Любимая мафиози

– Повеселитесь, потрахайтесь, — пропела Джиа, когда я выходила, и я покачала головой. Я и забыла, какой занозой в заднице она может быть.

Я сразу спустилась вниз, в комнату охраны. Трое охранников сидели за столом, пристально глядя на экраны. — Ciao (перев. с итал. здраствуйте), — сказала я. – Не мог бы кто-нибудь из вас передать дону Раваццани, что мне нужно встретиться с ним наверху. Это очень важно.

– Si (перев. с итал. да), синьорина Манчини. — Один из охранников взял свой сотовый и стал писать сообщение.

– Grazie (перев. с итал. спасибо), — сказала я и помчалась по замку, пока не оказалась в крыле Фаусто. Войдя в его спальню, я немедленно сняла с себя всю одежду и надела шелковый халат. После этого я не знала, что с собой делать. Нервозность бурлили в моем животе, но пути назад не было. Выбор был сделан.

Я села на постель и стала ждать. Я приготовилась встретиться со своим женихом.

Глава семнадцать

Фаусто

Энцо был гораздо глупее, чем я предполагал.

Несмотря на то, что он сказал Марко, Энцо не захотел передавать мне свой бизнес. Это было бессмысленно. Он был слаб, у него были сломаны кости и внутреннее кровотечение. Из его легких воздух выходил со свистом. Как он еще держался после всего пережитого, было просто гребаным чудом.

Но я устал от этого. Я должен был завоевать женщину, а ночи, проведенные в подземелье с Энцо, не помогали мне в этом. Я планировал добиться его сотрудничества сегодня, независимо ни от чего.

Он должен был умереть.

Марко привязал Энцо в камере цепями к потолку.

Пальцы его ног едва доставали до каменного пола, а плечо было вывихнуто несколько часов назад. Я надавил на плечевой сустав, и Энцо вздрогнул, с его губ сорвался хнык. — Ты собираешься подписать? — спросил я, снова надавливая. – Хотя я полагаю, что тебе придется использовать другую руку, чтобы писать.

Он задыхался, его голова свесилась вперед на шею. Никакого ответа.

– Зачем ты делаешь это с собой, Энцо? Боль уйдет, как только ты подпишешь. Это было бы здорово, чтобы боль ушла, нет?

Ответа не последовало.

Я вздохнул. — Может, сжать твои яйца, пока они не лопнут? Мне сказали, что это мучительно больно, и после этого ты долго не проживешь. Ты этого хочешь? — Я впился пальцами в его плечо, и он застонал. – Подписывай гребаные бумаги, Энцо.

– Рав, — сказал Марко, положив трубку. – Тебе нужно наверх.

Я напрягся. — Что такое?

– Франческа пришла в комнату охраны и попросила тебя. Сказала, что ей нужно тебя увидеть.

Я не колебался. Она не вмешивалась, если это не было важно. Марко я сказал: — Оставь его в подвешенном состоянии на всю ночь. Может быть, это сделает его более сговорчивым утром.

Марко кивнул, а я направился вверх по лестнице и вышел в темноту. Зачем я понадобился Франческе? Это как-то связано с ребенком? Мое сердце колотилось, когда я вошла в темную кухню, страх гнал меня вперед. Я предположил, что она наверху. Нужно ли звонить Дэвиду, чтобы он пришел ее осмотреть? Он ничего не знал о младенцах. Если понадобится, мы найдем ее акушера, независимо от времени. Франческа и ребенок были важнее всего остального.

Когда я добрался до своей спальни, я был почти в панике.

Потом я увидел ее.

Одетая в халат, она сидела на нашей кровати, ее светлые волосы волнами рассыпались вокруг лица. Я закрыл дверь. — Что случилось? Ты заболела?

Ее нижняя губа скрылась между зубами. — У тебя кровь на рубашке.

Я посмотрел вниз. На моей белой рубашке был толстый след крови Энцо, вероятно, от того, что я прислонился к нему. Я оскалился.

– Perdonami (перев. с итал. прости меня), — сказал я и начал растегивать запонки. Я бы переоделся в другую рубашку, чтобы не обидеть ее.

– Нет, оставь это.

Ее голос, задыхающийся от волнения, заставил мои пальцы замереть. Ее грудь быстро поднималась и опускалась, и соски четко выделялись на фоне тонкого шелка. Ах, я понял. Воздух в комнате изменился, и моя кожа затрещала, как будто я находился в разгар грозы. — Тебе нравится видеть доказательства моей работы?

– Не стоит, — прошептала она.

Это не ответ на мой вопрос, но я оставил его без внимания. — Зачем я здесь, Франческа?

Медленно, она подняла левую руку, и я увидел его. Кольцо моей матери. Мадонна, это видение.

Моя.

Наслаждение и одержимость пронзили меня, темнота, которая заставила меня жаждать прижать ее к полу и трахать до тех пор, пока она не закричит. Мой половой член начал наливаться, удлиняясь в такт биению моего сердца.

Я не старался скрыть свои мысли, так как медленно рассматривал ее с головы до ног.

– Ты знаешь, что это значит?

– Да.

– Тогда скажи это.

Она вдохнула и выдохнула. — Я принадлежу тебе.

От этих слов мои мышцы напряглись, приготовившись к тому, что она будет в моей власти. Ее киска была моей до конца наших дней. — Верно. Так и есть. И сделаешь все, что я скажу, находясь в этой спальне, нет?

Немного поколебавшись, она кивнула.

Это сомнение беспокоило меня. Возможно, она все еще злилась? Или сомневалась в том, что может выйти за меня замуж? Я стремился доказать, что она готова полностью отдаться мне. Что готова приступить к нашим играм. — Встань. Сними халат.

Грациозно дёрнув ногами, она уперлась пальцами в пол и оттолкнулась от кровати. Ее пальчики ослабили пояс, и шелковый халат упал с ее плеч на ноги. Я видел ее обнаженной в своем кабинете несколько ночей назад, но все еще был ошеломлен ее красотой. Madre di Dio (перев. с итал. матерь Божья), я никогда не устану от этой женщины. Сливочная кожа и спелые сиськи, длинные ноги и тугая, горячая киска...

Не было никого, кто мог бы сравниться с ней.

Я провел языком по зубам, зверь внутри меня завывал, требуя выхода. Вместо этого я постарался сохранить спокойный и ровный тон. — Ты великолепна, любимая. Как образ. Я так чертовски скучал по тебе. — Она победно улыбнулась и сделала шаг ко мне. Я поднял руку. – Но я думаю, тебе нужно напоминание о том, кому ты принадлежишь. Иди сюда. — Я указал на свои ноги.

Когда она попыталась сделать еще один шаг, я сказал: — Нет, Франческа. Ползи ко мне.