Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Это было уже слишком. Раиду в мгновение ока оказался подле Хагалара, занося руку для удара, готовясь отшвырнуть Беркану, если она посмеет вмешаться. На запястье тут же легли цепкие пальцы брата, с силой сжав и не позволив завершить начатое; маг даже не шелохнулся, наблюдая молчаливую борьбу двух естественников.
— Я убью тебя, нечестивец! — почти прорычал Раиду, стараясь скинуть с себя руки держащего его брата. — Бойся моего гнева и гнева тех, кто пойдет за мной!
— Чем я сегодня так прогневал судьбу? — Хагалар закатил глаза и с наигранной печалью покачал головой. — Столько разочарований в один день, дети мои, от каждого из вас. То Ивар дает Локи реактивы, то Локи не желает их отдавать, теперь ты, Раиду, слушаешь меня и не слышишь. Беркана, jetzt bist du dran{?}[твоя очередь], чем бы еще тебе меня расстроить?
— Уходом из фелага? — Вот ведь не поймешь, шутит ли бестия или говорит серьезно.
— Быть может, — Хагалар в упор посмотрел на взбешенного естественника. — Я объяснил Локи, объясняю и вам: мы имеем дело с ребенком,
Раиду выдохнул, справившись с волной ослепляющего гнева — взгляд и тон мага были столь холодны, что смогли остудить его пыл. Если до этого Хагалар издевался, то сейчас говорил вполне серьезно, как бывало в очень редкие моменты, и не прислушаться к его словам было бы непоправимой ошибкой. Почувствовав перемену в настроении брата, Ивар, хотя и с некоторой опаской, отпустил его запястья, перенося ладонь на плечо.
— Нам нет смысла ссориться из-за Локи, — продолжил Хагалар. — Мы все желаем ему добра, пускай и каждый по-своему. И, Раиду, поверь, лучше бы ты свой гнев направил на родителей нашего маленького бога, а не на меня. И нам давно пора подумать о том, как защитить его…
— Wir konnen nichts tun{?}[Мы ничего не можем сделать], ты и сам это знаешь, — Ивару не было до царевича никакого дела. Его безразличный тон вызвал новый прилив раздражения у Раиду, нервным движением стряхнувшего с плеча руку брата.
— Возможность сделать каждому дана, но стоит ли она всех мук тяжелых и будет ли по нраву результат? — опять Лагур встревает со своими умными мыслями, поданными в ужасных стихах. До этого мог додуматься всякий, даже Беркана.
— Мы знаем все одно, что жив наш Логе будет, пока частицы знаний у него, а это значит…
— Что работа над Каскетом и Тессерактом никогда не должна быть закончена! — воскликнул Раиду, пораженный собственной догадкой. Кожа естественника покрылась мурашками, словно от порыва ледяного ветра, когда произнесенные им самим слова сложились в одну картину. Лагур прав — спасти Локи от смерти можно только одним способом.
