Ловец бабочек

С одное стороны мост. И с другой… и возвращаться? Глупо. Вперед нельзя… и как быть?

– Как быть? – поинтересовался он у коня, в лиловых глазах которого прочел все, что скотина о нем, человеке, условно разумном существе, думало.

Понятно.

Ничего хорошего.

Себастьян перекинул поводья через ограду, закрутив простым узлом. И сам сел. Сидеть на холодном дереве, конечно, идея не лучшая, но вид реки, темной, тягучей, будто воды ее вовсе не воды, а деготь, завораживал.

…Хольм.

…страна мертвого Бога, чье незримое дыхание однажды опалило Себастьяна.

…и пусть та встреча, даже не встреча, а так случайность, произошла давно, но не стоит думать, что все забыто… и теперь мертвецы…

…женщина, которую опознать так и не удалось, да и как опознаешь, без головы-то?

…а ведь она не из простых. Ручки чистенькие, ухоженные. Кожа мягкая и белая. Ноготки подпилены, значит, следила за собой.

…шелковое белье, обнаруженное в мастерской.

…платье с перламутровыми пуговицами. И вновь же, кто шил? Или приезжая? Но ни в одной гостинице о пропаже постоялицы не сообщали. Да ладно, гостиницы, но… молодая и по всему состоятельная дама вряд ли бы путешествовала без сопровождения, если, конечно, не из тех, которые молодостью и красотой состояние зарабатывают. И Себастьян подумал бы, все ж натура его испорченная не особо верила в чистоту души, но доктор утверждал, что покойница девицей была…

…почему не сообщили?

…родственники?

…друзья?

…хоть кто-то должен был бы наличествовать.

…а сам художник, который, как выяснилось, и вправду контрабандой пробавлялся? В мастерской же нашли с полдюжины тайников, правда, только один с содержимым, и содержимое это заставило Себастьяна поморщится, а вот ведьмака взбодрило.

…мышиные хвосты белотравицы, без которой приличного приворотного не сварить. Мелкий костяной жемчуг, что собирают в подземельях храмов, тех, ныне запрещенных и еще какие-то будто нитки, а на деле – русалий волос. Тоже трава, на сей раз для зелий бодрящих, и само собою, запрещенных.

…а что если девица пришла с той, с Хольмской, стороны?

…засланная пташка и тогда понятно, что о пропаже не заявили: или некому, или связной, который должен был бы помочь ей, не желает привлекать внимания. Тоже понятно… и не понятно. Убили их из-за связи с Хольмом?

Возможно.

Но не только… слишком уж личное получается.

По делу убивают тихо и зачастую стараясь представить убийство несчастным случаем, а тут столько помпы… голова отрезанная… ему посланная… и будто бы мало одной головы, так еще и портрет Себастьянов над убиенной девицей… представление.

И вызов.

Он сам не заметил, как задремал. Очнулся не от холода, но от вежливого покашливания. И вынырнув из сна резко, Себастьян позволил себе несколько мгновений с закрытыми глазами.

Двое.

Стоят близко… слишком близко… и тот, который ближе, специально подошел…

– Доброго дня, - Себастьян навесил улыбку и ногами помотал. – Никогда тут прежде не бывал. Река всегда такая черная? Или по особому случаю?

Он поднял голову.

И рукой заслонился от солнца.

Так и есть, двое. Один высокий. Второй… вторая… юбка неприлично короткая и шляпка… секретаря взял, что ли? А отвечать не спешат. Думают.

Себастьян все же поднялся и руку протянул.

– Себастьян, - представился он.

– Князь Вевельский, – уточнил высокий худой мужчина с костлявым лицом.

– Нет, это я князь Вевельский, - не удержался Себастьян.

Мужчина скривился.

Некрасив.

Даже странно, что настолько некрасив. Черты лица правильные, но какие-то… слишком уж правильные? Лоб слишком высок. Брови – тонки. Нос с горбинкой. Глаза серые, глубоко посаженные. А губы вот пухлые, как у девицы. И губу он покусывает, хмурится…

Неприятный.

– Младший дознаватель Хелег Ксилов, - наконец, соизволил представится он, и вместо руки – руку Себастьянову он проигнорировал – протянул красную книжицу. Развернул. Ткнул Себастьяну в нос и убрал.

Младший.

Старшего он не заслужил? И получается, что дело не столь важное, как представлялось. Или Себастьян чего-то не понимает.

– Я привез ваши документы, - из-под полы серого дрянного пиджака, из-за которого плечи младшего дознавателя казались непропорционально широкими, а талия – неестественно узкой, появился конверт из желтой восковой бумаги. – Временное удостоверение личности. Разрешение на пребывание… на…

Он перечислял документы сухим тоном, и Себастьяну становилось скучно.

Более того, толщина конверта и обилие бумаг, в нем сложенных, навевали тоску. А потому он переключил внимание на девушку, которая стояла в стороне тихо, но меж тем без малейшего стеснения разглядывала самого Себастьяна.

Невысокая.

Крепко сбитая. А лица не видно. Только светлые кудряшки из-под шляпки торчат.

– Катарина Оложевич, - наконец, младший дознаватель соизволил обратить внимание на спутницу. – Старший следователь.

Себастьяну в какой-то миг почудилось, что он ослышался.

– Надеюсь, ваше сотрудничество и вправду будет… плодотворно…

Катарина смотрела.

И смотрела.

И еще смотрела… не потому, что воевода – какой из подобного хлыща воевода? – был хорош. Скорее… уж лучше на него смотреть, чем взгляд отводить. Так поступают виноватые, а она, Катарина, ни в чем не виновата.

И вообще, врага надо в лицо знать.

А он враг?

Катарина пока не знала. Не друг, определенно. У нее никогда особо друзей не было. Характер не тот. Обстоятельства. Интересы. И вообще, дядя Петер говорил, что друзья – это слабость, а Катарина не может позволить себе слабостей.

Потому спину выпрямить.

Плечи развернуть. Говорят, в королевстве все дамы благородного положения корсеты носят, чтобы за осанкой не следить. Удобно, наверное, зашнуровался и выкинул из головы. А в Хольме корсетов нет.

Стало вдруг обидно.

Не только корсетов… и костюмчик этот, светлый, непрактичный совершенно, в Хольме не купить, даже, наверное, в столице… не шьют такие… почему? Спроса нет? В Хольме люди практичны. Кто станет выбрасывать месячную зарплату за маркий костюм?

Для верховой езды, небось.

Специальный.

Подумалось об этом с какой-то непонятной злостью, которую Катарина в себе придушила. В конце концов, князь не виноват, что ему не повезло аристократом родиться. У него, наверное, костюмов таких штуки три будет. Или даже четыре. А еще другие… всякие…

И сапог не одна пара.

А если безотносительно костюма, дядя Петер отвесил бы ей хорошую затрещину, шмоточницей обозвал бы, которая за вещами главного не видит. Что в нем главное? Хвост? Хвост, к счастью, не вызвал омерзения, как Катарина опасалась. Каким-то непонятным ей самой образом этот самый хвост являлся гармоничным… дополнением? Продолжением? В общем, частью воеводы.