Лучший мужчина Нью-Йорка

– Нет. – Джи покачала головой. – Он просто перебрался в дальние бары и стал надолго пропадать.

Даниэль замер.

– Когда Лив с тобой познакомилась, у тебя не было дома. Это из-за него?

Джи небрежно пожала плечами:

– Одна я не могла платить за аренду, к тому же, когда Джек исчез, у нас и так были проблемы с хозяином. Поэтому я просто нашла себе сухое местечко неподалеку от школы, собралась и ушла. Остальное ты знаешь.

Даниэль почувствовал, как внутри его закипает гнев.

– Но почему ты не попросила помощи? Всегда есть люди, готовые…

– Мне было уже восемнадцать, и я вполне могла о себе позаботиться, только сперва нужно было протянуть две недели до конца школы и получить диплом.

Продолжая массировать ей плечи, Даниэль пристально всмотрелся в зал, где сидела смеющаяся компания. Кем нужно быть, чтобы довести до такой жизни собственного ребенка? И почему она, несмотря ни на что, все еще продолжает о нем заботиться?

– А чем занималась твоя мама?

Джи напряглась.

– Она умерла.

– Когда?

– Когда мне было восемь. Несчастный случай.

– Что случилось?

– По дороге в магазин сбила машина.

И в годовщину ее смерти он пьет сильней всего?

– Да. – Высвободившись из-под его рук, Джи потянулась за чашкой. – Ладно, хватит на сегодня.

Даниэль снова посмотрел на Джека. Похоже, сегодня ему предстоит еще один серьезный разговор. Только на этот раз весьма короткий. Но сперва нужно узнать кое-что еще.

– Он хоть раз поднимал на тебя руку?

– Ты не…

– Я должен знать.

Джи пристально на него посмотрела, а потом все же ответила:

– Он не такой. Напиваясь, он лишь радуется и веселит окружающих, но в этом-то и заключается половина проблемы. Людям так нравится с ним пить, что его постоянно все угощают.

Как бы в подтверждение ее слов, за столиком Джека снова рассмеялись.

– Тебе повезло, – ответил Даниэль, хотя вернее было бы сказать, что повезло Джеку.

– Да, – сухо признала Джи. – Я всю жизнь только и благодарила судьбу за отца-алкоголика.

– Ты же и сама понимаешь, что я не об этом.

Изящная рука вдруг легла ему на бедро, и, как всегда, в ответ на ее прикосновение у него напряглись все мышцы, а кровь потекла быстрее.

– Понимаю, – прошептала она. – Не надо обо мне беспокоиться.

Ну конечно. Пока они вместе, он будет о ней заботиться и за нее беспокоиться.

– Он никогда бы меня не ударил, – продолжила Джи.

– А если бы он случайно тебя уронил или ты себе что-нибудь повредила, таща на себе домой, он бы это заметил? – Даниэль накрыл ее руку своей рукой, не давая отстраниться. – Как насчет того, что тебе приходилось за ним убирать, и ты ночами не спала, думая, где он и что с ним? Не все синяки остаются на теле.

– Если ты сейчас же не прекратишь, я заставлю тебя уйти.

– Я не собираюсь притворяться, что мне нет до всего этого дела.

– Возможно, но дело тут не во мне, а в тебе. Такой уж ты есть, обязательно во все должен вмешиваться.

– Не говори так, словно я строю из себя какого-то героя. – Сам он прекрасно понимал, что после всего, что было, настоящим героем ему уже никогда не стать.

– Ну так и не строй. – Второй раз безуспешно попытавшись высвободить руку, Джи покачала головой. – Я не хочу, чтобы ты меня спасал. Я хочу, чтобы ты верил, что я знаю, что делаю и что у меня для этого есть веские причины.

– Ну так назови мне эти причины.

Джи отвернулась:

– Я не хочу с тобой ссориться, но если ты сейчас не остановишься, то именно этим все и закончится.

– Назови мне хоть одну настоящую причину, почему ты все это делаешь, и я отступлюсь.

– Зачем тебе это? Только не говори, что это тоже входит в игру под названием «нам нужно научить понимать друг друга чуть лучше». К нам это не имеет никакого отношения.

– Ну вот опять. И после этого ты еще удивляешься, что людям так сложно узнать тебя поближе?

– Да, но просто так тебе не слишком-то и нужно узнавать меня поближе, больше всего тебе хочется узнать меня поближе в кровати.

– Тогда бы ты уже давно лежала в моей кровати.

– Не говори так, словно у меня нет выбора.

– Тогда скажи, что ты меня не хочешь. – Почувствовав, что Джи сейчас зарычит, Даниэль подался вперед. – Но сперва послушай, как сильно я сам тебя хочу. Я ни на минуту не могу выкинуть тебя из головы и часами мечтаю, где и как я стану тебя целовать, как стану исследовать каждый миллиметр твоего тела, доводя и тебя и себя до неистовства так, что, если я не возьму тебя, мы оба сойдем с ума. Я хочу…

– Перестань, – выдохнула Джи.

– Тогда скажи, что ты меня не хочешь.

– Ты и сам отлично знаешь, что хочу.

– Но если я узнаю тебе еще лучше, то секс станет еще приятней для нас обоих. Поверь мне.

Джи моргнула.

– Порой ты бываешь чертовски убедительным.

– Только когда мне действительно этого хочется, – улыбнулся Даниэль.

– Но влюбляться в тебя я все равно не собираюсь.

– А я этого и не хочу.

– Да и сам в меня влюбляться не собираешься.

– Да.

– Назвать тебе одну причину, почему я продолжаю все это делать…

– Да, назови всего одну, – кивнул Даниэль. Пока что одну.

– Кони-Айленд.

Перестанет ли она когда-нибудь его удивлять?

– Это должно мне что-то сказать?

– Нет, но я могу объяснить. Когда мне было лет десять – одиннадцать, Джек как-то не пил так долго, что даже вспомнил, что у него есть ребенок, и мы целый день гуляли по Кони-Айленд. – Джи улыбнулась. – Покатались на всех аттракционах, до тошноты объевшись сахарной ватой и попкорном. Один из лучших дней в моей жизни.

Как же непривычно вместо обычной уверенности видеть в ее глазах уязвимость…

– Это одна из причин, почему я продолжаю все это делать. – Джи пожала плечами. – Потому что я все еще помню Кони-Айленд и тот день, когда у меня снова был настоящий отец.

Джи старательно отводила глаза, и тогда Даниэль не выдержал и, обняв, притянул к себе, поддавшись непреодолимому желанию защитить и обогреть. Вздохнув, Джи прижалась к его плечу, и в груди у него возникло какое-то странное чувство.