Ловушка для ангела

— Ты зла не держи, майор. Я, не сомневаюсь, что ты можешь справиться с любым противником, а тут оказывается просто излишние хлопоты! — издеваться авторитет, но интонации его голоса потускнели. Но он вовсе не собирался отступать. Просто понял, что легче договориться с кем — то на верху, чем с этим тормозом.

— Это только со стороны каждому кажется, что он натура неординарная и, что его жизнь такая таинственная, а в основном мы все весьма достаточно предсказуемы, как сказал мне один психотерапевт, — заверил Евгений своего не слишком приятного собеседника.

Подвозивший Труханова инспектор Баранов, молчал, видимо не врубаясь в ситуацию. А может просто соблюдал пресловутую субординацию?

— Ну, считай, что сегодня ты не обосрался, но оно не за горами, — согласился голос из солидной иномарки. — Хотя, тебе действительно виднее.

Авторитет на несколько секунд умолк, пережёвывая полученную информацию, и возможно уверовал в правоту Труханова.

— И всё — таки бытовуха, — разочарованно протянул он. — Как всё же банальна жизнь! Скука смертная!

Немного помолчав, он кивнул своему шофёру: — Поехали!

На этой минорной ноте сильно затонированное стекло машины поднялось и «BENTLI» медленно проплыла мимо. За ней синхронно проследовала машина с охраной.

— Какие же классные водилы на него работают, — вслух подумал Труханов, нарочно задев самолюбие Баранова.

До сих пор Евгению удавалось избегать в своей работе давления криминальных структур. Может ему просто везло и ему попадались достаточно нейтральные дела? По своей природе Труханов не был меркантильным, потому за столько лет работы в правоохранительных органах ему удавалось оставаться честным человеком.

В своё время Катя не двусмысленно высказывалась по поводу того, что живёт она на свете лишь один раз и, конечно, ей хочется счастливой и красивой жизни. К тому же она ни какая — то там дурнушка, чтобы безнадёжно прозябать!

— Когда проданному в рабство Диогену представился случай попросить у, восхищённого его умом, Александра Македонского всё, что он захочет, он ответил: — Единственное, что я у тебя попрошу — отойти немного в сторонку, а то ты загородил мне солнце, — ответил ей тогда Евгений, поминая, что этим её не убедить.

— Ну и дурак был этот твой Диоген! — не без яду сказала Катя и долго дулась потом.

Евгений тогда вспыхнул, но сдержался и стойко отмолчался. Он был рад тому, что мать поддержала его позицию. Она испытывающе посмотрела на сноху и покачала головой. Больше того, мать не переставала гордиться своим сыном!

Но он знал, что для некоторых его сослуживцев словосочетание «честный мент» ассоциировалось с понятием — лох.

Ладонью Труханов стёр со лба испарину, облегчённо вздохнул, закрыл дверь машины и закурил. Он почувствовал, что от этого общения сильно устал.

Образовавшаяся за время их разговора небольшая пробка машин, аккуратно объезжая мешавшую движению оперативную машину, потихоньку рассосалась.

61

В тот вечер, когда пропала Вера, Тимур намеревался сводить её в ресторан. Это должно было доказать Вере высоту его чувств к ней. Но оказалось, что не судьба. И сейчас он пошёл туда один — в ресторан «Седьмое небо» в Останкинской телебашне.

— Почему? Толи Вера туда его звала, туда — выше облаков? — Тимур сразу же задавил в себе эту мысль. — Вернее всего он действует по инерции — продолжая, заложенную им самим программу.

В башню ещё пускали. Тимур купил билет, доплатив за право посещения ресторана, и пошел к входу. Предъявив паспорт, миновал подкову металлоискателя, постоял немного, глядя наверх на решётки с проёмами, прошёл в стеклянные двери и вошёл в лифт.

Двойные двери сошлись. Лифт мягко пошёл вверх. Хотя подъём занял секунд двадцать, Тимур неприятно ощутил, как у него заложило уши и тело прижало к полу. Возможно с непривычки. В обычной жизни он лифтом не пользовался, а легко поднимался бегом по лестнице.

Лишь когда, остановившись, лифт вздрогнул, Тимур немного пришёл в себя.

Выйдя на обзорную площадку, он подошёл к круговому окну из броневого стекла. Теперь он смотрел на ночную Москву с высоты трёхсот тридцати семи метров.

За стеклом шёл невесомый снег, а здесь — на обзорной площадке было сухо и тепло. Яркая, расцвеченная множеством огней Москва празднично раскинулась внизу на сколько хватало взгляда.

Такая огромная и такая пустая без его Веры!

Посмотрев на панораму города тоскующим взглядом, Тимур пошёл на лестницу, ведущую в рестораны. Зашёл в бронзовый зал. В «Золотой» без Веры он идти не решился.

Кольцо, с установленными на нём столиками, медленно вращалось. Тимур занял один из них, оказавшийся до сих пор свободным. Его окружали около полусотни чужих людей, собравшихся повеселиться здесь — в заоблачном ресторане. Много чужих людей, которым не было дела ни до него, ни до пропавшей Веры.

Официантка поставила на стол Тимура, принесённый ею, заказ, стандартно улыбнувшись.

Есть совсем не хотелось.

— Почему всё так? Так глупо и нелепо? Все кругом трещит по швам и разваливается? Когда всё пошло не так? — размышлял Тимур, всё больше запутывая себя.

Безразлично посмотрев на тарелки, он встал и, мешая плывущим между столиками официантам, двинулся к бару за пивом.

На высоком крутящемся пуфике напротив бара сидела девушка, постарше Наташи в безобразно короткой юбке c коктейлем в руке.

— Зачем она пришла сюда? Ради выпивки? Ищет приключений или сама создаёт их? Он вот точно знает, что пришёл накачаться пивом! А потом? Потом — будь, что будет! — вздохнул Тимур.

— Сигаретой не угостите? — обратилась к Тимуру девушка.

Тимур достал пачку «Парламента», подал ей сигарету, чиркнул зажигалкой и отвернулся к своей кружке с пивом.

— Отшлёпать бы тебя чуть пониже спины, умыть и заставить всю ночь учить пропущенные уроки! — зло подумал Тимур и поймал себя на мысли, что зол он на весь мир.

Кругом подвыпившие посетители ресторана, как нарочно, весело шумели, пили, жевали, улыбались. Они жили своей жизнью. И никому из них не было дела до Тимура и его проблем.

— Болит душа какой — то ноющей болью! Одному плохо везде, — он расплатился и заказал такси.

Уставшее лицо молчаливого таксиста не предполагало общения и Тимур решил позвонить. В душе он продолжал надеяться на чудо.