Любимая для мастера смерти

Мы с Кианом не смогли отдать девочку в арклоутский детский дом, тем более после того, что для нас совершил Рорк, и, не долго думая, забрали ее с собой, официально став приемными родителями Гвендолин Мелори О’Ши.

Оказалось в тот далекий вечер, когда меня выкрал Ловар, а Киана несправедливо обвинили в смерти почтенного архивариуса, муж, то ли волей случая, то ли преднамеренно, благодаря лояльным к нему стражникам, оказался в соседней камере с Рорком О’Ши, которой уже на тот момент, благодаря лечению, чувствовал себя не в пример лучше.

Посещая ежедневно допросную и не получая вразумительного ответа, почему он не может поговорить с главным прокурором, Киан начал беспокоится, а уж когда дружественно настроенный к нему гардеец, помня прошлые заслуги некроманта, по секрету шепнул, что Родерика не видели со дня задержания, подозрения в душе переросли в беспокойство. Тот же стражник, согласившись передать мне записку от мужа, вернулся в тюрьму ни с чем, поведав, что я тоже пропала, причем в тот же злополучный вечер. Сопоставить эти две новости не составило труда.

Кроме Киана, с ума сходящего от беспокойства за меня, еще был переживающий за мою жизнь Рорк, который и поведал некроманту, куда и для чего, скорее всего, меня забрали.

Казалось, выхода нет. Вернее он был, но очень и очень неправдоподобный - воспользоваться ритуалом для телепортации.

Но для него требовалось не только правильно начертить пентаграмму, представляя себе конкретное место, куда хочешь перенестись, а и влить в линии узора колоссальное количество энергии, в случае с мужем, мертвой, поскольку он некромант. Такая энергия могла высвободиться только во время принесения кровавой жертвы.

Можно было еще расплатиться своей жизненной энергией, оставив себе буквально не больше часа на существование в этом мире, что муж и собирался сделать. Но его остановил Рорк, которому уже не было что терять. Отдав свою жизнь, чтобы меня спасти, дядюшка лишь попросил, в случае чего, позаботиться о его ребенке.

Киан перенесся сразу же в крипту, где его уже встречала Мелинда, в отличие от Гиллагана, не имеющая возможности покидать пределы Кинлоха. Кстати, это именно она вселилась в Мелисанду и заставила ту, оставить мне на могиле Джерома записку с предупреждением и подсказкой. Она же и не дала в первый раз нам с мужем дойти до гробницы Гила, зная, для чего я нужна этому безумному ученому, ибо противостоять ему мы тогда еще были не готовы.

Ловара тоже удалось спасти, как раз пригодился его подарок – вытяжка из цветов аласии, универсальный антидот, презентованный им же в честь нашей с Кианом свадьбы. Мы без сожаления потратили несколько капель дорогого противоядия для этого слизняка, справедливо полагая, что наказание, которое он получит в результате следствия и суда, намного тяжелее, нежели просто смерть.

На мой вопрос, знал ли его величество о планах прокурора и Гиллагана, муж посоветовал не ввязываться в эти игры. Правды нам не узнать все равно, а обвинить монарха в преступлении оснований нет никаких.

Нужно сказать, что ввиду последних событий король Генрих стал относиться к нашей семье очень и очень благосклонно, всячески оказывая поддержку и даже став крестным малышки Гвендолин, то ли чувствовал вину за содеянное, то ли, наоборот, искренне сочувствовал, зная, что пришлось нам пережить из-за каверз его протеже. Более того, монарх с пониманием отнесся к тому, что муж сразу же подал в отставку и отказался не работать на гарду, оставив за собой только преподавательскую деятельность, чему я несказанно обрадовалась.

Жить мы решили почти весь год в Рейроке, откуда добираться в академию намного ближе, чем с Кинлоха, а в родовом замке О’Ши проводить лишь летние месяцы, да несколько раз в год навещая могилы Джерома, Рорка и Мелисанды. В будущем Кинлох должен достаться Гвендолин, как единственной живой наследнице О’Ши. Надеюсь, к тому времени мы навеки упокоим Гиллагана, поскольку воспользоваться услугами Дэглана так и не смогли. Хитрый старик почил с миром спустя несколько дней после нашего с ним разговора.

Гоню от себя навязчивые воспоминания и, наконец, отхожу от колыбели, принимаясь шить малюсенькую рубашечку для нашего с Кианом будущего сына, который на данный момент довольно-таки ощутимо пинается у меня в животе. В том, что это будет мальчик, я нисколько не сомневаюсь. Да и Айне, которая периодически приходит ко мне поболтать, когда я в Кинлохе, тоже в этом уверенна.

Дверь в комнату тихо отворяется, и заходит муж.

– Спит? – спрашивает он, осторожно заглядывая в колыбельку.

– А как же, – улыбаюсь, откладывая шитье и подставляя губы для поцелуя.

– Значит и нам пора, – берет он меня за руку и ведет в постель. – Ты сегодня весь день на ногах, а в твоем положении нужен отдых.

В последнее время он слишком сильно начинает меня опекать.

– Киан, я хорошо себя чувствую, и совсем не устала, – качаю головой и, обнимая его за шею, пытаясь отвлечь от тревожных мыслей.

– Совсем-совсем, говоришь? – шепотом спрашивает муж.

– Ни капельки, – принимаюсь развязывать шнуровку на его рубашке и кидаю лукавый взгляд из-под ресниц, – А ты?

– А я вот думал, что устал, а оказалось не очень, – хмыкает он, принимаясь покрывать мою шею нежными легкими поцелуями.

А когда я утомленная уже скольжу где-то на грани между сном и явью, в голову приходит мысль, что это все, что со мной произошло, начиная с ужасной гибели на Земле и заканчивая похищением жуткого монстра, стоили того, чтобы сейчас я чувствовала себя по настоящему счастливой. И кто его знает, появилась бы на свет чудесная малышка Гвени, если бы не ужасный Гиллаган…

Шесть лет спустя.

– Ма-а-а-м! Ну, мама! – кричит мой шестилетний сын Алистер, и я по его голосу сразу же понимаю, что что-то случилось.

Откладываю в сторону книгу, которую доселе преспокойно читала, торопливо встаю с расстеленного на холме пледа и спешу к присевшим возле дикой яблони детям.

Личико сына выглядит сердитым и недовольным, дочь же, наоборот, с отчаянной решимостью встречает мой взгляд.

– Мама, – гневно сопит Ал. – Гвендолин сделала кое-что плохое.

– Ябеда, – одними губами шепчет дочка, лишь на секунду переведя взор на брата, а потом снова принимается в упор смотреть на меня.