Локи сидел в кресле, приводя тело и разум в какое-то подобие порядка. Мало ему было отца, истязающего его морально, мало ему было признаний Ивара и упоминаний о родной матери, которую он никогда не знал, но которая погибла, скорее всего, из-за него, так теперь его еще и подвергают физическим пыткам! И ведь даже не по приказу отца, пускай и один из его надсмотрщиков. В этом уже не было сомнений: маг сам во всем признался. Значит, как только отцу надоест вести мягкий допрос, он отдаст нелюбимого сына на растерзание этому садисту — боевому магу, кричащему о его, царевича, благе, а сам будет стоять в стороне и наблюдать? Перспектива безрадостна, а произошедшее по чистой случайности не разрушило всю игру. Локи настолько не ожидал настоящих пыток, что едва не сломал на корню весь старательно собираемый и разыгрываемый уже почти месяц образ ребенка! Вот что ему стоило хотя бы изобразить муки боли, когда маг начал легкую пытку? Но нет, он решил держаться до последнего. Конечно, действия мага предугадать было невозможно: Локи представить не мог, что к нему в самом деле из-за каких-то там безопасных реактивов применят пытки. Что это? Предупреждение? Ивар специально дал ему вещества, за которыми потом должен был прийти маг? Своеобразная проверка на покорность и чувствительность к боли, которую он чуть не провалил? Хорошо, что он быстро решил для себя: бессмысленно храбриться, все равно заставят. Ему удалось сыграть страх и все же пересилить желание напасть или терпеть боль до бесконечности. Еще не хватало показать надсмотрщику свою настоящую силу, мощь и выносливость. Нет, пусть считает, что он сдался, пусть празднует победу. А ведь сейчас именно от него исходит вполне реальная угроза. Локи сжал руку в кулак — Хагалар прямо сказал, что отвечает за него. Надо было догадаться. Надо было понять, что его бы не отпустили жить сюда в одиночестве. Отец не имел права так поступить. А то, что его поручат именно Хагалару, тоже надо было догадаться — не Раиду или Ивару же, в самом деле! Теперь Локи знал точно, что старый маг прекрасно мог с самого начала заставить его заниматься своей боевой магией. Да что магией, он мог заставить его сделать все, что угодно. Локи очень глубоко вздохнул. Никогда. Он. Не. Выполнял. Чужих. Приказов. И сейчас надо было сделать все, чтобы не оставаться с надсмотрщиком один на один! В первую очередь, обезопасить дом, чтобы маг не вошел в него при всем желании. Во вторую — быть всегда с кем-то. Завести себе кучу знакомых и проводить с ними весь досуг. Все, что угодно, только не оставаться с Хагаларом один на один.
Напуганные случившимся рабы постепенно выползали из свои нор и настойчиво предлагали рассказать о случившемся домочадцам Локи. Настоящие воины рассекут обидчика мечом или секирой, прежде чем тот успеет запросить пощады, но Локи категорически запретил под страхом смерти рассказывать хоть кому-то о произошедшем, особенно свите. Он не станет затевать распрю и родовую месть. Халагар – мастер магии, его смерть поведет за собой череду прочих. Своих людей Локи ценит и дорожил их жизнями. Нет уж, сражаться с Хагаларом он будет лично и не подставит под удар тех, кто ему доверился. Во всяком случае, пока не разузнает подлинные возможности старика. Силы постепенно
возвращались, слабость прошла, но пусть Хагалар считает, что боль уложила сына Одина в постель на весь день. Заодно это прекрасная причина пропустить работу. А реактивы надо завтра же вернуть. Локи встал и направился к сундуку с одеждой. Пускай старый маг и заставил его носить неудобные доспехи, он не заставил еще выбросить всю прочую одежду, и в этот раз она пригодится как нельзя кстати. Ни одна книга не содержала такого количества древних заклинаний, как царские одеяния — какие-то и в самом деле были призваны защищать тело и душу царевича, а какие-то использовались совсем для другого. Сейчас следовало найти все, что возможно, для защиты собственного дома. Проще всего вырезать альгиз с оталом, но простота не гарантирует хорошего результата. Локи остановил свой выбор на сложном сочетании, состоящем аж из четырнадцати рун. Фелага среди них не было, и это вселяло надежду, что надсмотрщики точно не смогут проникнуть в крепость. Локи сперва нарисовал на бумаге чертеж. Тейваз, алгиз, турисаз — каждая из них, казалось, оживает под искусными пальцами. Только царевич решил перейти к созданию собственно амулета — в дверь постучали. Небрежным мановением руки отправив прислужника разузнать, кто пришел и что ему надо, молодой маг уже взял в руку нож, как ему доложили, что у ворот ожидает какой-то мужчина, не назвавший своего имени, но заявивший, что является учителем Локи.Нож едва заметно дрогнул, а потом и вовсе упал на пол. Учитель?! Здесь?! Это немыслимо! Локи, отбросил в сторону недоделанный амулет и бросился к двери, а оттуда и к воротам. От резкого движения на долю секунды потемнело в глазах. Учитель у него был только один, все остальные именовались наставниками. И что он здесь делает? Особенно в свете последних событий… Что отец на этот раз задумал?
