Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Впервые Ивар попал в Етунхейм случайно. В то время он был логистом Муспельхейма и страстно желал посетить все миры Иггдрасиля. Мастер логистики, его давний приятель, обещал взять его как-нибудь с собой в Етунхейм и вскоре сдержал обещание. Добраться до Трюмхейма — резиденции царской семьи — было не так и просто: вокруг нее возвышались такие высокие снежные шапки, что даже самые опытные проводники не могли гарантировать успех предприятия. Ивар ожидал, что к асам в Етунхейме относятся с ненавистью и настороженностью: слишком свежа еще память о последней войне, об унизительном поражении, гибели наследников, которую етуны называли не иначе как подлым убийством. Ивар не мог понять, как логисты вообще умудряются вести дела с оскорбленным и опасным ледяным народом, однако, оказалось, что он превратно понимает сложившуюся ситуацию. Ледяные и в самом деле ненавидели асов и страстно желали мести, но вот к отверженным, к ученым,
После похода в Гастропнир, Трюмхейм не производил никакого впечатления. Пиво там и в самом деле варили знатное, но осматривать было решительно нечего.
Ивар гулял по дворцу в одиночестве — мастер логистики договаривался с етунами о поставках и не мог его сопровождать. В пустынных коридорах дворца гулко отдавались шаги молодого аса. Ему казалось, все покои, кроме приемных, необитаемы. Никто, ни один слуга, не встретился ему на пути. Лишь иногда эхом отдавался чей-то голос, причем обязательно мужской. Культ женщины в Етунхейме был самым жестоким во всех девяти мирах — женщины жили в отдельных чертогах, никуда не выходили и не могли видеться ни с одним мужчиной, кроме мужа, сына и отца — тюремное заточение, не свойственное ни одной другой расе. Даже к женщинам из других миров ётунши не выходили. Знаменитая целительница была единственной великаншей, известной в Иггдрасиле.
Ивар бесцельно бродил по коридорам, проходил из одного полупустого ледяного зала в другой. Мебели почти не было, а на полу валялись шкуры. Ученый недоумевал, зачем, ведь етуны не чувствуют холода.
Толкнув очередную незапертую дверь, он резко остановился на пороге. В этот раз он зашел в обитаемую комнату: она была обставлена деревянной мебелью, внешне напоминающей каменную, и устлана шкурами от пола до потолка. В полу горел очаг — невиданное зрелище для холодного Етунхейма. Ивар уже повернул было назад, намереваясь уйти столь же незаметно, сколь и вошел, но услышал приятный мелодичный женский голос, произнесший несколько слов на языке асов:
— Входи в зал, асгардец, мы скучаем.
Голос доносился из соседней комнаты с полуоткрытой ледяной дверью, занавешенной шкурами подобно стенам и потолку. Ивар сделал несколько неуверенных шагов вперед: нельзя видеть женщин етунов, но и отказать в просьбе, прозвучавшей еще и на его родном языке, тоже невежливо.
Ноги утопали в шкурах, приглушая шаги, так что он смог незаметно подойти к приоткрытой двери и легонько толкнуть её. В соседней комнате, неотличимой от предыдущей, прямо на полу сидели две громадные женщины-етунши, уродливые ровно настолько, насколько вообще были уродливыми ледяные великаны в глазах аса, привыкшего к правильным чертам. Одетые только в набедренные повязки, они сверкали голубыми грудями с неестественно смотрящимися на них ярко-красными сосками. Ивар потупил взор, не смея глазеть на полуобнаженных женщин — ему здесь не место.
— Простите, что потревожил ваш покой, милые барышни. Мне, должно быть, не стоит здесь находиться, и я немедленно покину ваш чертог с вашего позволения, — не поднимая головы, он начал пятиться назад, но был остановлен властным голосом одной из женщин.
— Нет, ты должен остаться. Боги дали тебе знамение, иначе ты не вошел бы в нашу опочивальню, — это было сказано таким безапелляционным тоном, что Ивар не посмел ослушаться. Голову он, правда, поднять тоже не посмел. Что предписывают законы Етунхейма сделать с тем, кто попал на женскую территорию, он не знал, но надеялся, что это хотя бы не смертная казнь.
— Благодарю. Раз уж вы столь любезны, разрешите представиться: я Ивар — логист из мира асов, — он склонил голову еще ниже, так что видел теперь только огромные ступни полулежащих на шкурах великанш. — Позвольте полюбопытствовать насчет ваших имен.
