Loving Longest 2

Наверху он сначала не увидел никого. Потом, оглянувшись, он увидел, что Гортаур сидит за столом, в кресле. Чёрный занавес был отодвинут, и Гортаур смотрел туда, где светилась витрина с крутящимся снегом, изображающая переход через Хелькараксэ. Он вспомнил, как Аракано рассказывал ему о том, как был «экспонатом» в этом музее. Майтимо подумал тогда, что это мерзкий, бессмысленный балаган, но теперь вдруг его душу скрутило чувство, которое он столько лет пытался вызвать в себе: он, наконец, понял, глядя туда, на тусклые, зеленоватые звёзды, на чёрные скалы и беспрерывно кружащийся снег, чем это было для Фингона и для других, кто пережил — и не пережил, как Аракано — все эти чёрные месяцы.

Снежинки то опускались тонким покрывалом, то взрывались бурей густого снежного пуха. Вдруг снег стал странным: он посерел — снег смешался с чёрными хлопьями пепла.

Вместо Аракано за стеклом Майтимо увидел призрак своего отца. За эти годы он успел забыть, каким красивым был Феанор, какие удивительные, блестящие чёрные волосы у него были, какие длинные ресницы, какие чётко очерченные улыбчивые губы. На нём были сделанные им самим доспехи с нагрудником, изукрашенным эмалью и рубинами — о, Феанор был уверен, что никогда ни одно оружие не разобьёт этот чудесный узор; его шлем с алыми перьями, его алый широкий кушак. И сейчас из груди его торчал золотой меч, с чудовищной силой смявший несокрушимые, казалось, доспехи. Это словно случилось только что: Майтимо показалось, что в разные стороны разлетаются кусочки разбитой эмали и расколотых камней.

Гортаур щёлкнул пальцами. Призрак Феанора исчез; осталось лишь полотно снега. Потом он протянул руку куда-то за стол, и в ней появился тот самый золотой меч.

— Это я сделал, Нельяфинвэ, ты понял? Не Готмог, не балроги — это сделал я. Я убил Феанора. Ты об этом знаешь?

— Пойдём, — сказал Майтимо своему зятю и толкнул его в узкий коридор.

Майтимо шёл, и думал, что всё это время он вместо того, чтобы мстить, помогал Гортауру — убийце их отца, оправдать Мелькора — того, кто стал причиной его гибели; гибели их всех. Оправдать того, кого они клялись преследовать и ненавидеть.

«Хорошо задумано, — думал он. — Хороший план. Да, я теперь понимаю.

Не понимаю одного — зачем Тургону это было нужно? Неужели он надеялся спасти отца? Спасти Финголфина, связавшись с ним?!..».

Маэглин, широко улыбаясь, стоял между двумя орками.

— Подведите мне вон того, — и он показал на Дуилина, бывшего гондолинского лорда, который был некогда главой Дома Ласточки. — Разговор есть.

Сородичи считали Дуилина убитым; но он, как и Пенлод, попал в плен тяжело раненым. Прыгнуть или взбежать по отвесной стене, как раньше, он теперь уже не смог бы: он сломал обе ноги и теперь с трудом передвигался.

Пленник почувствовал жгучую ненависть к Маэглину, но поймал себя на том, что ненавидит теперь его больше всего не за предательство — а за то, что у того сытый вид, чистое лицо без синяков и кровоподтёков — и тёплая, толстая одежда.

— Ну как работёнка идёт? — спросил, потирая руки, Маэглин. — У нас тридцать кольчуг заказано. Вот для этих ребят, — он с улыбкой показал на орков.

И с такой же улыбкой мгновенно перерезал горло обоим.

— И ещё наколенники и шлемы, — продолжал Маэглин как ни в чём не бывало. — Готово, нет? Чего уставился — готово, нет, спрашиваю?

— Почти. Осталось ещё доделать четыре комплекта, — ответил Дуилин, ошарашенно глядя на два трупа.

— Ну и хорошо, — Маэглин хотел было похлопать Дуилина по плечу, но спохватился. — Вас всех сколько тут?

