Ломбард на навьем перекрестке

– Вот такое я – чудо – расчудесное! – потерла я руки, доставая экзаменационные билеты и рассаживая царевичей за парты.

– Всех писарей и подсказчиков – шептунов вон туда! Никаких шпаргалок! – строго зыркнула я, раздавая дуракам билеты и перья. – Поставить галочку или крестик напротив правильного ответа.

Пока я следила, чтобы шептуны не подсказывали и не советовали, царевичи что-то отмечали. Я уже купалась в деньгах, витая в облаках финансового успеха.

– Все! Время вышло! Сдавайте работы! – потерла я руки, собирая листочки.- Не забудьте написать, кто вы и из какого царства!

Царевичи сдали работы и остались ждать результата, а я села проверять и доедать бутерброд.

– Кхе! – поперхнулась я, видя все правильные ответы в одном листе, потом во втором. И в третьем! Это как? Мои глаза округлились, а я зыркнула на царевичей слегка недоверчиво. Мой гениальный бизнес – план надел противогаз и сапоги по подмышки и направился познавать кота с другой стороны.

– Вы же не учили? – прищурилась я, глядя на царевичей, которые дурачились. – Как?

– Я наобум поставил! – удивился один из царевичей, закинув ноги на стол.

– Я тоже! А я на авось! – переглянулись царевичи, подтверждая простую истину. Дуракам везет.

– Отлично, теорию сдали все! – скрипнула я зубами.
– А теперь практика!

Через час я вышла с результатами.

– Сдал только … эм… Иван Царевич из Тридевятого царства! – ткнула я счастливчика, который стал таковым с моей легкой руки. – Остальным пересдача!

Видимо, к такому были уже готовы.

– А у вас сдача с пересдачи найдется? – подлетели ко мне делегации, потрясая мешками. Я щедро отписывала права на управление сапогами скороходами, пожимала руку и украдкой поглаживала толстенный мешочек.

Все ушли довольными, а я богатой. Мои золотые запасы росли, а я любовно пересчитала их, запустив в них руку.

– Эй, девица – красавица! – послышался голос, а я спрятала свой тайник. Передо мной из неоткуда выросла целая шайка во главе с каким-то лихим красавцем в одежде, щедро украшенной перьями.

– Что вас интересует? – спросила я, видя молодцев, которые мне не приглянулись.

– Что не признала? – усмехнулся красавец с перьями. – Соловей – разбойник.

Грабить тебя будем, девица – красная!

– Кота нет! – осмотрелась шайка, пока я пятилась в сторону шкафа.

– Не боись. С чародейством знаком! – заметил красавец, прошелестев перьями. – Так что ничего от меня не утаишь!

«Тронешь мою самопремию – по клюву получишь!», - мысленно прошипела я, осматриваясь в надежде, что сейчас появится кот и полакомится птичкой.

Птичка зубоскалил, пока его молодчики хватали все подряд.

– А ну девица-красавица, что ты там прячешь? – послышался голос, а на меня смотрели азартным взглядом.

– Девственность, - улыбнулась я, пятясь и натыкаясь, то на поеденные молью ковры «недолеты», то на корзину с червивыми молодильными яблоками по уценке…

– Давай сюда свое золото! – протянули мне руку, а я засопела, как целый лес ежиков! Значит, я тут честно грабила! А у меня отбирают…

Глава двадцать седьмая

Под ногами покатилось яблоко, а я продолжала пятиться, пряча за спиной маленький мешочек с золотом.

– Давай сюда! – рявкнул Соловей, а я отшатнулась так, что упала спиной на груду чудес-расчудесных. Подо мной что-то загудело, а Соловей дернулся, выпрямился и как-то подбоченился.

Я попыталась встать, видя, как рука разбойника схватила меня за запястье, как вдруг подо мной опять что-то тренькнуло. Рука тут же вернулась Соловью. Он подбоченился. Грудь вперед, нога на пяточку, а рука на пояс.

«Орнитозный!», - подумала я, осторожно вытаскивая из под себя какие-то гусли.

Гусли еще раз прогудели. Послышался грохот. Из рук разбойников выпало все, что было. И только сейчас я увидела, что кроме Соловья подбоченились все.

– Гусли – самогуды, - осенило меня, а я тут же дернула струну, видя, как разбойники дернулись. Один развел руками, словно собирался кого-то обнять. Второй присел, держа руки на поясе.

Я ударила по струнам, и гусли заиграли какую-то плясовую!

В ломбарде поднялся топот. Кто-то из разбойников танцевал в присядку, пробегая из одного угла в другой. Кто-то наклонялся, а кто-то мелкими шажочками, размахивая, словно скатертью самобранкой, изображая девицу- красавицу лебедушкой плыл в сторону витрин. А потом качался, прижав указательный палец к щеке. Соловец выделывал такие кренделя, что пол трещал.

– Убью! – послышались голос. – Зарежу! Шоб тебе провалиться!

– А будете орать, я еще и петь буду! – прокашлялась я, с гадкой улыбкой глядя на бандитов. – Выступает уродно - порнографический ансамбль «Соловушка!»

И все смотрели на меня с ненавистью, поливая гнусной бранью.

Гусли внезапно замолкли, а я опомнилась, снова тренькая по струнам. Разбойники, которые хотели броситься ко мне, снова застыли в танцевальных позах.

– Так, а где у нас тут музыку менять? – прищурилась я, вставая за прилавок и укладывая гусли на прилавок.

После третьей плясовой, шайка злобными и полными ненависти взглядами выдала того, чья это была идея – грабить ломбард. Под злобные взгляды Соловей отплясывал яблочко, поднимая клубы пыли.

– Задушу, шаболду! – послышалось шипение Соловья.

– Не свисти, - усмехнулась я очень злопамятным голосом.

– А что-нибудь лирической можно? – спросила я у гуслей и тренькнула.

Все вдруг раскинули руки и меленькими шажочками, изображая лебедушек пошли кругами и восьмерками. Потом разбойники дружно водили хоровод, то расширяясь, то сужаясь до кучки. То скользили с топотом, прижав палец к щекам, а потом играли в ручеек.

– Носочек тяните! – комментировала я. – Эй, бородатый с серьгой! Кто носочек тянуть будет? Я что ли?

– Пощади! – взмолился один разбойник, а с него градом катился пот.

– Ну, я – девушка не злая, - согласилась я, поглаживая гусли. – Поэтому объявляю медленный танец. Чтобы вы передохнули, а не передохли.

Только лирическая стала стихать, я тут же потерла руки и решила, что душа просит венский вальс. Гусли растерялись, но я фальшиво что-то напела, и гусли тут же уловили ритм.

– Медленный танец! – объявила я, видя, как все внезапно, против своей воли встали по парам.

Грязные пары кружились по танцполу, а я покачивалась в такт музыке, видя, как грациозно, грохоча сапогами, вальсирует шайка.