Лиловые бабочки
Шрифт:
Бурчавшая очередь резко заткнулась. Уборщица с совершенно обалдевшим видом смотрела, как юркий тощий китаец наводит порядок в коридоре, залезая под лавки, чтобы вытащить остатки листиков и лепестков. Отдав веник и совок, Игорь смешливо произнес:
– Мы, блин, в натуре Биба и Боба. Ни дня без прикола.
– Нет, мы как герои песни группы «The Hatters». Помнишь, там есть такие слова: «В больнице с цветами... я во всем виноват»?
– «Будь нежной»?
– Она самая.
– «Чего ж ты, блин дерёшься – цветы же подарил тебе. Шипами, блин, по морде – не буду розы дарить тебе!» – немузыкально заорал Игорь на весь
– Не очень-то и хотелось… цветы, – призналась я. – Угомонись.
Но Игоря было не остановить. Его привычно понесло:
– В больнице, с цветами, я во всём виноват
Много слов грубых, обидных, нечестных наговорил я зачем?
Вымаливать прощенье в палате номер пять.
Спорить не буду, я полный придурок,
Но, в принципе, я был прав, да!
– Молодой человек, прекратите паясничать, это больница, а не караоке! – заметила сердитая женщина в очереди.
– Ладно, – на удивление охотно согласился Игорек и плюхнулся снова на лавку, обняв меня.
Прижавшись как можно ближе, он нежно произнёс:
– Моя бабочка. Моя Баттерфляй. Летает над этим грешным миром, украшая собой всё вокруг.
– Ага. Только земля эту крупную бабочку притянула. Взлететь она взлетела с подоконника, и тут же камнем вниз. Силу притяжения никто не отменял, знаешь ли.
Мы понимающе расхохотались.
– Парадокс в том, моя милая, что это лишь тут, на земле, такая физика, – заметил Игорь.
– А где-то другая? – удивилась я.
– Конечно. Скажем, в море. Если бы ты прыгнула в воду, твоя нога не пострадала бы. Ну и да, ты определенно смогла бы там летать.
– Ты хотел сказать «плавать»?
– Я хотел сказать ровно то, что хотел сказать.
– А, я забыла, что есть летающие рыбы, – сокрушенно покачала головой я.
– Именно. Это непростительно.
– Но я не рыба. Повторюсь: тюлени не летают. И даже коты.
– Но ты ведь не рыба, не тюлень и не кот. А бабочка. Просто поверь. Прочувствуй это. Тогда и полетишь.
Бабка из очереди зло посмотрела на нас.
– Наркоманы! Одни наркоманы обдолбанные вокруг! Сталина на вас нету!
– Ленин – гриб, – заговорщически подмигнул Игорек бабке. – Сталин – бабочка. И все мы снимся мудрецу на вершине горы.
Бабка сплюнула и перекрестилась.
* * * * *
– Странно, что ты в теме «Ленин – это гриб», – задумалась я. – Это очень старый прикол. Ты вообще его не должен знать.
– Не одна ты загоны молодых Курехина и Шолохова смотрела.
– Ты слишком юн для этой темы.
– Как знать? – пожал плечами Игорёк и с упоением принялся цитировать: «… грибы в процессе того, как они были потребляемы этими людьми, вытесняли в этих людях их личность, и люди становились грибами. То есть я просто-напросто хочу сказать, что Ленин
был грибом. Грибом, более того, он был не только грибом, он был еще, помимо всего, радиоволной. Понимаете?»Бабка ехидно произнесла:
– Мила-а-а-ай… по тебе психиатричка плачет, ты в курсе? У тебя горе от ума. Прокапался бы, честное слово.
– Так я знаю, бабуль, что плачет. Мне неоднократно говорили, что я психопат и шизик. Так что не бесите меня. Я буйный. Вот моя жена подтвердит.
Бабка сочувственно посмотрела на меня, явно решив, что Игорь – психбольной, доведший до ручки своего опекуншу. Ну в каком-то смысле так и было.
* * * * *
Мы сидели на лавочке около больницы. Игорь что-то щебетал, но я слушала его вполуха, размышляя над словами Ильи. Странностей у моего сожителя и правда много. Спросить, не спросить о главном?
– Кстати, – неожиданно серьезно произнес Игорек. – Я же так и не извинился за то, что так тебя покромсал. Прости. Я увлекся.
– Понимаю.
– Спасибо, что вообще заяву не накатала. А могла бы. Я же всё понимаю. Со стороны это выглядит именно как акт насилия. Во-о-от... Но пойми, в какой-то степени это было оправданно. Хотя… нет, конечно, это меня не оправдывает, я мог бы вообще-то сначала спросить… просто поддался эмоциям. И вот мы опять подходим к нашему непростому разговору о том, что произошло.
Игорь неожиданно хищно облизнулся.
– Это было потрясающе, – признался он. – Я настолько восхищен, что ты даже представить себе не можешь. И я хочу повторить. И ещё, и ещё...
– Я не хочу, – спокойно заметила я.
– Я понимаю, тебе пришлось непросто, – удручённо согласился Игорь. – И подлечиться сначала надо.
– Вот именно. У меня шок. Я даже не думала, что когда-нибудь... Короче, не хочу.
– А чего ты хочешь?
В моем животе отчетливо забурчало. Игорь тихонько рассмеялся. По-доброму. Понимающе так.
– Ладно, я понял. Моя Баттерфляй проголодалась, поскольку не ела с утра. Одними цветами сыт не будешь.
– Вот именно, – пробурчала я.
– Ладно, я сейчас тебе пирожков каких-нибудь принесу, а потом ты нормально покушаешь дома. Договорились?
– Хорошо, – вздохнула я, поправляя рюкзак.
– Смотри, не упорхни со скамейки, моя славная бабочка, – нежно произнес Игорь. – Сейчас несезон. Одной летать опасно.
Сделав пару шагов, Игорёк снова нежно улыбнулся и почему-то покраснел.
– Ты всегда меня понимала и принимала таким, какой я есть. Со всеми моими маленькими странностями. Несмотря ни на что, – прошептал он. – Знаешь, я так много хочу тебе рассказать… Это... наверное, надо было сделать намного раньше, но, я думаю, ты поймёшь, почему я молчал. Я… боялся… Есть один очень важный факт, о котором я умолчал, прости, и я просто обязан о нем рассказать. Уверен, у тебя будет шок. Но потом… Ладно, не важно. Потом, всё потом… Не скучай, моя Баттерфляй.
Игорь бодро побежал в направлении продуктового магазина. От нечего делать я полезла в телефон привычно скроллить новости. Увидев небольшую заметку на местном портале, я замерла, точно громом пораженная. Несмотря на малый размер текста, я не смогла целиком его прочитать, выцепляла только ключевые фразы. Пальцы дрожали и тряслись, словно у меня началась болезнь Паркинсона: