Любимых не отпускают

— Тебя невозможно перепутать. Ты уникальная. Одна в своем роде.

Лео спускает одну руку в воду и расслабленно проводит ладонью по налитому члену. Вверх-вниз. Один раз, другой, третий… Медленно. Лениво. Как огромный хищник, который уже загнал свою добычу и собирается поужинать.

— Если ты сейчас же не уберешься, я сама уйду!

Запрещаю себе смотреть вниз. Упрямо держу взгляд на уровне лица Лео.

Теоретически это должно помочь. Пусть знает, что зря старается. Практически… сгораю заживо от вида его потемневших глаз и напряженно сжатых чувственных губ.

Завожусь от этой темной мужской красоты еще сильнее, чем от крупного, увитого венами члена, который он сжимает в своей ладони.

— Раньше ты была смелее. — Щурится Рауде. — Я еще помню девчонку, которая продолжала петь даже с отключенным микрофоном и не боялась рисковать. Известность сделала тебя слабой?

— Это наглая провокация! — Загребаю воду и брызгаю ему в лицо.

— Слишком топорно? — отвлекаясь от своего занятия под водой, смеется Лео.

— Раньше ты был изобретательнее! — плачу этому умнику той же монетой.

— Извини. Когда смотрю на тебя, с фантазией становится плохо. — Левый уголок губ опускается вниз.

— Сомневаюсь, что ты видишь что-то, чего не видел прошлые пять лет.

— Хочешь спросить, сколько женщин у меня было?

Сволочь!

Гад!

Мерзавец!

Он по-прежнему читает меня, как раскрытую книгу!

— Твой гарем касается только тебя! Мне плевать, даже если ты переспал с половиной Питера.

Слова вылетают быстрее, чем я успеваю успокоиться.

— И не интересно, скольких из них я оставлял в своей кровати дольше, чем на одну ночь? — Выгибает черную левую бровь.

— Да хоть всех! Штабелями! Пачками!

Злости так много, что совсем себя не торможу.

— Ревнивая врунья!

Лео наклоняется вперед и хватает меня за талию.

— Отпусти! Не смей! Не прикасайся! — луплю по его рукам, плечам и груди. — Я не одна из твоих подстилок. Убирайся к ним, и их лапай!

— Ревнивая и охуенная.

Подонок прижимает меня к себе. Накрывает губами губы. И раздвинув их, проталкивает между зубов горячий язык.

«Нет! — кричу мысленно. — Нет!»

Вонзаюсь ногтями в его плечи. Стараюсь сделать, как можно больнее, пустить кровь и… чувствую, как толстая головка члена нагло без защиты и согласия врезается в мою плоть.

— Ненавижу, — шепчу я прямо в его рот, загибаясь от ощущений.

— Знаю. — Лео опускает мои бедра ниже. Насаживает на себя. Так глубоко, что не могу дышать.

— Видеть тебя не могу… — Жадно хватаю ртом воздух и тихо скулю от тесной заполненности.

— Верю, родная.

Крепко прижав к своей груди, Лео начинает вколачиваться в меня… таранить своим тяжелым членом мою нежную плоть. Жестко, быстро, словно одержимый.

— Проклинаю тот день, когда я тебя встретила. — Захлебываюсь от слез и сумасшедшего удовольствия.

— Никого. — Вдруг произносит мой мучитель, замирая на мгновение.

— Что?

Я растерянно пытаюсь рассмотреть его лицо сквозь пелену слез.

— Я никого не оставлял в своей постели. Никаких повторений. Ни с кем. Никогда!

Глава 39. Без шипов

Ева

После ванны Лео переносит меня в свою спальню.

Битва уже проиграна, потому я не сопротивляюсь. Разрешаю промокнуть каждый сантиметр тела теплым пушистым полотенцем. Послушно подхожу к кровати, встаю на колени и прогибаюсь в пояснице.

Наша вторая близость мучительно-медленная и горькая. Я умираю от его плавных толчков. Срываясь на всхлипы, умоляю ускориться. Сама насаживаюсь на тугой член. И проклинаю Рауде, когда он выходит и переворачивает меня на спину.

— Пошёл ты к черту! — ругаюсь я, пытаясь встать. — Убирайся! — рычу маленьким раненым зверьком. — Убрал руки!

Звонко луплю его по плечам, а уже через секунду до крови прикусываю нижнюю губу.

— Шизануться можно от твоего запаха! — Лео раздвигает мои ноги и проводит языком по чувствительной плоти. — Вкусная! — обдает горячим дыханием.

Растерянная, я вздрагиваю всем телом. Приподнимаюсь на локтях. И окончательно шалею от голодного взгляда моего личного божества.

Это больше, чем похоть.

Это такая жажда, которой невозможно сопротивляться.

Ни один мужчина не смотрел на меня с такой потребностью. Ни с кем я не чувствовала себя такой жизненно необходимой.

— Ты все еще только моя. — Этот наглый собственник прокладывает дорожку из поцелуев с живота вниз. Вставляет в меня сразу два пальца. И быстрым языком высекает предательский стон.

— Гори в аду, Лео Рауде! — цежу я сквозь зубы, падая на подушку. — Гори… — хриплю, выгибаясь дугой.

***

Отключаюсь я где-то среди ночи.

Не знаю, сколько времени на часах. Не помню, в чьей я комнате. В моей маленькой вселенной есть лишь горячие руки, которые гладят по спине. Жар сильного мужского тела. И какая-то особая гравитация, притягивающая меня к Лео.

Сквозь сон я слышу тихие слова. То ли клятвы, то ли раскаяние. Чувствую влагу на своих ресницах. А потом… намного позже — музыку.

Тягучая мелодия льется из-за двери. И словно это не рояль, а волшебная дудочка Нильса, я заворачиваюсь в одеяло и иду на звук.

Как можно было догадаться, за роялем Лео. Растрепанный, босой, в белоснежном халате, он не похож на самого себя. А тусклая напольная лампа — единственный источник света — делает его настоящим падшим ангелом. Все еще могущественным, но уже неспособным оторваться от земли.

— Не спится? — Я останавливаюсь рядом с роялем, поправляю свой пышный ночной «наряд».

— В комнатах Вики и няни хорошая шумоизоляция. Я им не помешаю. Можешь не волноваться.

Рауде бросает на меня быстрый взгляд. Чувственные губы изгибаются в полуулыбку. И пальцы вновь начинают свой танец по клавишам.

— В квартире, где мы жили между моими турами, тоже был рояль. Девочки привыкли к тому, что иногда я играю по ночам.

— Тебя пустить?

Лео встает, но я предусмотрительно делаю шаг назад.