в себя.

Подозреваю, старик Фрейд от обилия змей и прочих продолговатых символов в моем сне бы просто чокнулся, обнаружив во всем этом вполне понятные фаллические и прочие сексуальные отсылки.

Я не могла спать из-за непрекращающихся кошмаров. Не могла есть. Мне было настолько хреново, насколько вы и представить себе не можете. С психу я даже запретила Игорю ночевать со мной в одной кровати, и то, что тогда вновь к бедолаге вернутся кошмары, для меня не было аргументом. Больше всего на свете я боялась, что Игорек спалит меня том, какие эмоции на самом деле он с завидной частотой вызывал.