Лиса в курятнике
Шрифт:
– И что ж тут унизительного?
– Северцева ногу опустила и юбку поправила, впрочем, скромнее выглядеть оттого не стало.
...а родовое поместье она все ж восстановила, и не только его. Землями она управляла жестко, порой и жестоко, напрочь выкорчевывая и намек на вольнодумство. Помнится, в позапрошлом году жалоба пришла, дескать, несчастных студентов высекли прилюдно. Даже расследование проводить пришлось, правда, лишь затем, чтобы установить, что действовала Северцева исключительно в рамках закона. И кому какое дело, что закон этот был принят с триста лет тому, когда еще удельные князья
Имели.
Приняли.
А вот отменить то ли позабыли, то ли...
– Все это!
– Помилуйте... каким образом чужое горе способно вас унизить?
– и в голосе проскользнули ледяные ноты.
...а еще Северцева держала с десяток приютов, которые по велению ее открыли при храмах - поговаривали, священники были не слишком рады, но она пригрозила, что перейдет в бриттскую веру, по которой храмы не больно-то нужны, а священникам и вовсе придется довольствоваться малым - и школы для девочек. И не просто выделяла деньги - хотя большей частью за приюты и школы платили именно храмы - но и ежегодно инспектировала их, проверяя, куда оные деньги уходят, и какие порядки в школах держатся.
– Если уж Ее императорское Величества не чураются проявлять милосердие к бедным, то и вам должно быть не зазорно... с вашей-то набожностью...
Хирмгольд скривилась, впрочем, быстро взяв себя в руки. А ведь верно подмечено... набожная она, пожалуй, даже чересчур.
Молебны.
Посты.
И ежегодно святым местам поклониться ездит. И главное, большим обозом...
...Ее императорское Величество сквозь ресницы разглядывали баронессу с немалым любопытством. Она и прежде при дворе являлась, хотя и держаться предпочитала наособицу, всем видом своим выказывая мучительную жалость к тем, кто чересчур уж грешен...
Что изменилось?
А ведь святые места... храмы... нет, вера людям нужна, но вот она разною бывает, а уж служители ее тем паче. И если возвращению Императора радовались все, то после... от него ждали чуда, не меньше, что волей своей перечеркнет он годы смуты и возродит Империю во всем былом ее величии.
Восстановит дворянское право.
И вольности исконные.
И...
...и церковную десятину вернет, а с нею и все, из церквей бунтовщиками изъятое. Он же постановил все, у бунтовщиков изъятое, в казну передать, а уж что из этой казны пришлось города восстанавливать, хлеб покупать, нанимать целителей и магов, чтобы возродили поля...
...останавливать эпидемии.
...отстроить деревеньки.
...дать подъемные и помочь семьям, потерявшим кормильца, а таких были не тысячи и не сотни тысяч - миллионы.
Нет, храмы и погодить могут, в отличие от людей.
...не всем понравилось.
А после и реформы, которые император проводил жестко, и люд, уставший от войны, принимал, не из понимания, но из страха, что смута вернется... не вернулась. Реформы же... сколько отыщется тех, кто решит, что прежде было лучше?
Что с наследником сладить будет проще, чем...
...а ведь баронесса в девичестве Бурлякова. Род весьма древний, почтенный, из тех, которые всегда у трона были, то ли опорой, то ли стражей, но смута изрядно пошатнула их власть, восстановиться-то восстановились, однако ныне представляли
лишь тень былого могущества.Ее императорское Величество протянуло баронессе корзинку.
– Мне кажется, - произнесла она тихо.
– Что тем, кто красив, богат и успешен не след забывать о других... что Господь...
Ресницы чуть дрогнули, ибо эта вера была все же не совсем понятно, хотя за годы жизни среди людей императрица привыкла играть и в веру тоже.
– ...завещал быть милосердным ко всем детям своим. И мне лишь хотелось, чтобы особы юные показали себя наилучшим образом. Я не сомневаюсь, что воспитанные примером родителей...
Северцева отчетливо фыркнула.
– ...они послужат примером многим... ибо человек должен помогать человеку.
Дамы зашелестели, то ли споря с весьма сомнительным сим высказыванием. Ее императорское Величество поднялись.
– Не стоит забывать, что именно бедность и несчастья подданных наших некогда стали причиной многих бед, и если мы сейчас малым делом способны предотвратить грядущую смуту, то не стоит ли того ради переступить через гордыню?
Останавливать ее не посмели.
Лишь Северцева громко сказала:
– Одной молитвой, даже вашей, милая Бесси, сыт не будешь...
...в покоях Императрицы было жарко. Горели камины и свечи, установленные в старинных семирожковых канделябрах. Сидела в кресле Анна Павловна, задумчиво перелистывая странички своего блокнотика.
При появлении Ее императорского Величества она поднялась, причем сделала это без лишней спешки, с обычным своим достоинством. Блокнотик положила меж канделябров, вздохнула, помахав перед лицом растопыренною пятерней.
– Все одно не понимаю, как вы эту жару переносите, - сказала она с легким укором.
– И свет этот... может, все же пусть протянут провода?
– И поломают мне все стены?
– императрица Веревия упала в освободившееся кресло и потянулась с немалым наслаждением.
– Даром что ли я эту красоту растила?
Яшмовые стены лоснились, будто маслом смазанные. И всякий раз мнилось рисунок менялся, будто медленно, неуловимо человеческим глазом текли каменные волны, складываясь в преудивительные картины.
– Да и со свечами мне привычней.
Анна Павловна привычно и весьма споро вытаскивала из золотых волос булавки, порою погнутые, порой и вовсе поломанные, уже не удивляясь тому. Бледные пальчики ее расплетали косы, высвобождая пряди. И те, благодарные, цеплялись за руки освободительницы.
– Хорошо-то как...
– императрица тепло весьма жаловала, и ныне в кресле, поставленном аккурат перед камином, от души наслаждалась жаром пламени, который люди сочли бы чересчур уж горячим.
Неуместным посреди лета.
– Недовольны?
– поинтересовалась Анна Павловна, но больше для порядку, потому как сама распрекрасно понимала: довольных не будет.
Понимающих и то, если найдется, то пару человек. И может, действительно стоило бы попроще? Пусть бы спели там, станцевали, сыграли на кловесинах, выказывая простые незатейливые домашние таланты. Опять же, конкурс акварелек провести или стихов... стихи еще в альбомы записать можно, на долгую, так сказать, память.