Лучший приключенческий детектив

К этому следовало присовокупить несколько дежурных фраз из франко-русского разговорника, что Боб успел выучить между главами романа Буссенара: «Привьет!», «Как дьела?», «Пожалюйста», «Спасьибо», «Как найти Пушкин?»

С последней фразы Боб и решил начать разговоры с местными таксистами.

— Пушкин? — переспросил похожий на гасконца водитель белого «Рено». Боб не знал, что в России есть свои горячие парни из южных провинций. Нос крючком, глаза — агаты, во взоре — огонь. Правда, на голове не берет a-la д’Артаньян, а кепка фасона «Мимино» (видел Робер и пару фильмов Данелии; однако не всё в них уловил).

— Oui, оui, — обрадовался Боб, — Пушкиндт. Oui.

— Да ты не визжи, — поморщился местный гасконец. — Прямо как поросёнок, чес слово: Ви, да ви.

Робер принял насмешку таксиста за знак согласия, решил развить успех. Примерил одну из самых очаровательнейших своих улыбок, — ну, прямо Жан Дюжарден! — прочитал по заранее приготовленной бумажке:

— Погфиги Петговьитщ.

— Не, брат, — покачал головой питерский д’Артаньян, — Александр Серегеич.

— Pourquoi Александг Сеггитщ?

«Гасконец» расхохотался:

— Сперва визжал, теперь квакает. Вот ведь потешный лягушатник. — Растолковал, как мог: — Пушкин — Александр Сергеич. А не Порфирий Петрович. Папу Пушкина Сергеем звали. А самого его — Сашкой, Шуриком, Саньком. — Для пущей убедительности присовокупил один из немногих знакомых ему англицизмов: — Андэстэнд?

Из всей тирады Боб только «андестэнд» и понял. Перешёл на английский:

— I don't quite understand you. I need a ride to a place called «Porfiry Petrovich». I need some Pushkindt.

— Не андэстэнд, — вздохнул таксист.

К беседе подключился водитель автомобиля из новомодной песни — «Лады-Седан» цвета паслёна тёмноплодного:

— А куда этому мусью надо-то?

— Да кто ж его знает, — развел руками владелец «Рено», — всё талдычит «Пушкин, Пушкин», а что «Пушкин», пояснить толком не может.

— А может ему в Пушкин надо? — предположил хозяин ославленной Тимати автомашины. — Ну, в Царское Село. Лицей, там, посмотреть, или Екатерининский дворец.

«Гасконец» ухватился за идею, обратился к непонятливому «мусью»:

— Янтарная комната? Лицей? — Ни с того ни с сего выдал цитату из классика: — «Друзья мои, прекрасен наш союз?»

Робер виновато улыбнулся, пробормотал:

— Погфиги Петговьитщ. — Совсем уже не чая добиться взаимопонимания, чисто автоматически добавил: — Пушкиндт.

— А может ему на Площадь Искусств? Ну, к памятнику Пушкина, — продолжал играть в угадайку владелец «Лады-Седан-баклажан».

— А Порфирий Петрович тогда здесь при чём? — не поддержал версию коллеги «д’Артаньян» в кепке «Мимино».

— Петрович? — нахмурился любитель ребусов. Вдруг просиял, словно Архимед после знаменитого погружения в ванную: — Вспомнил! Есть же такой ресторан — «Петрович»! Где-то на Марата. Там как раз ещё рядом метро «Пушкинская»!

— Дык вроде прикрыли этот ресторан-то, — охладил пыл собрата по ремеслу реновладелец.

— Да? Не знал, — приуныл непризнанный «Архимед». Но не прошло и трёх секунд, как вновь закипел новыми идеями: — А может ему на Мойку? Ну, на последнюю квартиру Пушкина, где он того самого, преставился?

— А Порфирий Петрович там каким боком? — продолжал рубить на корню версии товарища «гасконец».

— Ну, может так брата, свата, или какого-нибудь Пушкинского кума звали?