— Какие гордые слова, — одна из женщин поднялась и принялась сооружать из шкур что-то вроде платья: она обвязала свое могучее тело двумя шкурами и теперь мучилась с креплениями. —
Асы поломали наши жизни, утопили наш мир в крови, где же тот герой, который спасет нас от гибели? — Ивар вздрогнул, услышав столь грозные речи. — Без Каскета наш мир погружается во мрак. Я старшая царевна Етунхейма, а это моя сестра.Ивар пал на колени прежде, чем дослушал, кто такая вторая великанша. Царевны Етунхейма — дочери Лафея, пережившие войну. Трое братьев пали смертью храбрых, четвертый, совсем младенец, умер из-за неправильно проведенного ритуала вызова темных духов.
— Это честь для меня, простите, что я не оказал вам сразу должное почтение.
— Ты взволнован, — вторая етунша подошла к нему и опустилась на колени, видимо, чтобы быть хотя бы примерно на одном с ним уровне. — Протяни руку.
— Простите великодушно, но я не могу дотронуться до вас — на моей руке немедленно появятся болезненные ожоги, — Ивар чувствовал холод, исходящий от тела великанши. Инстинктивно он хотел отодвинуться, но не мог позволить себе поступить непочтительно по отношению к самой царевне.
— Доверься мне. Ты благословен меж мужей, — не дожидаясь ответа, етунша дотронулась двумя пальцами до его щеки — единственной части тела, не прикрытой теплой одеждой. Ивар дернулся было, ожидая страшной боли, но вместо этого рука великанши начала преобразовываться. Исчезали синие узоры, грубая кожа истончалась и становилась почти прозрачной, а потом белела, подобно его собственной. Глаза сменили оттенок и теперь сияли двумя смарагдами — неестественным и крайне неприятным блеском, но все же они были лучше недавнего яхонтового сияния. На голове етунши появились длинные ярко-черные волосы. Черты лица заострились, принимая форму, свойственную асам.
Ивар всегда отличался хладнокровием и рассудительностью, но в тот раз лучшие качества оставили своего господина: он не мог отвести взгляда от темноволосой асиньи, которая минуту назад была етуншей. Если бы не гигантский рост, он бы посчитал, что предыдущий облик был не более, чем наваждением.
— Наш род древнее, чем ты думаешь. Звать нас надо не асами и не етунами, а оборотнями, — пояснила старшая царевна, дотрагиваясь до его второй щеки и преобразовываясь в асинью, почти точную копию младшей сестры.
То было начало не просто мимолетного знакомства, а дружбы, которая впоследствии переросла в нечто большее. Ивар достаточно быстро понял, что обе царевны влюблены, но не видел в этом ничего страшного ни для себя, ни для них. Девицы не имели права выйти замуж, само их существование было подчинено только двум вещам: служению темным богам и медицине. Врачевательницы они были отменные. Сколько раз Ивар обращался к ним, столько раз получал мгновенную помощь — обе они владели превосходной целительной магией и знали множество самых разных снадобий.
Винный камень, атраментум, универсальная соль, купорос, тутия, красный и белый свинцы кадмия, магнезия, марказит — все то, что считалось в современной медицине непревзойденными целебными средствами, было открыто здесь, в Етунхейме. Царевны, уже немолодые девушки, занимались не только теорией медицины, они постигали науку о веществах, но совсем не так, как это делал сам Ивар. Для етунов не существовало двух одинаковых экспериментов, они считали, что невозможно воссоздать дважды одинаковые условия. Их представление об элементах очень сильно отличалось от асгардского. Барышни любили повторять, что, подобно тому как сера сгорает, превращается в пламя и улетает в космос, испаряясь без остатка, жизненный огонь поднимется из глубины, вдохновляет живых на свершения и взмывает вверх. Соль для них была осязаема, так как оставалась, когда все прочее сгорало, и этим уподоблялась материи Земли. Ртуть же познавалась в огненных превращениях, была осязаемой и прочной, поэтому символизировала единство трудноуловимых энергий и сил, скрепляла два других начала. Строение мира етуны тоже воспринимали, по мнению Ивара, кособоко. Они доказывали существование первоматерии и свойств элементов — из их комбинаций выходило все сущее. Поэтому любую вещь можно было очистить и предать ей другие свойства. Холодная и мокрая вода при нагревании становилась горячим и мокрым воздухом. По их науке выходило, что белая сера и живое серебро давали серебро, порченная красная сера и живое серебро — медь, белая порченная сера и живое серебро в зловонной земле становились железом, а черная порченная сера и живое серебро — свинцом. Сколько Ивар не бился, пытаясь доказать, что серебро, медь и прочее — это изначальные элементы, не из чего другого не состоящие — у него ничего не получалось — етунши стояли на своем и проводили эксперименты, доказывавшие их правоту. Говорили они и о четырех духах металлов — ртути, сере, аурипигменте и нашатыре — мол, они окрашивают металлы в красный и белый цвета, то есть в Солнце и Луну. Пока их не обработали, они не летучи, зато в пламени ярко горят. Выявляют серебро в железе и олове и золото в меди и свинце.