Остальные восемь эльфов, работавших в этой, верхней мастерской, где дорабатывались узоры и эмблемы на доспехах, недоуменно глядели на Маэглина. Двое или трое отошли подальше, один даже попытался забиться куда-то за печь.

— Девять, ты же видишь, — ответил Дуилин.

— Да нет, вообще тут в мастерских.

Дуилин оглянулся. Он не знал, что сказать, чтобы его ответ не причинил зла товарищам по плену. Но ведь у Маэглина наверняка были способы проверить его ответ.

— Двести тридцать пять с лишним здесь, в пещере, — он показал на большую решётку, за которой был спуск в нижнюю мастерскую. — И ещё тысяча сто тридцать два в руднике ниже.

— Много, — фыркнул Маэглин. — Ну да ладно. Вот что, Дуилин. Я хочу вас всех отсюда выпустить.

— Что?.. Думаешь, я… мы… думаешь, поверим хоть одному твоему слову?! Тебе, прислужнику Моргота?

Другие эльфы вышли вперёд; некоторые остолбенели, услышав слова Маэглина; один, высокий, сильный эльф-лаиквенди, которого Маэглин когда-то знал, как ученика Эола, схватился за молот.

— Если хватит ума — поверите, — сказал Маэглин. — В результате моего тесного общения с Мелькором в последний год я сейчас пришёл к выводу, что всё это очень скоро рухнет так же, как обрушились стены Утумно. Вы все будете здесь похоронены, может быть — и заживо, и тогда будете подыхать от голода и боли, а может быть, и поедать друг друга. У меня есть ключи от всех дверей — от решётки, и что более важно, от внешней двери. Без меня вы её не откроете.

— Ты склоняешь нас к побегу, — сказал один из эльфов, — а потом твой хозяин нас переловит и накажет. Или просто это всё он придумал, чтобы наказать и казнить нас.

— Ему-то это зачем? — пожал плечами Маэглин. — Вы все и так в полной его власти. Конечно, если мои предсказания не оправдаются, он может вас поймать. Но всех вас всё равно не убьют. Потому, что Мелькор захватил уже всё, что мог, и эльфы-мастера просто-напросто закончились. Если он сейчас убьёт вас, делать оружие такого качества будет почти некому. Вторая мастерская таких размеров была в Химринге, но его захватили Люди, и хотя они вроде бы изъявили внешнюю покорность Мелькору, о поставках оружия речи пока нет. В худшем случае он убьёт десять, ну пятьдесят из тех, кого сочтёт зачинщиками. Но ведь у вас у всех будет возможность сбежать. Всё лучше, чем гнить здесь.

— А тебе это зачем? — спросил Дуилин.

— Саурон Гортаур приучил меня избегать бесполезных трат, — сказал Маэглин. — Ну и… Ладно, Дуилин. Все сразу вы не выйдете. Ты, как тебя там зовут, Линдор, Линдир, забыл? — обратился он к лаиквенди. — Пойдёмте со мной, ты и Дуилин. Я вам выход покажу и куда идти. Потом вы все, девять, будете отбирать каждый по десять пленных и выводить их как можно быстрее. Там за воротами глубокое ущелье. Выход специально сделан так, чтобы было не видно с башен и других мест, где расположена стража, даже если ехать верхом. Начинаете с нижних помещений. Я буду отпирать замки на цепях. И да, только я знаю, как они открываются, — если крутить не так, как надо, они сломаются.

— Не буду! Нет! Нет! — истерически кричал юный, черноволосый эльф, которому Маэглин только что раскрыл оковы. — Нет, не пойду. Там Мелькор! Там нет света! Только пепел! И дракон. Один пепел…

— Сынок, — уговаривал его поседевший отец. — Бежим, прошу! Пожалуйста! — Он в панике оглянулся на Маэглина. Они были последними; Дуилин тоже в недоумении застыл, не зная, что делать.

— Ладно, — сказал Маэглин, — мне пора. Я всё отпер, и я ухожу. Дуилин, ты знаешь, что дальше делать.

Дуилин первоначально мечтал убить Маэглина, как только всё это закончится; он даже присмотрел подходящий камень на полу пещеры, но теперь лишь беспомощно смотрел, как уходит Маэглин; он схватил за руку юношу и потащил за собой.