Ловцы душ

Я взял девушку на руки и положил на одеяло. Я вгляделся в её лицо и задумался, действительно ли скрытые под закрытыми веками глаза видели Иисуса Христа, Триумфатора и Освободителя? Я всё больше сомневался, стоит ли везти её в замок Хаустоффера. Возможно, для неё лучшим местом был бы монастырь Амшилас? Я, однако, поймал себя на мысли, что не хотел бы, чтобы ей причинили вред, а в монастыре Амшилас знания ценили больше, чем чью-либо жизнь. Между тем, сопровождающая меня девушка была словно испуганный зверёк, доверившийся мне. Вы ведь не бросите щенка, которого ранее кормили и о котором заботились. Когда-то кто-то замучил животное, которым я занимался, мне пришлось обхватить левое запястье пальцами правой руки, чтобы остановить их дрожь. И я не позволю, чтобы это случилось снова...

* * *

– Как здесь красиво, – сказала она с искренним восторгом в голосе.

Я взглянул в ту сторону, в которую смотрела она. Сильный поток стекал по нескольким скальным уступам, образуя внизу небольшое озеро. Вода пенилась, капли разбивались в белый туман. Над водопадом и озером склонялся кустарник с сочно-зелёными листьями. Потом поток разливался в широкий ручей, над поверхностью которого торчали сглаженные течением гребни серых валунов.

– Красиво, – согласился, глядя на разноцветных стрекоз, порхающих над гладью воды.

– Давай останемся здесь. Да, Мордимер? Останемся?

– Змей и голубка, – напомнил я ей.

– Ага, – ответила она грустно. – Я должна знать, да?

Не должна была. Это я должен был знать. Она уже, наверное, смирилась с тем, кем или чем она является. Но я хотел довести дело до конца, невзирая на цену, которую придётся заплатить за любопытство.

– Именно так, – сказал я. – Ты должна знать.

– Ты будешь со мной? Потом? Да, Мордимер? Всегда? – Она смотрела на меня умилительным, покорным, собачьим взглядом.

– Конечно, моя дорогая, – ответил я. – Я не оставлю тебя против твоей воли.

Я надеялся, что Хаустоффер захочет позаботиться о ней, ибо не представлял себе, как я смогу это сделать. Ведь они принадлежали к одному виду, и я знал, что в них должно заговорить чувство общности. Назову это иначе: зов крови. Оба они были особенными существами, и я надеялся, что девушка будет намного счастливее в замке барона, чем со мной.

* * *

История любит повторяться. Мы остановились в той же гостинице, что и раньше. Её интерьер выглядел ещё хуже, чем я запомнил, и люди воняли, как будто их полили помоями. Свечи нещадно коптили, окутывая всё выедающим глаза дымом. Когда я отвёл вампиршу в комнату и спустился, в переполненном зале я заметил Иоахима Кнотте – командира гвардии господина барона. Я узнал его с первого взгляда, ибо он тоже мало изменился с нашей последней встречи. Только приобрёл больше седых волос, раздался в поясе и немного округлился живот.

– Инквизитор! – Воскликнул он. – Кого я вижу!

Я подал ему руку, и он пожал её с такой силой, будто хотел вырвать из плеча.

– А вы постарели, инквизитор. Больше морщин, больше серебра в волосах...

– О, это просто свет так падает, – ответил я.

– На этот раз вы приехали без красавчика? – Спросил он, и я догадался, что это Курнос произвёл на него столь неизгладимое впечатление.

– Вместо него у меня спутница, – сказал я. Когда он начал оглядываться по сторонам, добавил: – Она спит в комнате.

– Молодая? Красивая?

– Как поживает барон? – Проигнорировал я его вопрос.

– Если честно и между нами?

– Как между друзьями, – сказал я, и мы оба усмехнулись.

Нетерпеливым жестом он согнал людей, сидящих в углу корчмы, и мы заняли их места.

– Приходит время уйти со службы, инквизитор, – вздохнул он. – И так же, как я, думает большинство моих людей.

– Почему это?

– Потому что я не люблю, когда в моём присутствии слишком часто убивают без существенного повода.

Я приподнял брови.

– Не поймите неправильно мои слова, мастер Маддердин, – продолжил он. – Я не вижу особой ценности в человеческой жизни и не раз, и не два, Боже мне помоги, её обрывал. Но я никогда не убивал за то, что кто-то бормотал в моём присутствии, или за то, что, спускаясь с седла, встал сапогом в коровье дерьмо, или что стог сена был неровно уложен, или что вода из колодца слишком отдавала железом...

– Всё настолько плохо?

– Плохо? – Фыркнул он насмешливо. – Плохо – это когда сапоги жмут. А здесь готовится восстание. Неделя, две, и крестьяне взбунтуются. Они только ищут кого-то, кто их поведёт. Кого-то, кто покажет им, сколько их. И тогда горе всем нам...

Я понял в этот момент, что этим человеком могу быть именно я. Разве не лучше будет мне пообщаться с бароном, когда у меня за спиной будет сто топоров и вил? Поднять недовольных крестьян мне было бы легче, чем вытащить нож из ножен. Однако это шло бы вразрез с законом. Хаустоффер был хозяином этих земель, и бунт против него означал бунт против установленного порядка. Мне было интересно, не рассчитывал ли Кнотте именно на то, что я поведу людей на замок барона. Безусловно, этого я делать не собирался.

– Твой господин поручил мне одну миссию, и смею утверждать, что, хотя бы отчасти, я её выполнил, – сказал я.

Он посмотрел на меня мрачным внимательным взглядом.

– Возвращайтесь, – посоветовал он. – Вам нельзя здесь находиться.

– Я не могу, – сказал я с искренним сожалением. – Поверьте, не могу.

– В таком случае, будьте осторожны, – он наклонился над столом, – ибо в этом замке не помогут вам ни чёрный плащ, ни серебряный крест.

– Вы думаете, что он сошёл с ума?

– Интересно, был ли он когда-нибудь нормальным. – Кнотте поморщился. – Нас он оставил в покое, потому что знает, что я не позволю ему тронуть ни одного из моих людей, а если он убьёт меня, они тоже уйдут. – Он, наверное, увидел мой насмешливый взгляд, потому что сразу же добавил: – Уйдут отнюдь не из чувства преданности, а из-за страха, что они будут следующими в очереди.

– Так почему вы его попросту не зарежете?

Его лицо исказилось гневом.

– Я наёмник, мастер Маддердин, но я не убиваю людей, которые меня нанимают. Это вопрос профессиональной чести, но я не знаю, в состоянии ли вы это понять.

– Честь, – повторил я за ним. – В данном случае это лишь пустые слова, господин Кнотте, которыми вы прикрываете свой страх.

Я думал, что он взбесится, но он только склонил голову.

– Может, и так, может, и так, – признал он тихо.

Это обеспокоило меня гораздо больше всех сказанных ранее слов.

– Я бы сдался, если бы начался бунт, – произнёс он, что только подтвердило мои ранние догадки.

Властям понравилось бы такое решение вопроса, вместо сгоревшего замка, опустевших деревень, заброшенных домов, император предпочёл бы голову злого барона. Хотя бы из-за того, что это не остановило бы приток налогов, а бунт подавили бы дворяне, такие, как Кнотте, которые, впрочем, сразу же перешли бы в распоряжение Светлейшего Государя.