Любимая для мастера смерти

Замираю под этим взглядом, погружаюсь в бездонную синеву, растворяюсь в ней, как в омуте. Верю. Верю, безусловно. Не мог, просто не мог мой муж, чтящий закон, доверяющий системе, до мозга костей преданный догмам правосудия пойти на преступление. Тем более сейчас, когда от него зависит наше будущее.

– Конечно, – чуть поворачиваю голову и, опустив ресницы, прижимаюсь губами к его теплой ладони. – Кто этот ван Дрейк?

Некромант облегченно прикрывает глаза и тут же привлекает к себе, крепко сжимая в объятьях. Только сейчас я понимаю, насколько он переживал, ожидая моего ответа. Неужели, на самом деле думал, что я могу посчитать правдой слова этого слизняка и отвернутся от него?

– Виттор ван Дрейк один из архивариусов. Но клянусь, когда я шел домой он был жив и здоров, – уверенно говорит супруг, слегка меня отстраняя, чтобы вновь посмотреть в глаза.

– Значит, кто-то тебя по-крупному подставляет, убирая с дороги, – озадаченно хмурю брови. – Кому это выгодно?

– Пока не знаю, но обещаю во всем разобраться, - задумчиво заявляет муж.
– А теперь слушай внимательно. Мне нужно, чтоб ты отправила срочным гонцом письмо в Иорк. Там живет мой друг, Рихард О’Тулл, один из талантливейших правозащитников во всей стране. А еще, я настаиваю, пока мы будем во всем этом разбираться, никуда не уежжай, будь в гостинице, - просит он, уповая на мою рассудительность.

Ничего себе меры предосторожности! Нервно сглатываю и мотаю на ус информацию. А некромант, между тем продолжает озвучивать указания:

– На улицу выходи только по острой нужде, даже меня и Рока не проведывай. Завтра придет Риган, он останется с тобой для постоянной охраны. За номер я заплатил до конца недели. Деньги в правом ящике стола, на первое время должно хватить.

На все его распоряжения я только могу кивать головой, беспрекословно соглашаясь. Муж должен быть полностью спокоен насчет моей безопасности, ему и так есть за что переживать.

– Киан, может это просто глупая ошибка, и тебя завтра отпустят? – с ожиданием заглядываю ему в лицо.

Может, – соглашается супруг, без особой надежды.

Дверь внезапно открывается и на пороге вновь появляется Ловар.

– Мастер Мелори, время вышло! – оглашает он, пропуская гарду.

К нам подступает стражник, робко сжимая в руках металлические наручники. Видно, что ему жутко неловко заковывать в них бывшего сослуживца, с которым не раз были бок о бок по одну сторону баррикад.

– Не нужно. Я сам пойду, – слегка поводит плечом некромант, в последний раз обнимая меня и награждая на прощанье жарким отчаянным поцелуем.

А затем его уводят.

Растерянно стою посреди комнаты, где еще минуту назад чувствовала себя самой счастливой на свете. В приоткрытую дверь неотвратимо выскальзывает тепло, рассеиваясь в холодном воздухе коридора. Зябко обнимаю себя за плечи, стараясь не завыть от отчаяния. Держись, Айне, держись! Не время сейчас раскисать! Но подступающие рыдания, как назло, больно сдавливают горло, и я неожиданно для себя отчаянно всхлипываю.

Внезапно кто-то привлекает меня к груди, и принимается утешительно гладить по волосам. От этого становится еще горше, и я снова всхлипываю.

– Ну-ну, не стоит плакать, – слышится знакомый голос, а я в ужасе отпрыгиваю чуть ли не на целый ярд.

– Думаю, леди Айне, вам лучше вернуться в Килох, – советует непонятно откуда взявшийся возле меня Ловар, который секунду назад пытался меня успокаивать. Голову даю на отсечение, я видела, как он уходил вместе со всеми. Вернулся?

– Никуда я не поеду, – твердо заявляю, не давая и малейшего повода верить в то, что изменю свое решение. – А вам лучше уйти отсюда!

