Лиса в курятнике
Шрифт:
А если...
Конечно... ее ведь предупреждали, что просто не будет, и если все так, как Лизавета предполагает... она отыскала взглядом Снежку, которая казалась отстраненной и задумчивой, она стояла в стороночке, погруженная в собственные мысли. А вот княжна Таровицкая не выглядит уставшей, вполне свежа и весела, окружена группой кавалеров... что-то говорит... смеются и говорят уже ей... Одовецкая наблюдает за соперницей с какой-то непонятной ревностью, но тоже ни тени усталости...
Лизавета сосредоточилась.
Щит.
У нее не всегда получалось, но если попробовать...
Увидит кто...
Увидят, отец в этом уверен. И похвалят... они идут по снегу... прохладному белому снегу, который прихвачен морозцем, и белая корочка хрустит, а ноги в снегоступах проседают, но не проваливаются. Это потому что в Лизавете веса меньше, чем в белке...
...усталость отступает, медленно и нехотя, дышать и то становится легче. И Лизавета дышит, а отдышавшись, ловит на себе одобрительный взгляд. Анна Павловна? Но... взмах рукой. Очередь? Конечно, Лизавета едва не забыла про букеты. И выходит, пора...
Разом нахлынула неловкость, но с нею Лизавета справилась на удивление легко. Просто подумала... да, про ту же охоту, которая была неудачной. А что поделаешь, если по лесу она шла шумно, бестолково? Зато был вечерний костер на поляне. И теплый хлеб. И сало, вкуснее которого она, казалось, не едала... смех отца, ее неловкость...
От императрицы пахло вересковым медом.
И еще летом.
И чем-то иным, незнакомым, но приятным.
– Я... не знаю, что говорить, - Лизавета коснулась каменных листьев, убеждаясь, что хуже не стало.
– И понятия не имею, как получилось, что они стали... такими.
Зазвенели колокольчики.
Тихо так.
И кто-то заметил:
– А она использовала магию!
Почему-то простые эти слова заставили девиц очнуться от морока. Да... сильные эмоции разрушают ментальные чары. Красавицы же определенно испытывали сильные эмоции.
– Магию?!
– поинтересовалась блондинка в морском платье.
– Разве можно было...
– А разве вам кто-то запрещал?
– Анна Павловна захлопнула записную книжку. А императрица, склонив голову, посмотрела этак, с насмешкой, будто знала о чем-то, о чем сама Лизавета и не догадывалась.
– Честность, - сказала она, - безусловно, хорошая черта...
А кому сказала?
И зачем?
Не понятно.
Главное, когда вручили приз победителю, - кулон из живого золотистого янтаря, - Лизавета почему-то почувствовала себя обманщицей. Ведь не ей должен был достаться... ведь все получилось случайно.
И не будь вокруг столько людей...
Кто-то поздравлял.
Кто-то хлопал.
Кто-то... ее вдруг окружили, задавая сразу тысячу вопросов и при том совершенно не интересуясь ответами, будто важным было лишь оказаться рядом с нею. И оказывались.
Улыбались.
Прикасались к платью... что-то такое советовали, то ли портных, то ли модисток... локоны в моде, но носить их... разве что по особому случаю... ювелир будет рад сделать гарнитур, хотя конечно, камни
подобрать будет сложно......перчатки.
...туфельки.
...волосы в порядок привести, потому что милая простота хороша сейчас...
...конечно, возраст не скрыть, но если... императрица ценит необычные таланты, и послушайте доброго совета, не теряйтесь... просите... что? Какая-разница. Что-нибудь да просите, все просят. И если быть настойчивой и вовремя попадаться на глаза... а получить покровительство...
Лизавета сама не поняла, как вырвалась из толпы.
Она, кажется, забыла, что такое вежливость, а пару раз даже наступила кому-то на ногу, но сейчас ей простили... сейчас, когда императрица, окруженная придворными дамами, была здесь, наблюдая за происходящим с показным равнодушием, Лизавете готовы были простить многое. Вот только после за это прощение отыграются сполна и...
...и кажется, она знает, о чем написать новую статью.
...вот о той пухленькой баронессе, которая нарочито громко обсуждает прическу. И ведь стала так, чтобы девица, чью прическу, собственно, и обсуждали, слышала каждое слово. И вот о подружке ее, не стеснявшейся показывать пальцем на рассыпавшиеся букеты. О седовласом сонном с виду господине, не постеснявшемся поставить подножку более молодому сопернику. И дружках последнего, рассмеявшихся, когда приятель их растянулся у ног Одовецкой.
...паноптикум.
Эта мысль неожиданно успокоила. В конце концов, ей здесь не жить. К счастью. И Лизавета спрятав кулон в рукав, подняла вазу. Огляделась, пытаясь найти кого-то из прислуги.
– Вам помочь?
– подошла отчего-то сама Анна Павловна.
– Да... если можно... их бы посадить, а то... живые ведь.
Каменные листья снежноягодника постукивали друг о друга, и звенели золотые колокольчики.
– Что ж... это неплохая мысль. Идемте...
...спорить Лизавета не посмела.
Глава 23
Глава 23
Барон Тарушкевич был кряжист, грузен и криворот. Он сидел, завалившись на левый бок, и руку прижимал к груди. И было во всей его позе, в выражении лица и взгляде такая странная беспомощность, что Димитрий испытывал непонятную самому неловкость.
– А я говорил ей... упреждал... просил... разве ж слушала... это все он, зараза этакая...
– он говорил негромко, хотя все одно срывался на крик и тут же спохватывался.
– Не уберег... он это... найдите, казните ирода...
– Вы про ее... приятеля?
– Какой он приятель... проходимец, - Тарушкевич тяжко вздохнул.
– Я ж, как моя-то померла, так прям осиротел... и она... но я про себя больше думал. Что у Аленки... нянек семеро... мамки... девок сенных с дюжину... я ж ни в чем ей не отказывал. Охота романов? Со столицы выписывал коробами. Пускай читает... глупость, конечно, но ведь и она девка... не доглядел... у баб и так голова пустая, Аленка же ж... начиталась про всякие любови... это уж после мне доложили, что в романчиках этих похабщина одна. Куда цензура смотрит?!