Мужчина, стоящий за воротами и кутавшийся в теплый на вид плащ, был огромного роста — больше о нем ничего нельзя было сказать. Царевич замедлил шаг: он или не он?
— Локи! — послышался низкий голос. — Ты и в самом деле очень изменился, меня не обманули.
Сердце зашлось неровным стуком, отдающимся эхом в висках. Да, это тот голос. Тот самый низкий, приятный голос, который он слышал на уроках в течение нескольких столетий. Этот голос мог быть очень злым, мог быть безразличным, а мог — успокаивающим и, по-своему, нежным. Все оттенки, все вибрации этого голоса Локи знал наизусть и определил бы из тысячи. Голос и руки этого аса — единственное, что Локи помнил и мог описать во всех подробностях: слишком многое от них зависело.
— Ты здесь по приказу отца или по своей воле? — с настороженностью спросил маг, когда они обменялись приветствиями.
— По своей, — заверил великан, оглядывая бывшего подопечного с ног до головы: неприятный это был взгляд, изучающий. — Ты что, думал, твой батюшка подослал бы меня к тебе?
— У тебя бы хорошо получилось выпотрошить мою душу, — Локи отвернулся: он испытывал по отношению к этому асу смешанные чувства. Одно он знал точно: не хотел он быть его врагом.
— Поэтому и не послал бы, — откликнулся учитель. — У нас, знаешь ли, свои правила.
— Неужели… — Локи постарался перевести тему и продумать линию поведения. Не просто же так учитель к нему явился. — Ты потратил много сил, чтобы добраться до меня… Но ты же не войдешь в мир преступников.
— Отнюдь, я тут многих знаю, — большой ас легко приобнял царевича за плечи и увлек за ворота. Его прикосновения раньше сулили покой, а сейчас же только больше настораживали. Слишком рано Хагалар покинул покои своей жертвы. Подождал бы с половину часа, и тогда…
Локи пришлось проявить гостеприимство и пригласить к себе и учителя, и его людей. По дороге учитель пытался расспросить его о Бездне. Локи отмалчивался, погруженный в собственные невеселые думы: в завываниях метели и высоком, на грани слышимости, звоне в голове он опять слышал то крик брата, то плач матери — а ведь, ему казалось, он совсем забыл о них! Фелаг уже не раз пытался разговорить его, но у них ничего не выходило. Вопросы их были, правда, престранными: «Какая в Бездне температура?», «Какое давление?», «Есть ли там солнце?» и еще множество бессмысленных мелочей, которые претили Локи. Учитель же пытался узнать, как он её прошел, что там находится, пришлось ли применять полученные у него умения? Кажется, он даже расстроился, узнав, что нет. У Локи не было никакого желания описывать недавнее прошлое, да его и не принуждали.
Не прошло и получаса, как они оба сидели в топленом доме за широким столом, где стояли эль и всевозможные яства. Локи больше слушал, чем говорил, и чем больше слушал, тем больше не понимал.
— Приезжай в гости, — просил учитель, который, раздевшись, стал еще мощнее и больше, — тебя многие ждут, всем интересно, как ты, от тебя хотят услышать подробности твоей трагедии. Многим небезразлична твоя судьба и твое внезапное старение.
— Неужели меня не боятся? — осторожно спросил Локи. Ответ его приятно поразил и окончательно убедил в том, что не родной отец — гений манипуляций. И как ему удалось убедить всех в неоспоримом геройстве своего младшего сына? Множество бывших наставников, придворных и просто знакомых ждали его возвращения, хотели отпраздновать чудесное воскрешение, послушать истории, пускай и полностью лживые, но рассказанные воскресшим богом. Его похороны зиму назад были великим праздником, по нему все скорбели и оплакивали… Очередная ложь, придуманная отцом и вложенная в уста аса, которому Локи привык доверяться? Мало ему было мучений.