Ловушка для «Осьминога»

Научить юношу мастерски стрелять, разбираться в следах, управлять техникой – это хорошо. Но воспитать в нем чувство хозяина в большом и малом – задача наиважнейшая. И мелочей здесь нет… Не заметил капающий кран, не погасил днем лампочку в казарме, рассыпал мешок с цементом, оставил на дороге клок сена, заготовленного товарищами для коров на заставе… Все это будто бы копейки, но без них нет рубля, без рубля нет миллионов. Бережливость в малом порождает бережливость в большом.

«Скажу ребятам об этом во время беседы», – решил Казаков.

VI

У капитана сейнера Арнольда Виру настроение было испорчено вконец. Только что он говорил с председателем рыболовецкого колхоза, который объявил: старпома твоего посылаем в Таллинн на курсы, пусть поизучает новое поисковое оборудование.

– Самая пора идти на хорошую рыбу, а вы лишаете меня правой руки, – сопротивлялся старый Виру. – Черта ли нам в этих курсах! Мой старпом закончил мореходку, а я вообще нигде не учился, а рыбу ловлю лучше всех на побережье. Разве не так?

– Ты абсолютно прав, Арнольд, дружище. Но старпому твоему в перспективе плавать в Атлантике, а там с балтийским опытом не развернешься. Ведь ты же не пойдешь в океан, скажем, на БМРТ? [31]

– А чего я там не видел, в океанах, – ворчал, смиряясь, Арнольд Виру. – Мне и на Балтике просторно. Но как же я все-таки без старпома?

– К нам должен прибыть парень на стажировку, – ответствовал председатель. – Из Пярнуского рыболо­вецкого комбината. Старпом, в капитаны выдвигают. Вот ты и подучишь его маленько.

31

БМРТ – большой морозильный рыболовный траулер.

На том и порешили.

Пока сейнер Арнольда Виру стоял у пирса колхозного ремзавода, но через неделю ремонтники обязались выпустить его как новенький. По недавно принятому правилу, ремзавод не только восстанавливал рыбацкий флот, но и давал на определенный срок гарантию. Теперь ремзавод зависел от конечного результата, то есть улова, поэтому в первый рейс на отремонтированном судне отправлялся механик-наставник. Любая заминка с двигателем во время первого рейса влекла за собой рекламацию, по которой этот специалист отправлялся и во второй рейс, но тогда зарплаты ему уже не платили.

Теперь механик-наставник Пенсас безвылазно ко­пался с ремонтниками в машинном отделении сейнера едва ли не вылизывать заставлял двигатель.

Арнольду Виру и его механику Сигулду Пунгу нравился Пенсас, человек пожилой немногословный, хороший работник, от внимания которого не ускользала никакая мелочь.

Работал Пенсас в колхозе недавно, но уже зарекомендовал себя с доброй стороны. Никто из здешних рыбаков не знал, что старый Пенсас служил в гитлеровском легионе, потом шнырял по лесам с немецким автоматом в руках, отбыл заслуженное наказание, а в последнее время был завербован Августом Эккерманом для участия в операции «Семейные каникулы».

Вовсе не случайно именно Пенсас должен был идти в море на сейнере Арнольда Виру.

VII

Лотара Рендулича, потерявшего от страха самообладание, Август Эккерман прятал на даче.

Яхтсмен без колебаний поверил доценту в том, что во время попойки он ударом бутылки по голове убил корреспондента Вареса. Смакуя детали, Эккерман поведал, как вытаскивал ночью из подъезда труп, упакованный в мешковину, а затем в целлофан, как, рискуя попасть с ним на глаза кому-либо, упрятал его в багажник машины, отвез на берег лесного озера и утопил со всеми предосторожностями.

– Не всплывет? – с дрожью в голосе спросил Рендулич. – О грузе ты не забыл?

– Будь уверен, – ответил Эккерман. – Только вот с тобою что делать… Если ты думаешь, что я возьму это мокрое дело на себя, то глубоко ошибаешься. Пока все шито-крыто, я буду молчать. Но если милиция начнет копать под меня, то не обессудь. Живи по­ка у меня на даче, едой я обеспечу, выпивкой тоже. И буду думать, как тебе выпутаться.

Рендулич подавленно молчал.

В тот же день Август Эккерман встретился с Рокко Лобстером и доложил ему, как идет созревание подопечного яхтсмена.

– Насчет, спиртного вы перегнули, – поморщился Омар. – Если он будет заливать случившуюся с ним беду, положение перестанет казаться ему безнадежным. Алкоголь искажает представление об опасности, значительно преуменьшает ее. Да и выкинуть какой-нибудь фортель сможет… Кормите его по самой скромной норме, чтобы сытый желудок не располагал к благодушию, а спиртного – ни капли.

– Когда я могу намекнуть на появившийся выход?

– Дня через два. Представьте меня двум другим кандидатам в беглецы. Их зовут…

– Артур Чиладзе, тридцать лет, женат, детей нет, перебрался сюда из Батуми, обещали квартиру в престижном доме, а дали в обычном. Смертельно обиделся. Конфликтен в коллективе, гипертрофированное самолюбие, вспыльчив, пользуется только фирменными вещами.

– А второй?

– Юрис Михаэлис, родом из Риги. Холост. Двадцать пять лет. Хороший спортсмен, но весьма недалекий человек. Нравственно неустойчив, политически невежествен, инфантилен. Главный стимул – стать чемпионом и обрести прессу, восторженных болельщиков, женщин. Обижен тем, что на международных соревнованиях просидел в запасной команде. Считает это происками завистников из местных шовинистов. Весьма недалек.

– Годится, – удовлетворенно кивнул Рокко Лобстер. – С таким материалом можно работать. Но для серьезной подготовки этих типов к переходу на Запад у нас нет времени. Будем действовать с ними втемную. Поставим их перед фактом, когда Рубикон уже будет перейден. А Рендулича готовьте к осознанной акции. Он должен знать, что для него бегство на Запад – единственный путь уйти от ответственности за убийство. Кстати, подчеркните в разговоре, что совершение преступления в пьяном виде является по советским законам отягчающим обстоятельством. Пусть не создает себе иллюзий на этот счет.

– У человека, лишённого надежды, всегда возникает потребность в иллюзии, – явно цитируя кого-то, напыщенно произнес Август Эккерман.

– Кто это сказал, профессор? – с интересом глянув на Цезаря, спросил Омар.

– Карл Ясперс, один из столпов экзистенциализма… Только он говорил про общество в целом.

– Так вот внушите вашему подопечному, что у него нет ни надежды, ни права на иллюзии. Он выступит главной ударной силой. Я не уверен в том, что два других болвана решатся на прямой захват и угон яхты. Поэтому поступим иначе… Но руководить операцией будете лично вы, Цезарь.