Лиса в курятнике

А если...

Конечно... ее ведь предупреждали, что просто не будет, и если все так, как Лизавета предполагает... она отыскала взглядом Снежку, которая казалась отстраненной и задумчивой, она стояла в стороночке, погруженная в собственные мысли. А вот княжна Таровицкая не выглядит уставшей, вполне свежа и весела, окружена группой кавалеров... что-то говорит... смеются и говорят уже ей... Одовецкая наблюдает за соперницей с какой-то непонятной ревностью, но тоже ни тени усталости...

Лизавета сосредоточилась.

Щит.

У нее не всегда получалось, но если попробовать... из воспоминаний. Вот отец... берет ее на первую охоту. Матушка возражает: где это видано, чтобы девицы охотились? У нее от ветра кожа огрубеет, а на руках появятся мозоли, и вообще неприлично в мужском седле ездить.

Увидит кто...

Увидят, отец в этом уверен. И похвалят... они идут по снегу... прохладному белому снегу, который прихвачен морозцем, и белая корочка хрустит, а ноги в снегоступах проседают, но не проваливаются. Это потому что в Лизавете веса меньше, чем в белке...

...усталость отступает, медленно и нехотя, дышать и то становится легче. И Лизавета дышит, а отдышавшись, ловит на себе одобрительный взгляд. Анна Павловна? Но... взмах рукой. Очередь? Конечно, Лизавета едва не забыла про букеты. И выходит, пора...

Разом нахлынула неловкость, но с нею Лизавета справилась на удивление легко. Просто подумала... да, про ту же охоту, которая была неудачной. А что поделаешь, если по лесу она шла шумно, бестолково? Зато был вечерний костер на поляне. И теплый хлеб. И сало, вкуснее которого она, казалось, не едала... смех отца, ее неловкость...

От императрицы пахло вересковым медом.

И еще летом.

И чем-то иным, незнакомым, но приятным.

– Я... не знаю, что говорить, - Лизавета коснулась каменных листьев, убеждаясь, что хуже не стало.
– И понятия не имею, как получилось, что они стали... такими.

Зазвенели колокольчики.

Тихо так.

И кто-то заметил:

– А она использовала магию!

Почему-то простые эти слова заставили девиц очнуться от морока. Да... сильные эмоции разрушают ментальные чары. Красавицы же определенно испытывали сильные эмоции.

– Магию?!
– поинтересовалась блондинка в морском платье.
– Разве можно было...

– А разве вам кто-то запрещал?
– Анна Павловна захлопнула записную книжку. А императрица, склонив голову, посмотрела этак, с насмешкой, будто знала о чем-то, о чем сама Лизавета и не догадывалась.

– Честность, - сказала она, - безусловно, хорошая черта...

А кому сказала?

И зачем?

Не понятно.

Главное, когда вручили приз победителю, - кулон из живого золотистого янтаря, - Лизавета почему-то почувствовала себя обманщицей. Ведь не ей должен был достаться... ведь все получилось случайно.

И не будь вокруг столько людей...

Кто-то поздравлял.

Кто-то хлопал.

Кто-то... ее вдруг окружили, задавая сразу тысячу вопросов и при том совершенно не интересуясь ответами, будто важным было лишь оказаться рядом с нею. И оказывались.

Улыбались.

Прикасались к платью... что-то такое советовали, то ли портных, то ли модисток... локоны в моде, но носить их... разве что по особому случаю... ювелир будет рад сделать гарнитур, хотя конечно, камни подобрать будет сложно...

...перчатки.

...туфельки.

...волосы в порядок привести, потому что милая простота хороша сейчас...

...конечно, возраст не скрыть, но если... императрица ценит необычные таланты, и послушайте доброго совета, не теряйтесь... просите... что? Какая-разница. Что-нибудь да просите, все просят. И если быть настойчивой и вовремя попадаться на глаза... а получить покровительство...

Лизавета сама не поняла, как вырвалась из толпы.

Она, кажется, забыла, что такое вежливость, а пару раз даже наступила кому-то на ногу, но сейчас ей простили... сейчас, когда императрица, окруженная придворными дамами, была здесь, наблюдая за происходящим с показным равнодушием, Лизавете готовы были простить многое. Вот только после за это прощение отыграются сполна и...

...и кажется, она знает, о чем написать новую статью.

...вот о той пухленькой баронессе, которая нарочито громко обсуждает прическу. И ведь стала так, чтобы девица, чью прическу, собственно, и обсуждали, слышала каждое слово. И вот о подружке ее, не стеснявшейся показывать пальцем на рассыпавшиеся букеты. О седовласом сонном с виду господине, не постеснявшемся поставить подножку более молодому сопернику. И дружках последнего, рассмеявшихся, когда приятель их растянулся у ног Одовецкой.

...паноптикум.

Эта мысль неожиданно успокоила. В конце концов, ей здесь не жить. К счастью. И Лизавета спрятав кулон в рукав, подняла вазу. Огляделась, пытаясь найти кого-то из прислуги.

– Вам помочь?
– подошла отчего-то сама Анна Павловна.

– Да... если можно... их бы посадить, а то... живые ведь.

Каменные листья снежноягодника постукивали друг о друга, и звенели золотые колокольчики.

– Что ж... это неплохая мысль. Идемте...

...спорить Лизавета не посмела.

Глава 23

Глава 23

Барон Тарушкевич был кряжист, грузен и криворот. Он сидел, завалившись на левый бок, и руку прижимал к груди. И было во всей его позе, в выражении лица и взгляде такая странная беспомощность, что Димитрий испытывал непонятную самому неловкость.

– А я говорил ей... упреждал... просил... разве ж слушала... это все он, зараза этакая...
– он говорил негромко, хотя все одно срывался на крик и тут же спохватывался.
– Не уберег... он это... найдите, казните ирода...

– Вы про ее... приятеля?

– Какой он приятель... проходимец, - Тарушкевич тяжко вздохнул.
– Я ж, как моя-то померла, так прям осиротел... и она... но я про себя больше думал. Что у Аленки... нянек семеро... мамки... девок сенных с дюжину... я ж ни в чем ей не отказывал. Охота романов? Со столицы выписывал коробами. Пускай читает... глупость, конечно, но ведь и она девка... не доглядел... у баб и так голова пустая, Аленка же ж... начиталась про всякие любови... это уж после мне доложили, что в романчиках этих похабщина одна. Куда цензура смотрит?!