Лирика разных лет

Я издали любил вас. Издали…

Я издали любил вас. Издали. Ни запретить. Ни под арест. Я целовал во сне вас истово, Как старики целуют крест. Я огородами и тропами Бродил у вашего двора, И терпеливо слушал проповедь Пенсионеров от пера. Они учили — что не велено, Плюс проклинали грех и плоть. И тарахтела речь Емелина, Которому черед молоть. И пальцы вздев, они, как исстари, Свою из губ сучили нить. …Я издали любил вас. Издали. Ни под арест. Ни запретить. 1971

Нет, не гожусь я в судьи строгие

Нет, не гожусь я в судьи строгие, Что мямлят, истины твердя. Меня минувшее не трогает, Ему я, право, не судья. Былому времени отпетому, Быть может, сгинуть не черед. Но я люблю вас — и поэтому Вам все прощаю наперед. И я — надежда вам не ложная, Не мимолетная беда, И жизнь такая, как положено — Живая, грешная вода. И я, признаться, вам завидую, Благословляя, как напасть, И вашу боль, и вашу битую И неповерженную страсть! 1972

Ночь провел я вместе с вами

Ночь провел я вместе с вами Там, где Симон Кананит Бредит мертвыми словами, Зло железами звенит. Наверху, еще не в силе, Пел во тьме ручей зачин. Мы смеялись и грустили Без особенных причин. Были радость и доверье, Чьи-то добрые стихи, И дарили нам деревья Золотые пустяки. Под косматой буркой бука, В час душевного тепла Были мы одни. И скука Третьей лишней не была. Хмель кружился на поляне, И, небось, я оттого, Наподобье старых пьяниц, Не запомнил ничего. Кавказ, 1968

Все слова, как наказанье

Все слова, как наказанье, Все стихи, как глухота. Я люблю вас несказанно, Ваши тихие цвета. Глаз глубинное горенье, — Запылавший от него Огонек стихотворенья, Откровенья моего. Оттого и ноша проще, И видней иной изъян, Что иду я не на ощупь, Вашим светом осиян. Сам себе кажусь моложе, И горжусь, сжигая век, Что для вас я, видно, тоже Не прохожий человек. 1969

Воспоминание

На песке кипела пена, Тьма творила волшебство, И была благословенна Ночь доверья твоего! Огрызался гром над нами, И стонали тополя, И качалась, как цунами, Черноморская земля. Ливень рушился, стеная, Забивая окоем. И стояла ты, лепная, В мокром платьице своем. А потом гроза умолкла, Посинела гор гряда, И ворочалась у мола Изнуренная вода. На заре кричали чайки, Чуть поскрипывал причал, И на море, цвета чаги, Парус спущенный скучал. Будто угли под золою, На закате облака — Тлело в памяти былое, Непогасшее пока: Я искал тебя немало, Но, закованная в льды. Погребала даль немая Мимолетные следы. Я искал тебя вседневно, Припоздавшая весна, Синеглазая царевна Из мальчишеского сна. …Отпылали гор вершины, Бриз раскачивал буи, И, вздыхая, тишь сушила Косы влажные твои. Улыбнулась ты устало, Ты сказала: — Что ж, зови… И на этом свете стало Больше боли и любви. 1973

Ах, пустое дело в душу лезть!..

Ах, пустое дело в душу лезть!.. Я не поп, и ты — не в божьем храме. Я люблю тебя, какая есть, С бедами твоими и грехами. Дни тропою дыбятся крутой, И не всем — одна и та же ноша. Я и сам, ты знаешь, не святой, Впрочем, мне поверь, и не святоша. С детства помним: не рабы вещей, Души наши — для родного края. Леший с ними, для которых щель В дом чужой благословенней рая. Я давно не молод. Мне видней: Чаще — рядом с черным голубое. Не родной бывает нам родней, А сестра, что вынесла из боя. Нет, ни рай, ни царские врата Идеалом не были нелепым, А на стройках юности — братан, Что делился дружеством и хлебом, Не пилил за мелкие грехи, Мог за дело всяческое браться, И читал до полночи стихи О коммуне равенства и братства. Оттого я, верно, и пришел, Не чудивший на веку от скуки, Под твои приветные, как шелк. Отдыха не знающие руки. 1972

