Локомотивы истории: Революции и становление современного мира

Правда, она была не одинока в подобного рода самоопределении. К 800 г. Восточная империя тоже обрела сакральный институт, хотя высшая власть здесь однозначно принадлежала басилевсу. Как уже упоминалось, в VII в. арабские кочевники завоевали южную часть Средиземноморья, тем самым превратив латинский Запад в «охвостье» старого Рима. В то же время захватчики несли с собой новый монотеизм, синтезированный из иудаизма и христианства. Уцелевшие христианские земли оказались перед лицом конкурирующей и непримиримо враждебной религиозно-политической ойкумены. Словно в качестве компенсации, урезанный латинский Запад стал расширяться на северных границах гибнущего «романского мира», обращая в свою веру местные кочевые варварские племена: первыми, в V–VI вв., — германцев, затем, около 1000 г., — скандинавов, западных славян, венгров и на самом востоке — скандинаво-славян, варягов (именуемых также русами) [14] .

14

Cm.: Fletcher R.A. The Barbarian Conversion from Paganism to Christianity. New York: Holt, 1998.

Обращение северных язычников обеспечило первый субстрат для исторической Европы. Все современные нации, живущие на её территории, выходили на сцену истории, когда миссионеры Средиземноморья крестили военного предводителя того или иного варварского племени. Первый этап продолжался от крещения Хлодвига Франкского в 497 г. до крещения Этельберта Саксонского, короля Кента, в 598 г. Затем около 1000 г. приняли христианство Святой Олаф Норвежский, Святой Иштван (Стефан) Венгерский, Мешко Польский, а в 988 г. — Святой Владимир, князь Киевский. Правда, в том, происходило ли обращение под эгидой Константинополя или Рима, заключалась существенная разница. Восточная церковь, действовавшая в регионе, где существовали древние развитые цивилизации, всегда использовала в литургии, наряду с греческим языком, местные наречия и ту же политику проводила в отношении новообращённых, например армян и славян. Впоследствии это приведёт к огромному различию в судьбах православной и католической Европы (граница между ними до сих пор заметна от Балкан до Балтийского моря и, кстати, в текущих планах расширения НАТО и Европейского Союза) [15] . В те времена различия ещё не имели большого значения: так, в середине XI в. король Франции Генрих I взял в жёны Анну Киевскую, создав своего рода франко-русский альянс против императора Священной Римской империи германской нации. Смешение римских, христианских и варварских элементов в зоне, включающей земли Руси, легло в основу дальнейшего развития Европы.

15

О православном востоке Европы см.: Obolensky D. The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500-1453. New York: Praeger, 1971.

Впрочем, движущей силой истории Европы предстояло стать не её первичному, широкому субстрату христианско-варварских «протонаций». В данной роли выступил не столь обширный, но более динамичный латинский Запад, впервые организовавшийся при Каролингах. Как уже отмечалось, основное нововведение их недолговечной империи заключалось в том, что она объявила себя «христианским миром», самоидентифицируясь по религиозному признаку, чего никогда не делала классическая Римская империя Константина и Феодосия. Реализуя свой замысел, она ввела летосчисление от Рождества Христова; распространила христианство (в античные времена — городскую религию) в языческих крестьянских общинах, разделив сельскую местность на приходы; выковала союз с папством и бенедиктинским монашеством, благодаря которому по всему Западу утвердился ортодоксальный римский католицизм, а светская власть вместе с тем приобрела священный статус.

Конечно, этот мир не включал православный Восток в представление о себе как едином целом. По сути, возникновение западной Каролингской империи породило религиозный раскол с Константинополем, достигший кульминации в 1064 г. [16] Разумеется, греческий Восток не ставили на одну ступень с язычниками или неверными, однако внутри христианской Европы возникла двойственность, преодолеть которую не удавалось вплоть до эпохи Петра Великого в начале XVIII в. (а некоторые утверждают, что она не была преодолена и тогда).

16

Cm.: Duffy E. Saints and Sinners: A History of the Popes. New Haven: Yale University Press, 1997.

В IX–X вв. под натиском второй волны нашествия варваров — викингов, венгров, моряков-сарацин — империя франков распалась, и политическое единство латинского «христианского мира» навсегда исчезло. Сохранившуюся верховную светскую власть представляли государства, образованные варварскими gentes (народами), хотя после 962 г. один из таких народов — саксы — воскресил имперскую традицию Каролингов в форме Священной Римской империи германской нации, чьё действительное влияние распространялось от устья Рейна и Эльбы до самого Рима. В сущности, стремление германского императора контролировать территории Центральной Европы от Рима до Северного моря и послужило основной причиной, которая помешала империи превратиться в национальную монархию. Тем не менее в условиях Средневековья подобная политика представлялась оправданной: императоры в борьбе против наследных принцев зависели от материальных средств и управленческого персонала ненаследуемых церковных феодов, и с их стороны было весьма благоразумно добиваться контроля над центром церковной власти в Риме. Однако благоразумно не значит осуществимо, поскольку феодальных административных мер не хватало для того, чтобы держать в подчинении разрастающиеся германо-итальянские владения. В итоге к середине XIII в. объединённое сопротивление папства, немецких принцев и итальянских коммун, утверждавших свою власть на местах, привело к падению самого амбициозного императорского дома Гогенштауфенов, а вместе с тем и реального могущества самой империи.

