Луна и солнце

— Если русалка не человек, — продолжил граф Люсьен, — значит она морская тварь. Месье Бурсен сам обратил внимание его величества на то, что Церковь считает русалок рыбами. Если месье Бурсен зарежет ее сегодня, то мясо ее протухнет до пира его величества.

— Но… — попробовал было возразить месье Бурсен.

— Месье де Кретьен прав, — заключил его величество.

— Но…

— Довольно, месье Бурсен! Сегодня я не позволю вам зарезать русалку. Месье де Кретьен, прошу вас, вызовите доктора Фагона, пусть он осмотрит мадемуазель де ла Круа.

Король ни на минуту не утратил самообладания и все это время оставался совершенно спокоен.

Лоррен подхватил Мари-Жозеф на руки. Его мускусный аромат заглушил терпкую сладость нюхательных солей месье.

— Примите мои глубочайшие извинения, сир! — взмолился Ив. — Я переутомил ее, безмерно загружая работой… Ее сострадательное сердце… Испытанное ею потрясение…

Лоррен пробрался сквозь толпу придворных и членов Академии, унося Мари-Жозеф из шатра. Солнечный свет залил ее лицо, словно теплым вином. Издалека донесся мерный перестук копыт: это граф Люсьен скакал верхом на Зели по направлению ко дворцу.

— Отпустите меня, я пойду сама, — прошептала Мари-Жозеф. — Пожалуйста, верните графа Люсьена. Я не хочу, чтобы меня осматривал доктор Фагон.

— Тише, тише… — Лоррен еще теснее прижал ее к себе.

Его величество с трудом уселся в кресло-каталку, блаженно откинулся на спинку, и глухонемые слуги увезли его прочь.

— Успокойтесь, мадемуазель, доктор Фагон исцелит вас.

Лоррен опустил Мари-Жозеф на кровать. Халида вскочила с приоконного диванчика, уронив кружева и проволоку для нового фонтанжа королевы Марии.

— Мадемуазель Мари, что случилось?

Ив присел на постель рядом с Мари-Жозеф.

— Хирург сейчас придет! — объявил Лоррен.

— Этого-то я и боялась, — прошептала Мари-Жозеф.

Халида влажной губкой отерла ей лицо.

— Ты же с самого начала знала, что эту тварь зарежут, — упрекнул ее Ив. — Ну как ты могла к ней привязаться? Помнишь, ты когда-то умоляла папу пощадить твоего ягненка…

— Не терзай меня воспоминаниями детства, — огрызнулась Мари-Жозеф, — я больше не ребенок!

— Твое поведение…

— Я привязана к русалке столь же, сколь и к тебе или к мадемуазель Халиде. Я умоляю сохранить ей жизнь, потому что она разумное существо, способное мыслить и чувствовать, и потому что не хочу, чтобы мой король превратился в каннибала.

Рядом многозначительно кашлянул доктор Фагон. Мари-Жозеф замолчала.

— Ты городишь вздор! — отрезал Ив.

Доктор Фагон и доктор Феликс, не спрашивая разрешения, вошли в комнату Мари-Жозеф. На мгновение ей показалось, что ее комнатка сделалась подобием апартаментов его величества, которые каждый вечер переполняла толпа, но она тут же прогнала от себя эту безумную фантазию.

— Его величество выражает справедливую озабоченность состоянием вашего здоровья, — сказал лейб-медик.

— Я совершенно здорова, сударь.

Она говорила твердым голосом, однако ее бил озноб. Ей было холодно, голова у нее кружилась.

— Тише, вы бледны как смерть, у вас истерика. — Фагон склонился над нею, заглядывая ей в глаза. — Что случилось?

— Она упала в обморок.

— Что за глупости, — вмешалась Халида, — в какой еще обморок?

— Замолчите! — прикрикнул доктор Феликс.

— Она просто устала, — в негодовании возопила Халида, — она почти не спала с тех пор, как вернулся месье Ив!

— К вам никто не обращался!

Доктор Феликс столь резко обернулся к Халиде, что она в ужасе отшатнулась.

— Сударь, — попытался вразумить его Ив, — вы пользуетесь расположением его величества, но это не дает вам права оскорблять моих домочадцев.

— Не трогайте ее! — крикнула Халида. — Не трогайте меня!

— Мари-Жозеф, не противься, он должен осмотреть тебя, — внушал ей Ив.

Халида бросилась к Мари-Жозеф, всем телом закрывая ее от докторов. Мари-Жозеф в испуге уткнулась лицом в плечо сестры, молча благодаря за сочувствие.

Доктор Феликс и доктор Фагон силой оттащили Халиду. Она отбивалась и голосила. Феликс оттолкнул ее так, что она отлетела на руки Иву.

— Заберите свою служанку! — потребовал Фагон. — Мы не можем работать, пока в комнате сразу две истерички!

Ив обхватил Халиду за плечи, чтобы она не вырвалась.

— Брат… — застонала Халида.

— Уберите эту буйнопомешанную! — велел Фагон. — Я пошлю за цирюльником, чтобы он пустил кровь и ей тоже.

— Это для твоего же блага, сестра, — уговаривал Ив, — я в этом уверен.

Он, пятясь, отступил из комнаты Мари-Жозеф в свою гардеробную и увел с собой Халиду.

— Ив, не позволяй им, пожалуйста, прошу тебя, вспомни папу!..

Мари-Жозеф охватил ужас: все было кончено.

Феликс зажал ее лицо сильными ладонями. Фагон заставил ее открыть рот. Его пальцы пахли кровью и грязью. Она не могла даже закричать. Он влил ей в горло какую-то горькую микстуру, она подавилась, закашлялась и стала отчаянно вырываться.

— Сударь, — обратился доктор Фагон к Лоррену, — не соблаговолите ли вы помочь нам, во имя его величества?

— С готовностью и даже с радостью, ибо она принадлежит мне. — И Лоррен словно пригвоздил Мари-Жозеф за плечи к кровати.

— Я не падала в обморок, я никогда не падаю в обморок! — Она судорожно мотнула головой, пытаясь увернуться от грязных пальцев доктора Фагона. — Уверяю вас, сударь…

— Я пущу ей кровь, — предложил доктор Феликс. — Кровопускание успокоит ее рассудок.

Мари-Жозеф в ужасе забилась, но справиться с троими мужчинами ей было не под силу. Она попыталась кусаться.

— Перестаньте вырываться! Мы делаем это для вашего же блага.

Она хотела было пронзительно крикнуть, но сумела издать лишь сдавленный стон. Встав коленями на ее постель, Лоррен окутал ее облаком мускусного аромата. Изо всех сил он прижал ее за плечи к кровати. Длинные локоны его парика касались лица Мари-Жозеф и щекотали ее шею. Она попыталась лягнуть врагов. Кто-то схватил ее за лодыжки, левую в чулке и правую обнаженную.