Люби меня

«Какого, мать вашу, хрена?» – вот, что рвется из нутра.

Но я вроде как пока не готов обижаться, как эмо-сучка… Вроде как, блядь.

– Ну, я думала, что ты будешь и там, и там… Но раз у тебя игра…

– Ничего не меняй. Я что-то придумаю, – выталкиваю быстро и сухо, чтобы радость, которую я, мать вашу, в этот момент испытываю, не была слишком токсичной.

– Спасибо!

Задерживая на ней взгляд, пытаюсь понять: является ли эта благодарность тем собачьим поощрением, которым так часто пользуется со мной мать, или все же идет без каких-либо просчетов от души.

И… Либо я у нее глубоко на крючке, либо Соня реально выглядит искренне.

Делаю глубокий вдох и позволяю себе поверить в последнее.

После ужина Соня изъявляет желание танцевать. Врубаю стерео-систему в шале и вывожу звук на задний двор.

Она не стесняется. Читая мои реакции, с каждой секундой все больше куражится. И она, мать вашу, танцует так, будто целенаправленно меня соблазняет. У меня кровь кипит настолько, что шум в ушах в одну волну с музыкой летит.

Обнимаю Соню, едва она подбирается, чтобы виться около меня. Сжимаю и целую так, как сегодня еще не целовал – пошло и влажно. Она сразу же откликается чувственной дрожью. Танцевальные движения замедляются, а мгновение спустя своей гипнотической плавностью и вовсе начинают походить на брачные игрища каких-то рептилий. Мне сносит голову.

Блядь, как же я от нее дурею.

– Хочу, чтобы ты потекла… Хочу, чтобы вспотела… Хочу, чтобы кончила…

Сонино милое личико бурно краснеет, оповещая, что физический нагрев стартовал. Я поднимаю ее на руки и несу в шале. Сваливаю на диван. Сразу же принимаюсь раздевать. Как обычно, все до последней нитки с нее снимаю.

– Сегодня? – шепчет Соня бездыханно, едва устанавливаем зрительный контакт.

Уже несколько дней подряд этот вопрос задает.

– Рано, – давлю я с выдержкой, которая меня самого охренеть как поражает.

С той же маниакальностью, что и всегда, неторопливо курсирую взглядом по ее телу вниз. Следом за ним и сам съезжаю. Соня оказывает сопротивление, лишь когда ноги ей раздвинуть пытаюсь.

– Саша… – буквально пищит. – Так я стесняюсь…

– Я уже видел тебя, – припоминаю сдавленно.

– Блин, не так же близко…

– Хочу близко, – наглею я, полностью, мать вашу, пьяный от какой-то зашкварной любви. – Хочу впритык. Хочу вдохнуть. Хочу взасос.

Это пиздец как дико. Даже для меня. Никогда подобной херотой не страдал. Однако с Соней… Блядь, надеюсь, она на меня потом не обидится, но я применяю силу, пока ее ноги не оказываются по разные стороны от моей головы, а ее киска – прямо перед моим лицом.

Выпускаю застрявший в легких кислород. Склоняюсь еще ниже и медленно вдыхаю запах ее возбуждения. Никогда никому не делал куни. Сука, да даже не думал о таком. И дело не в брезгливости, просто… Не царское это дело – пизды нализывать.

Только с Богдановой, с моей порно-лав-мечтой, с моим сумасшедшим наваждением… Все, как и всегда, идет вразрез с моими принципами. Едва я втягиваю ее аромат, зрачки расплываются, гребаное сердце принимается ебашить изо всех сил, рот распахивается. И я принимаю решение сделать ей самый слюнявый, самый горячий и самый, блядь, бомбический куни, который только способен выдать по уши втрескавшийся мужик.

Жестко останавливаю Сонину возню руками и жадно впиваюсь в ее орхидею ртом.

Ох, вашу мать… Ебать… Это нирвана с первых секунд... Это любовь с первого укуса…

30

Это должно быть запрещено законом...

Боже, нет… Это прекрасно!

Я думала, что самое острое смущение между нами в прошлом. Ведь я пережила первое раздевание, первый контакт кожи к коже, первые интимные прикосновения, свой первый оргазм, первое семяизвержение своего мужчины. В последующие разы я чувствовала себя значительно свободнее и, как ни странно, кайфовее. Наверное, когда тот самый лютый стыд уходит на задний план, остальные эмоции и ощущения становятся ярче.

Но когда Саша наклоняется, прижимается к моей промежности носом и откровенно вдыхает запах, меня захлестывает такими волнами смущения, которое я еще не испытывала. Даже в нашу первую близость с Георгиевым так гореть не приходилось.

На коже тотчас проступают крохотные капельки пота, а тело разбивает дрожь.

Думаю, чтобы пережить это смущение, мне стоило бы закрыть глаза. Но я не способна это сделать. Отвести взгляд от Сашиного лица невозможно. Он выглядит растерянным в своем удивлении и любопытным в своей похоти. Именно так. Невероятное сочетание, которое дает мне полное осознание: для него подобное тоже впервые.

Ему этого очень хочется. А я не могу понять, взаимно ли это желание. В книгах, которые я читала, нередко встречались сцены, где герой делает героине куннилингус. Я знала об этом достаточно много. Но лично меня такой контакт не сильно интересовал. Не цеплял. Чаще всего я эти описания просто пролистывала.

Сейчас же… В очередной раз понимаю, как далеки книги от реальности.

– Боже… – все, что я могу выдохнуть, прежде чем Саша присасывается к моей раскрытой плоти ртом.

«Впритык... Вдохнуть… Взасос…»

Господи… Именно это он и делает. И мое тело пронизывают такие острые ощущения, что меня буквально подбрасывает на диване вверх. Если бы Саша не держал, я бы наверняка свалилась на пол.

Это слишком мощно. Это убийственно. Это должно быть запрещено законом.

Боже, нет… Это прекрасно!

Саша что-то мычит, и его рот целенаправленно сдвигается ниже. Давящая мякоть губ задевает мои складочки, горяченный и влажный язык касается сердцевины, и я с поражающей меня четкостью осознаю, насколько на самом деле чувствительна та часть меня. Пальцы и член дарят потрясающее наслаждение. Но именно нежность мужского рта вызывает какие-то особенные ощущения.

Да, Георгиев делает это по собственному страстному желанию. Он совершенно точно дуреет от запаха и вкуса моей плоти. Однако, вместе с тем невозможно не заметить, что в эти мгновения он ласкает сугубо меня. Как когда-то в наш первый поцелуй он поклонялся моему рту, точно так же сейчас этому божественному ритуалу подвергается моя промежность.

Я забываю о сопротивлении, о стыде, о каких-либо затыках. Просто откидываюсь на диване и позволяю трескучим потокам энергии проноситься через весь мой организм от того места, где Саша касается, и до самых мозгов. Огня во мне так много, что плавятся даже они.

– Да… Да… Боже, да… – не прекращаю стонать я.

Его язык находит клитор и, поймав особо острые реакции моего тела, застывает там, чтобы усилить давление. Усилить настолько, что я взвизгиваю и начинаю дрожать с частотой миномета. Саша ведь не отпускает. Даже когда я выгибаюсь и, в попытках оттащить, цепляюсь пальцами ему в волосы.

Я еще не кончаю. Нет же? Нет, это еще не оргазм. Но, Боже мой, внутри разлетаются такие импульсы, что в один момент кажется, словно внутри меня какой-то уникальный источник открывается. И он… Господи, он столько горячей жидкости из меня выводит, что я это ощущаю. Саша подхватывает ее губами.