Лисица и черный волк

...

Киара выловила Таннари, чтобы поговорить без свидетелей. Он рубал дрова неподалеку от дома.

– Так, - произнесла она, подойдя к нему, нахмурив брови.
– Аника ничего говорить не желает, тогда признавайся ты, что у вас произошло.

Таннари поднял на нее удивленный взгляд.

– То есть?

– Я вижу, что вы оба, как из тьмы вышли. У нее такой измученный вид, будто у рабыни.

Таннари оставил топор, и не глядя в глаза матери сказал:

– Я причинил ей боль.

Взгляд Киары от его слов стал ледяным.

– Ты...
– она замахнулась на него, но остановилась у самого лица и сжала руку в кулак.
– Я никогда тебя не била, даже в детстве, но сейчас мне хочется отдубасить от всей души.

Таннари виновато опустил голову.

– Я пытался утопить свою боль в вине, - тихо ответил он.
– И вместе с этим причинил боль ей...

– Как ты мог?
– упрекнула его Киара.
– Благодаря этой девочке мы все еще живы, и смогли восстановить силы, чтобы бороться за наш дом. А ты... Или ты думал, раз привез девчонку неизвестно откуда, то можешь делать с ней что хочешь?

– Нет!
– выкрикнул Таннари, подняв на мать изведенный угрызениями совести взгляд.
– Ничего подобного. Так вышло...

Киара смотрела на него презрительным взглядом.

– Да, я - сволочь, - глухо отозвался Таннари, не смея больше смотреть на мать.
– И нет мне прощения. Но я сделаю все, чтобы загладить вину перед ней.

– Ты окажешься большим счастливчиком, если она простить тебе это.
– Холодно проговорила Киара.
– Если бы твой отец так поступил, я б этого ему не простила.

Она развернулась и ушла. А Таннари уселся на пенек, на котором рубал дрова и схватился за голову, мучимый своей душевной болью, к которой добавилась еще и вина перед Аникой. Он прямо ощущал, как волки вгрызаются в его сердце, напоминая о содеянное.

...

Царапины на спине исчезли на следующий день. Таннари с облегчением вздохнул, видя что не осталось никаких следов. Он опасался, что из-за того, что раны нанес он, могут остаться шрамы.

Через пару дней Аника заметила, что Таннари стал совсем мрачным. Не обращал на нее внимания, относился с какой-то холодностью, но осторожностью. Странным было то, что соглашался с любым ее словом, мнением, сразу же выполнял все ее просьбы. По ночам просто спал, обняв, как тогда на постоялом дворе. А она, находясь в его объятьях, начинала тосковать по его ласкам. Чуяла его близость, его запах, пыталась разбудить, но он не откликался на нее.

...

Аника пришла в комнату, где Таннари уже отдыхал на кровати. Она уселась рядом с ним и заглянула в глаза. Уже больше недели он не проявляет к ней интереса, относясь, как к ребенку, обнимает, как бумажную, избегает смотреть в глаза.

– Дорогой, - заговорила она, набравшись решительности, - что-то ты совсем позабыл про меня.

– Чего это я позабыл, - возразил Таннари, - я всегда рядом с тобой. Ну, или почти всегда.

– Ты рядом, но где-то далеко, - не отставала Аника.
– Я что, стала тебе безразлична?

– Ну, что ты, - мотнул головой Таннари, - я люблю тебя. Как я могу быть безразличным к тебе?

– Так в чем же дело?
– требовательно спросила она.
– Почему ты так холоден со мной?

О разговоре с матерью он предпочел умолчать.

– Чего это я холоден?
– удивился он.

– Ты не желаешь меня больше, - обиделась Аника, отвернувшись от него.

– Что за глупости?
– Таннари взял ее за руку.
– Для меня нет никого желаннее тебя.

Она повернулась и забралась ему на колени. Склонилась над ним, приблизившись к его волосам, и понюхала, глубоко вдыхая его запах, потом опустилась к шее, вдыхая, и выпрямилась.

– Я хочу тебя, - заявила она, упершись руками в его живот.
– А ты не выказываешь никакого внимания ко мне.

Таннари бросил на нее короткий взгляд полный вина.

– Я боюсь причинить тебе вред, - буркнул он.

– Что за вздор?
– она нахмурила бровки.
– Я хочу тебя. Возьми меня!

Она схватила его за рубашку и затрясла. Он покорно терпел ее истязания. Но, не дождавшись его реакции, она сбросила платье и принялась его целовать.

– Не могу...
– отозвался он, закрыв глаза.

– Что ж это получается, - расстроено проговорила Аника, - ты сам себя затравил больше, чем я?

– Да, я боюсь снова причинить тебя боль, - признался он.

Аника растеряно развела руками, сидя на нем.

– Ну, случилось, - возразила она.
– Я простила тебя. Всякое в жизни бывает, но теперь ты хочешь мучить меня свои безразличием? Ты мой Волк! Представляешь, как это тяжело? Я даже не смогла, как следует рассердиться на тебя.

– Нет, но...
– он вздохнул, не находя слова в свое оправдание.
– Я сам себя не простил...

Внутренний блок не давал ему прикоснуться к ней.

– Ладно, - вздохнула Аника и спрыгнула с кровати. Отошла от нее и присела на полу.

– Что ты делаешь?
– Таннари проводил ее взглядом.

Но она молча перевоплотилась в огромную лисицу и запрыгнула обратно на кровать.

– Опять с шерстью в кровать лезешь?
– Таннари попытался изобразить рассерженность, садясь.

Но Аника-лиса полезла к нему и стала облизывать в ухо, потом щеку. Таннари от ее щекотного язычка засмеялся и отодвинулся.

– Что ты делаешь?

Аника-лиса подставила свое ухо под его руку для почесулек. Он почесал ее за ухом, а она от удовольствия прикрыла глаза. При обращении в зверя это был самый приятный момент, когда кто-то чесал за ушком. Была бы она кошкой, то замурлыкала. А так просто поскулила от удовольствия. Таннари невольно заулыбался, видя, как она приходить в восторг. Вместе с тем, он стал поглаживать ее по всей спине, проводя рукой по гладкой блестящей рыжей шерсти. А внутри все невольно содрогнулось от воспоминаний, что он испортил эту спинку.