Ловушка для потерянной души

Шарю руками вокруг, ползаю по кругу, пытаюсь хоть что-то понять. Постепенно темнота рассеивается, тонкие лучики серого света прорываются внутрь сквозь щели в стенах, царапают грязный пол. Мир вокруг оживает. Громкие крики сливаются в один неровный шум, заставляют морщиться. Распутываю цепь, что окрутила тело, встаю, покачиваясь в такт повозке, подхожу к стене, цепляюсь о прутья решетки, покрывает стенки изнутри. Прижимаюсь к ней щекой, подглядываю в узкую щель, что пропускает тусклый свет. Мелькают серые силуэты людей, вся площадь заполнена ими. Толкаются, дерутся, ждут чего-то, поглядывая на высокий потемневший от постоянных дождей деревянный помост. Высятся на нем кривые палки, наскоро сколоченные в причудливые загогулины. Суетятся люди, привязывают к ним веревки, затягивают узлы, проверяют на прочность.

Гул толпы стих, будто и не было. Сотни внимательных глаз устремились на сцену. Выжидающе тянут шеи те, кто стоит в задних рядах, проталкиваются вперед дети, протискиваются сквозь плотные ряды. Несмело ступая, на помост вышли двое в окружении стражи. Шарят ногами по доскам, проверяют его на прочность, не видят ничего под плотной тканью накинутых на головы мешков, вздрагивают, шарахаются от тычков копий. Стражники нервно дергают за веревки, что пережимают руки пленников, тянут в сторону загогулин. Что-то неуловимо знакомое в этих двух фигурах. Смотрю внимательно, вспоминаю, но голова кружиться, опять пятна плавают перед глазами. А повозка уносит меня все дальше, стремясь скрыться за домами.

Пол снова вздрогнул, выбивая опору из-под ног. Послышался чей-то недовольный крик совсем рядом, за стеной. Падаю, ударяясь лбом о холодную решетку. Почему-то мне важно увидеть то, что сейчас происходит на площади. Снова поднимаюсь, цепляюсь пальцами за прутья, помогая себе встать.

Ищу взглядом помост, сквозь узкую щель между досок. Скольжу взглядом по толпе. Арри. Замираю, впиваясь взглядом в знакомую, маленькую издали фигурку, что сидит на высоком кресле у самого помоста. Рядом черной тенью нависает та фигура из подвала с ледяным голосом. Миссар. Крепко держит Арри за голову, не дает отвести взгляд в сторону, заставляет смотреть на пленников. Их подвели к виселицам, поставили на хлипкие трехлапые табуреты.

Странные петли качаются на ветру, задевают ткань мешков, что скрывают лица, будто торопятся скорее обвить их шеи. Толпа вновь ожила. Затопала, закричала. Стражники накинули петли на головы пленников, затянули узлы и отошли на шаг, любуюсь ликующей толпой. Сжалось сердце, застучало с новой силой в ушах, перебивает крики толпы. Мотаю головой, но не отхожу. Знаю, что это смерть. Она близко, стоит за спинами этих двоих, приняла облик стражников и теперь выжидает, потирает руки в предвкушении своей добычи.

Гулкое эхо барабанов проноситься над площадью. Сильный толчок выбивает хлипкую опору из-под ног пленников. Натягиваются веревки, почти слышу, как скрипят деревянные балки виселицы под весом двух дергающихся тел. На миг кажется, что один из них это я, вытягиваюсь в струнку, пытаюсь нащупать землю кончиками пальцев, что всего-то в паре сантиметров внизу. Дергаюсь, рву кожу на руках, пытаюсь освободиться, что бы схватить за веревку, что сжимает горло. Темнеет в глазах, падаю на пол повозки, глотаю холодный воздух.

А в голове все продолжают греметь барабаны, громче, быстрее. Трясу головой, прогоняю наваждение, но оно цепляется, не хочет отпускать. Душит железный ошейник, словно решил заменить те веревки.

Дернулась повозка, покатилась, подпрыгивая на неровной дороге. Все дальше стук барабанов, все тише крики ликующей толпы. Не правильный мир, в котором живут жестокие люди, что рады смерти других. Я впервые сомневаюсь в том, что хочу быть человеком. Только не так, как они, которые рады представлению, где главная роль отдана чужой смерти.

Тьяра Ка Тор.

Дочь рода наместников третьего полного ранга ныне бесполезных земель.

Браслеты звенят на запястьях, цепляются за подол полупрозрачного платья на лодыжках. Жалят холодом равнодушного металла. Еще недавно мне казалось, что это красиво, захватывающе и весело. Теперь же они кажутся мне тяжелыми оковами каторжника. Давят, ранят едва зажившие царапины от веревок.

Длинная юбка разлетается яркими лентами при каждом повороте, пропускает холод, что касается обнаженной кожи. Ногу сводит болезненной судорогой. Сбиваюсь с ритма, падаю на ковер. Стихает надоевшая музыка.

– - Заново!
– злой окрик Салиха бьет по нервам. Вздрагиваю на мгновение сжавшись в комок. Ожидаю удара, но сегодня, видимо у него хорошее настроение. Да и мага рядом нет.

Встаю, припадая на ногу, выпрямляюсь, становясь в исходную позицию. Рядом Лита, одна из тех девушек, что собирает монеты после представления. Учит меня уже неделю танцевать. У Салиха свои представления о наказании рабов. Если ошибаюсь я, то наказывает нас обеих. Страшно и жестоко. Лита ненавидит меня, обжигает взглядом. Ее тело сплошь покрыто синяками, ничуть не меньше, чем мое.

Снова музыка, снова холод и боль в уставшем теле. Вот какая она свободная жизнь. Ее не существует. Уходишь от одних проблем и тут же падаешь в объятия других. Жизнь внимательно следит, не прощает ошибок. Я не ценила того, что имела. Не хотела быть наложницей, а стала рабыней. Глухо щелкнул замок на клетке новой жизни вдали от дома. Сказок не бывает. Лишь мир, который далек от совершенства, манит глупых людей вроде меня сладким запахом свободы, загоняет в ловушку и запирает в клетку реальности.

Шаг, поворот, снова холод обжигает разгоряченное тело. К костру из мрака надвигающейся ночи выходит маг. Сбиваюсь с ритма и снова падаю. Предательская дрожь ужаса возвращается. Салих выполнил свое обещание, познакомил с настоящим магом. Только кто сказал, что они все честные и добрые, как в книгах? Нет, далеко не такие. Страшные люди, что упиваются своей властью, превосходством над другими. Теперь на моем плече печать. Та, что не смоешь никакой водой, сколько ни три, хоть до кровавого мяса. Магическая печать послушания. Любой шаг в сторону карается болью. Уж лучше пусть бьют, чем снова почувствовать действие печати. Она выкручивает внутренности, рвет нервы.

Я стала куклой в чужих руках. Каждый миг в голове проносится сотня мыслей, страшных образов того, что меня могут заставить сделать. Руки опускаются, мир окрасился в серый цвет безнадежности с черными разводами ужаса. Даже умереть я не смогу по собственной воле.

– - Опять?
– тихие шаги мага. Он склонился надо мной, лаская тихим шепотом.

– - Не надо, - заставил облегченно выдохнуть голос Салиха.
– Иногда твоя жестокость переходит все границы. Мне нужны здоровые и здравомыслящие рабыни. Они товар. Не забывай об этом.