Лужок черного лебедя

На лице у Джулии появилось раздражение.

(Когда такое происходит, я обычно отступаю – и прячусь в безопасном месте.

– У Эдинбурга и Дархэма отличная репутация.

– Несомненно, несомненно, но вопрос не в этом! – Дядя Брайан почти визжал. – Вопрос в другом: «они лучшие на рынке?» и ответ: «черта с два!» Это… это типичная проблема современного образования. Наше образование отлично подходит для средних детей, но что они делают ради самых одаренных? Да ни черта они не делают! Для наших сегодняшних учителей «одаренный» и «способный» - это ругательства.

Тетя Эллис накрыла ладонью руку дяди Брайана.

– Брайан, я думаю…

– Что «Брайан»? Чего «Брайан»? Не надо мне этих твоих «Брайан»! Я отказываюсь молчать, когда на кону будущее моей племянницы! Если вам кажется, что я веду себя как сноб, то и хрен с ним – пардон май фрэнч! – я готов быть снобом, и я буду носить это звание с гордостью. Если хотите, я даже надену бэйдж с надписью «сноб». Почему девушка с мозгами отказывается от Окс-бриджа и идет в какой-то Хрен-ститут, это, знаете ли, выше моего понимания! – Дядя Брайан одним мощным глотком осушил свой бокал. – Конечно, если только… – выражение лица его резко изменилось: ярость уступила место довольной ухмылке. – О, да… если только здесь не скрывается иной мотив. Может, в деле замешан какой-нибудь шотландский жеребец с большим кошельком, а, Джулия? Хе-хе… Майк? Хелен? Вы не думали об этом?

– Брайан…

– Не волнуйтесь, тетя Эллис. – Джулия улыбнулась. – Дядя Брайан знает, что если у меня будет выбор: попасть в автокатастрофу или обсудить с ним мою личную жизнь, – я выберу автокатастрофу. Я намерена изучать историю права в университете Эдинбурга, и всем будущим дядям Брайанам, все этим сливкам общества придется «вариться в одном котле» «Окс-бриджа» без меня.

(Если бы я говорил с дядей Брайаном таким тоном, меня бы убили на месте.)

Хьюго поднял свой бокал за Джулию.

– Отлично сказано, Джул.

– Хех… – Дядя Брайан отрывисто засмеялся. – А у тебя язык хорошо подвешен, умеешь приложить. Далеко пойдешь, хоть и во второсортный институт.

– Ах, какое облегчение – я все-таки получила ваше благословение.

Повисла пауза, длинная, тягучая, похожая на мычание коровы.

– Смотрите-ка, – усмехнулся дядя Брайан, – она хочет, чтобы последнее слово осталось за ней.

– У вас кусок сельдерея прилип к подбородку, дядя Брайан.

Самое холодное место в нашем доме – это туалет в подвале. Зимой можно примерзнуть задом к стульчаку.

Джулия попрощалась со всеми Лэмбами и ушла к Кейт Алфрик – готовиться к истории. Дядя Брайан уединился в комнате для гостей, чтобы «дать отдых глазам». Алекс заперся в ванной – уже в третий раз за сегодня. Каждый раз он застревал там на двадцать минут. Ума не приложу, что он там делает? Отец показывал Хьюго и Найджелу свой новый фотоаппарат «Минолта». Мама и тетя Эллис гуляли в саду. А я – разглядывал себя в зеркале, пытаясь найти в своем лице сходство с Хьюго. Если б я только мог превратиться в него одним усилием воли? Клетка за клеткой. Россу Уилкоксу это удалось. В начальных классах он был просто «толстый никто», но теперь он тусуется со старшими, типа Гилберта Суинярда и Пита Рэдмарли, и они называют его просто «Росс».

Я сел на унитаз и начал делать свое дело, – и вдруг услышал голоса. Они приближались. Подслушивать плохо, я знаю, но я ведь не виноват, что мама и тетя Эллис решили поболтать именно сейчас и именно напротив вентиляционной шахты.

***

– Тебе не за что извиняться, Хелен. Брайан был… Господи, я хотела пристрелить его прямо за столом!

– Он всегда так себя ведет, когда Майкл рядом.

– Нет, давай просто… Хелен, твой розмарин! Он прекрасен. А вот я не могу заставить свой сад цвести. Ну, кроме мяты. Мята у меня цветет буйным цветом.

Пауза.

– Я вот думаю, – сказала мама, – а что отец сказал бы о них, если б увидел их сейчас?

– О Брайане и Майкле?

– Да.

– Ну, во-первых, он сказал бы: «я же говорил!» Потом закатал бы рукава, выслушал бы все, что они несут, а потом бил бы их до тех пор, пока они не склонили бы головы в молчаливом согласии.

– Ну, это уж слишком.

– Это как раз в стиле нашего Папочки! Джулия вся в него.

– Да, ее сложно заставить делать что-либо против ее воли.

– Хорошо еще, что она решила посвятить себя именно изучению права о Защите Окружающей среды, а не какому-нибудь спасению глухих леопардов или типа того.

Пауза.

– Хьюго превратился в очаровательного юношу.

– Да, «очаровательный» - это самое точное слово.

– Ты заметила, как он настаивал, что помоет посуду? Я просто не могла отказать.

– Да, он сладкоречив. А Джейсон все время молчит. Как продвигается его речевая терапия?

(Я не хотел слышать это. Но я не мог уйти, не смыв после себя. И смыть я не мог, ведь они поняли бы, что я слышу их. Поэтому я просто стоял там и ждал.)

– Очень медленно. Он ходит к той даме-логопеду, миссис де Ру, она из Южной Африки. Она говорит: «не стоит надеяться на чудесное исцеление». Мы и не надеемся. Она говорит: «будьте терпеливы». И мы терпим. А больше и добавить нечего.

Длинная пауза.

– Знаешь, Эллис, даже после всех этих лет, я до сих пор не могу поверить, что мама и папа больше не с нами. Что они… мертвы. У меня ощущение, что они до сих пор плывут на круизном лайнере где-то в Индийском океане, и через полгода вернутся, как обещали. Странно, да?

– Застрять с отцом на полгода на круизном лайнере! Представь, какое это чистилище!

Мама не ответила.

Еще более длинная пауза.

– Послушай, Хелен, это, конечно, не мое дело, – тетя Эллис понизила голос, – но что насчет тех странных телефонных звонков? Ты с января молчишь о них.

Пазуа.

– Прости, Хелен. Я понимаю, мне не следует совать свой нос…

– Нет, нет, что ты… ей-богу, с кем же еще я могу это обсудить? Нет. Звонков больше не было. Я даже чувствую вину из-за того, что напридумывала там себе всякой чепухи. Теперь-то я уверена – это была просто буря в стакане. Причем – несуществующая буря. Если бы не тот… ну, «случай» с Майклом пять с половиной лет назад, – или сколько там времени прошло? – я бы подумала дважды, прежде чем выдвигать обвинения. Такое ведь случается – люди иногда ошибаются номером, не так ли?

(«случай»?)

– Конечно. – Сказала тетя Эллис. – Конечно, ошибаются. А ты не… не спрашивала у него?

– Ох, спрашивать об этом у Майкла – это все равно, что пытаться раскопать старую могилу. Зачем теребить прошлое?

(По моей спине побежали болезненные мурашки.)

– Вот и правильно, – сказала тетя Эллис.

– Любой стажер в «Гренландии» знает о Майкле Тэйлоре гораздо больше, чем его собственная жена. Знаешь, теперь я понимаю, почему наша мать часто бывала в таком плохом настроении.