— Погоди, — угомонил говорливого коллегу гасконец питерского помола. Повернулся к французу. — А точно Пушкин Порфирий Петрович?

— Oui, оui, — вновь «завизжал» каскадёр. — Пушкиндт. Погфиги Петговьитщ.

Таксисты нахмурились. Хождение по ленте Мёбиуса начинало их утомлять.

И вдруг — прямо как в книгах Буссенара, или в фильмах, в которых порою снимался Робер — за спиной у парижского гостя раздался вдвойне приятный женский голосок. Вдвойне приятный оттого, что говорила женщина не только медово, но и по-французски. Весьма бойко, хоть и с небольшим акцентом.

— Vous avez besoin de Michel Pouchkindt, le chef d’agence de detective prive «Porphyre Petrovitch»?

2. Незнакомка

19 часов 34 минуты 05 секунд.

Признаем честно, слышать голос было гораздо приятнее, нежели лицезреть его обладательницу. Такое порою случается. Наверное, поэтому далеко не всех сладкогласных фемин берут ведущими на телевидение. Кому-то приходится довольствоваться и местом диктора на радиостанции.

Как раз такая претендентка на должность «богини эфира» и стояла сейчас перед Бобом. Голос — Мирей Матьё обзавидуется, внешность — увы, не Нора Арнезедер. Нет, девушка отнюдь не была уродиной, но и красавицей её назвать, язык не поворачивался. Даже на миловидную не тянула. Оттопыренные, как у знаменитого русского анимационного персонажа (Боб никак не мог вспомнить его трудно выговариваемое имя) уши, нелепый старушечий пучок на затылке и круглые очки с толстенными линзами не украсили бы и девушку с обложки «Lui» [10] . Стальные же брекеты отбили бы у всякого, даже самого непритязательного фотографа желание лишний раз озвучивать дежурную фразу «Скажите, пожалуйста, «сы-ы-ыр»!». А мешковатая юбка и бесформенная кофта пыльно-табачного цвета напрочь лишали такие понятия, как «бюст», «фигура», «ножки» и «талия» какого бы то ни было смысла.

10

«Lui» – французский аналог американского журнала «Playboy».

В общем, обладательница чарующего голоса и весьма аляповатой наружности никоим образом не соответствовала распространенному в Европе представлению о том, как должна выглядеть настоящая русская красавица: этакая наяда с толстенной льняной косой до пояса и лучистыми васильковыми глазами. Цвет глаз, кстати, у девушки с пучком был правильный, соответствующий стереотипу. Но увеличенные ужасными круглыми линзами очи цвета июльского неба смотрелись уж больно пугающе.

Боб не стал привередничать, широко улыбнулся:

— Мадмуазель говорит по-французски?

— Немного, — покраснела «мадмуазель, и, как показалась Бобу, плотоядно сверкнула брекетами.

— Мне вас послало небо, — сказал Робер, стирая с лица улыбку (наверное, он рассчитывал, что и девушка последует его примеру). — Я впервые в России и совершенно не знаю языка.

— Чем могу быть вам полезна? — Девушка не поняла скрытого намека, растянула рот едва ли не до ушей. Брекеты блистали в лучах заходящего солнца, словно зубцы стального капкана.

— Вы что-то говорили о мсье Пушкиндте и его агентстве.

— Но разве не вы первым упомянули о них?

— Да, конечно, — смущенно рассмеялся Боб. Он не знал, как растолковать незнакомой русской девушке суть непростой ситуации, в которой он оказался по воле случая и Деда. И главное — как при этом не проболтаться о многомиллионных сокровищах Буссенара. Не хватало ещё втягивать в дело случайных прохожих. «Красная звезда», как оказалось на поверку, шутить не любит. Достаточно и одного Лелуша. — Понимаете, мне во что бы то ни стало необходимо отыскать в Петербурге человека по фамилии Пушкиндт и заведение под названием «Порфирий Петрович»… Я готов заплатить. — Робер полез за бумажником.