– Айне, ну что же вы, – делает шаг в мою сторону Родерик. – Подумайте. Так будет лучше и безопаснее для вас.

Отступаю назад, стараясь сохранить между нами дистанцию. Становится страшно. Этому гаду неизвестно что может прийти в голову. В своих опасениях я, к сожалению, ни капли не ошибаюсь. Пока я раздумываю, куда бы мне ускользнуть, ибо еще шажочек, и я упрусь спиной в стену, Ловар рывком вскидывает руку, хватает за запястье, подтягивая поближе к себе, а затем второй ладонью резко толкает меня в лоб. На секунду теряю ориентацию и начинаю заваливаться на спину. Затылок больно ударяется о каменную стену, и сознание затапливает темнота.

В горло заливается горько-сладкая, слегка вяжущая язык, жидкость. Мне неприятен ее вкус. Отворачиваю голову и пытаюсь выплюнуть напиток, но сильные руки без особого напряжения придерживают голову, а затем и вовсе зажимают нос. Нехватка воздуха заставляет нехотя глотнуть отвратительное пойло, а затем открыть рот, чтобы жадно сделать вдох.

– Вот умничка, – холодные ладони похлопывают по щекам, и я опять уплываю в темноту.

Вынырнуть снова из захватившего сознание тумана получается только тогда, когда моя доселе безвольно мотавшаяся голова больно ударяется обо что-то твердое. Сквозь сковавшую разум дымку до меня доходит, что вишу я вверх ногами, вернее лежу на чем-то животом, а голова моя свешивается вниз. При чем это что-то, на котором я вишу, как белье на заборе, весьма быстро двигается. Тихо стону от боли и ужасных ощущений и чувствую, что движение приостанавливается.

– Пора принимать лекарство, девочка моя, – говорит кто-то придерживающий меня за поясницу и пресекающий все мои попытки самовольно подняться.

Меня стягивают с лошади, со смехом уворачиваясь от вялых стараний отбиться и укладывают на подмерзшую землю. Спиной ощущаю ее холод и твердость, по телу пробегают табуном мурашки озноба. Жесткие пальцы надавливают на точки возле сочленений верхней и нижней челюсти, заставляя разжать зубы. К губам прижимается горлышко бутылки. В надежде, что это вода, торопливо делаю глоток, но это опять тот гадкий напиток. Спустя несколько секунд язык начинает неметь, а я снова проваливаюсь в сон.

Иногда слышу голоса и пытаюсь прорваться к ним, закричать, подать знак, чтобы мне помогли, но туман в голове слишком сильный, слишком насыщенный. Он полностью контролирует мое тело и разум, и я лишь изредка могу приходить в себя. Когда это становится чуть чаще, а я начинаю хотя бы капельку управлять своим организмом, в меня вливают новую порцию чудо-зелья, поэтому понимаю, что большую часть времени провожу без сознания.

Прихожу в себя опять оттого, что мое безвольное тело переворачивают, наконец, в правильное положение и ловко усаживают перед собой. Крепкая твердая рука обхватывает талию, сжимая почти до боли. В висках начинает покалывать и давить. В этот момент я даже рада, что в обмороке, представляя, сколько чудных мгновений мне довелось бы пережить, будь я в сознании.

С тела все больше и больше спадает оцепенение, и я уже могу пошевелить правым мизинцем на руке. На больше пока, увы, не способна, даже веки поднять трудно, не то, что повернуть голову. Зато мысли проясняются, и я уже могу довольно-таки сносно соображать.

И так. Какова моя ситуация? Я еду верхом на коне, сидя на коленях у какого-то мужчины. Кто он, пока понять не могу, но что-то навязчиво и тревожно крутится в подсознании, отчаянно требуя вспомнить. Этот мужчина крепко держит меня поперек туловища, не давая сползти со спины неутомимого скакуна. Щекой я прижимаюсь к груди всадника, ощущая кожей холод кольчуги под рубашкой. От промозглого ветра нас обоих защищает теплый плащ, в который он умудряется частично завернуть и меня.