Ловушка для «Осьминога»

Потом Платов пошел по участку. И я, разумеется, за ним. Только в четвертом часу до койки добрался. Стыдно признаться, но раздеться сил не было, только сапоги сбросил. Утром растолкал меня старшина. Товарищ лейтенант, говорит, уже девять часов, завтрак стынет… Плеснул на себя воды – и в канцелярию. А там Платов, как огурчик, на командирском месте вовсю службой правит.

Вот и стал я учиться у начальника этому самому человеческому фактору. В чем суть его? Прежде чем от людей службу требовать, покажи, что ты сам исполняешь ее не за страх, а за совесть…

Помню, случился у нас селевой поток, уничтожил инженерные сооружения на границе. Отправился я туда с группой солдат навести порядок. Можно было расставить людей, организовать работу, назначить старшего, слова красивые произнести. Мол, граница ослаблена стихией, надо выложиться, чтобы границу опять на замок… Но подумал-подумал я и сделал проще: раз­делся по пояс, взял лопату и стал расчищать завал на контрольно-следовой полосе. Словом: делай как я… И сделали. А Платов, оказалось, вторую группу нам на смену приготовил.

– Они бы и без тебя, Артем, справились, – подначила мужа Настя.

– Конечно, справились бы, – согласился Логинов. – Но без меня, без их комиссара. А ведь на заставе при всей ее военной дисциплине существуют отношения, которые сродни семейным, родственным. Вот вообразите: приехали мы на дачу, а я вам всем вводные: Петр дрова колет, Алена картошку окучивает, ма­ма помидоры поливает, а ваш покорный слуга на веранде чай пьет и журнал «Пограничник» листает. Не­плохая картинка?

– Фантастическая, папа, – засмеялась Алена. – На этот самый чай мы с мамой тебя из огорода за обе руки вытаскиваем.

– Не знаю, – с сомнением проговорила Тамара. – В личный пример, конечно, верю… Но мне больше по душе, когда Николай организует работу других, в том числе и при ремонте квартиры.

– А сам он что-нибудь умеет? – спросила, улыбаясь, Настя.

– Умеет, – заступился за друга Артем. – На заставе не было лучшего штукатура, чем Коля Колмаков. А какой столяр из него! Столярные работы только ему и поручали… А траву как косил! Никто за ним угнаться не мог… А ведь городской парень.

– Совсем захвалил, – отмахнулся Колмаков. – Это все от предков, наследственная память. Я ведь из терских казаков, а на Руси лучших земледельцев, нежели казаки, не было.

После ухи и чая девчонки убежали к озеру, хотя час был поздний, женщины оживили костер, чтоб на­греть воду и вымыть посуду, а мужчины отошли в сторону покурить.

– Как обстановка на границе? – спросил Колмаков.

– Ты знаешь – пока тихо, – ответил Логинов. – Тьфу-тьфу-тьфу! После тех событий – будто отрезало…

– Зато у соседей, в Прибалтике, начались неприятности, – заметил Николай. – Работаю сейчас с полковником из Риги…

– Я в курсе событий. Мы тут тоже ходим насто­роженные. Одни и те же это щупальца. Можно в любой момент ждать ЧП. Как прошел вояж за кордон? Расскажешь что-нибудь по возможности…

– Кое-что расскажу, – улыбнулся Колмаков. – Про ихний образ жизни.

IV

По возвращении из двенадцатидневного голодного похода его участников поместили в медико-санитарную лабораторию при разведшколе, и под наблюдением специалистов они начали постепенно выходить из голодания.

Джон Бриггс навестил Олега, лежавшего в небольшой уютной палате, оборудованной по последнему слову медицинской техники

– Послушай, доктор, – обратился к нему Давыдов, – долго еще будут держать? Я прекрасно себя чувствую, а меня кормят с ложечки…

Олег никак не мог привыкнуть к новому имени человека, которого раньше считал лучшим другом и называл Борисом Куниным, и обращался теперь к нему нейтрально: «доктор».

– Идет эксперимент, дорогой Арго, – объяснил Джон Бриггс. – И ты – основной фактор в нем. Ини­циатор, автор идеи, руководитель полигонных испытаний… Герой, одним словом. Если бы не суперсекретность наших с тобой занятий, в твою палату ломились бы корреспонденты радио и телевидения, газет и жур­налов, а лучшие девушки планеты дрались бы за право отдаться такому мужественному парню.

Олег поморщился. Он был далеко не ханжа, но пошлость даже в малых дозах ему претила.

Джон Бриггс заметил реакцию Давыдова и переключился на другое:

– Информация об успешном завершении похода уже помчалась в Лэнгли, мистеру Ларкину. Не исключено, что он доложит об этом директору. Ты идешь в гору, дружище!

– Ну и что, – пожал плечами Олег. – Я предпочел бы увидеться с Хельгой Вот уже две недели, как мы не виделись. Она даже не знает, куда я так неожиданно исчез.

– Знает, – спокойно сказал Джон Бриггс. – Я звонил ей…

– Как «звонил»? – рывком поднялся в постели Олег.

– Очень просто По телефону… Надеюсь, не спросишь: «Откуда ты его знаешь». Сообщил, что тебя срочно направили в Хельсинки, в командировку, на две недели. Конечно, представился твоим коллегий – работаем вместе в советском представительстве торгово­го флота. Так что, Арго, есть повод познакомить меня с девушкой.

– Я обязан это сделать? – хмуро спросил Давыдов.

– Вовсе нет… Не хочешь – не надо, – нахмурился Джон Бриггс. – Просто я думал… В конце концов, мы не чужие друг другу… У меня здесь нет никого, кроме тебя. А человек, какова ни была бы его профессия, нуждается в обыкновенном общении. Ты это понимаешь?..

– Понимаю, – ответил Олег. – Ладно, познакомлю… Коль ты уже известен ей, как мой сотрудник по конторе.

– Спасибо, – оживился Джон Бриггс. – Кстати, пока ты был в походе, дважды звонил мистер Ларкин, справлялся о тебе. Он высоко тебя ценит, Арго. Это и хорошо, и опасно.

– Появились завистники? – усмехнулся Давыдов.

– Обычное дело. Ты был в толпе – и вдруг… В таких случаях надо менять обстановку, перебираться в другое место, туда, где ты сразу явишься человеком над толпой.

«Они что-то задумали, – решил Олег. – Никак не могу понять, когда он говорит со мной искренне, а когда играет роль опекуна при молодом шпионе. Хотя до конца в любом случае никогда не смогу поверить этому человеку».

– Включи телевизор, – попросил вдруг Джон Бриггс. – Сейчас передадут результаты скачек…

– Ты стал играть в тотализатор? – удивился Олег, нажав кнопку на пульте дистанционного управления.

– Знаешь, все же какие ни есть, а эмоции.

Сократ криво усмехнулся:

Он вспомнил, как, собрав руководство «Осьминога» перед отлетом в Штаты, Сэмюэль Ларкин больше часа наставлял их по части ведения стратегической разведки в современных условиях. Он особо остановился на использовании в целях разведки дефицита эмоций у ря­да представителей интеллектуальной среды в России. Этот дефицит эмоций толкает их в объятия мистиков, дзен-буддистов, Богов, астральных мудрецов, которые чаще всего на поверку оказываются мошенниками, искусно спекулирующими на тяге к сверхъестественному, необыкновенному.