В хаосе той эпохи минимальную безопасность обеспечивала только милитаризация общества на местном уровне. Таким образом, в зоне между Луарой и Рейном, а также в Бургундии вдоль Соны возникло военное дворянство — военачальники-сеньоры и зависящие от них вассалы, связанные друг с другом договором о взаимной верности и поддержке. В отличие от древних римлян, эти дворяне сражались в металлических латах и верхом, подковывали лошадей и использовали стремена (по обычаю, принесённому на Запад степными варварами-кочевниками). Жили они за счёт труда крестьян в своих сельских поместьях, которым взамен предоставляли защиту. К 1000 г. феодальное общество, как мы именуем его сегодня, весьма далеко продвинулось в восстановлении внутреннего порядка в самой западной части Европы. Под влиянием церкви действия грубых вояк «этизировались» в рамках кодекса рыцарства. Кроме того, рыцарей более или менее приучили соблюдать церковные установления насчёт Божьего перемирия или (ещё того лучше) Божьего мира [17] .

17

Божье перемирие — церковный запрет на ведение военных действий в определённые дни, Божий мир — обязательное прекращение военных действий на сравнительно длительный срок (до 3 лет) по предписанию церкви. — Примеч. пер.

Восточная часть Европы, однако, подобной стабильности не знала. С 1100 г. конные варвары-кочевники, жители широкого коридора, который идёт от Монголии и Средней Азии через украинские степи до венгерских равнин, становились все активнее. Пиком их завоевательной деятельности стало нашествие монголов в 1240 г. [18] В оседлом мире не нашлось военной силы, которая могла бы им противостоять. Латинский Запад спасло лишь то, что после разгрома немецко-польского войска в 1241 г. при Легнице в Силезии монголы повернули обратно, узнав о смерти своего Великого Хана. Зато большую часть русских княжеств они сделали своими данниками.

18

Cm.: McNeill W.H. Europe's Steppe Frontier, 1500–1800. Chicago: University of Chicago Press, 1964.

Это примерно на триста лет отрезало Россию от «христианского мира», как завоевание арабами в 712 г. лет на пятьсот отторгло от него Испанию, а турецкое завоевание 1526 г. почти на двести — Венгрию. Точнее, Киевская Русь после 1240 г. разделилась на западные земли (сегодня это территории Украины и Белоруссии), поглощённые Польско-Литовским государством, и Московию (Московскую Русь), которая одна испытала тяготы «татарского ига». Однако, в отличие от Испании и Венгрии, Московская Русь не подверглась ни оккупации, ни колонизации, и, вопреки широко распространённому мнению, никаких монгольских институтов власти там не насаждалось. По сути, ею по-прежнему правили князь, его бояре и дружина. Эти институты функционировали вплоть до конца XV в., образуя «договорную» систему, которую по праву можно отнести к начаткам феодализма [19] .

19

См.: Павлов-Сильванский H.П. Феодализм в России. M.: Наука, 1988.

Подъём Запада

Устойчивый динамизм истории Европы зародился в сердце латинского «христианского мира», после 1000 г. сравнительно безопасном под защитой упрочившегося феодализма [20] . Процесс начался с аграрной революции, перехода к технологии глубокой распашки, к применению хомута, который позволил использовать лошадей не только для верховой езды дворян, но и в более «низменных» целях — как тягловую силу, и к трёхпольной системе земледелия [21] . К 1300 г. эта революция сделала заальпийскую Европу богаче и многолюднее, чем когда-либо было античное Средиземноморье. Она также положила конец крепостному праву, возникшему в Европе в позднеримский период при Диоклетиане и Константине. Благодаря новообретённому богатству оживилась торговля, появились мануфактуры. Количество и размеры городов росли от Средиземного до Северного моря, даже на балтийском побережье вплоть до русского Новгорода.

20

Оптимистический взгляд на 1000 г. см.: Duby G. L'an mil.

21

См.: White L., Jr. Medieval Technology and Social Change. Oxford: Clarendon Press, 1962.

Феодальная организация власти и развитие экономики создали условия для строительства в латинском «христианском мире» прочной институциональной структуры. Она была создана «сверху», посредством радикального реформирования слабой половины каролингской системы — монашеско-папской церкви, благодаря чему в средневековой Европе возникло нечто наиболее близкое к единому «правительству» за всю её историю. Собственно религиозный аспект этой трансформации вскоре будет рассмотрен ниже; в настоящий момент достаточно указать некоторые её последствия для общества в целом.

Осуществляя своё руководство обществом, панъевропейская теократия способствовала возрождению высшего образования. Она разработала изощрённую правовую систему, базирующуюся на римском праве, сделала церковную администрацию профессиональной. Кроме того, многие достижения церковного «правительства», равно как и обученные им служители церкви, находили применение в зарождающихся монархиях Англии и Франции, благодаря чему в этих землях примитивный феодализм переходил на новый, более высокий уровень [22] .

22

Cm.: Gerhard D. Old Europe: A Study of Continuity, 1000–1800. New York: Academic Press, 1981.