Пусть их шепчутся и судачат

Пусть их шепчутся и судачат, В щель замка норовят залезть, — Это выпала мне удача, Что ты есть у меня. Ты есть! Дни, как лошади под вожжами, — Мимо рощиц, полей и лиц, И березы, как прихожане, Торопливо падают ниц. Ослепляет жгутами ветер. И целую я наяву Белоснежные зубы эти, Глаз июньскую синеву. Плещут очи огнем без чада, С холодком вперемежку зной. Ты лети, коренной, как надо. Рядом с лебедью-пристяжной. Ты лети коренник, лети же, К черту вожжи и удила! Или кровь у нас стала жиже, Чем когда-то в бою была? Лебединым последним плачем Юность нам посылает весть. Это выпала мне удача. Что ты есть у меня. Ты есть! 1970

Отгорел закат над синью

Отгорел закат над синью, Вьется дымка у курьи. Пахли мятой и полынью Губы тонкие твои. Ты сказала, щуря очи: — Зябко, господи спаси… Отчего такие ночи, Будто брага, на Руси! Отчего фатой венчальной Под луной блестят пески? Чайки плачут беспечально? Сыч хохочет от тоски? Отчего в ночах России, На свету своей души, Даже бабы пожилые Бесподобно хороши?.. Я ответил: — Видно, это Оттого, что в лунной мгле Наша песенка не спета, Слава богу, на земле, Оттого, что наше лихо Не дает пока нам весть. Ты косой тряхнула тихо, Ты сказала: — Так и есть. Ты сказала: — Наши узы Впрок ковали колдуны… И звезда горела в бусах, И мерцали в косах русых Искры первой седины. 1969

Бабий век

Бабий век — сорок лет.

Одна из поговорок.

Забрели с тобою в морок Сонных стариц — мертвых рек. Ты вздыхаешь: — Скоро — сорок… Ты горюешь: — Бабий век… Для чего же эта жалость, Будто плач перед венцом? Ты платочком повязалась, Девка статью и лицом. Не роняй, как слезы, слово, Сердце вицей не секи. Это просто нетолково, Это, право, пустяки. Люди — разная порода, Не всегда молва права. Я подслушал у народа Сокровенные слова. От избытка лет страдая, Жизнь, как прежде, славословь: Любишь — значит, молодая. Бабий век — пока любовь. …На Урале, на покосе, Есть свой срок, когда с дорог Морось мелкую уносит Предрассветный ветерок. Ты забыл о тьме и стужах. В лужах синь отражена. Тихо рядом. Тихо в душах. В целом мире тишина. 1971

Чем чувство больше…

Чем чувство больше, тем слова короче. Чем сердце чище, тем скромней язык. Мне по душе твои скупые строчки, К немногословным письмам я привык. Зачем любви признания и речи? Достаточно обоим так прожить: «Люблю» — сказать друг другу в первый вечер И у могилы это повторить. 1950

Феникс

Милая, нам незачем сердиться, Не тирань вопросами меня. Снится мне все чаще Феникс-птица, Грозная и грустная девица С крыльями из пепла и огня. По ночам, когда луна в зените, И детишек пестует лиса, — В эту пору сказок и наитий Чья-то тень мелькает на граните, Звонко загораются глаза. И опять мерещится иль мнится Легкое касание руки. И живут желанных женщин лица, И приходит время, чтоб родиться Яростной диковине строки! Век — не вечно радость и цветенье, Но бессмертно жизни торжество. …Вновь на скалах сказочные тени, И, сгорая, возникает Феникс На заре из пепла своего Обновленья ласковое чудо, Оживай, багряное, и впредь. Отвяжись, постыдная остуда, И сгорай, душа моя, покуда Ты еще умеешь догореть! Синим светом сновидений снова Приходи. Ликуя, отрави Домыслами времени иного, Жаркою и тайною обновой Оперенной пламенем любви! 1971