Любимых не отпускают

— Ты можешь нормально объяснить, что задумал? — Открываю шкаф. Зажав телефон между щекой и плечом, вываливаю на кровать все свои костюмы.

— Час назад твой бывший агент сделал одно опрометчивое заявление.

— Да, я уже в курсе. — Ищу среди костюмов самый строгий и стильный. — Катков решил похоронить мою карьеру.

Сердце бьется так быстро, что меня слегка пошатывает.

— Спускайся ко мне, и мы вместе похороним Гришу.

— Ты выдашь мне лопату? — вырывается с нервным смешком.

— Есть идея получше. Но вначале оденься, накрась губы красной помадой и спустись. — Рауде в своем репертуаре. Никакой информации, лишь приказы.

— Я тебя самого когда-нибудь прибью, — шепчу, бросая телефон на кровать. И начинаю собираться.

***

Вика и Марина следят за моими сборами, раскрыв рты. В глазах дочки читаю удивление. В глазах няни тревогу и неодобрение.

Так и хочется сказать им обеим, что у нас полный порядок. После всего, что уже сделал, Лео просто не может принести еще больше бед. Но телефон начинает разрываться от звонов с неизвестных номеров, а внутренний секундомер намекает, что я безбожно опаздываю.

— Это был он, папа нашей малышки? — уже у порога спрашивает меня Марина.

— Да. Леонас что-то задумал.

— Все решения этого мужчины приносят тебе лишь боль. — Няня прижимает ладонь к груди.

— Ради Вики он горы свернет.

— Надеюсь, девочка моя. — Качает головой Марина. А потом вместо продолжения спора дрогнувшей рукой крестит меня и со всей силы обнимает.

Такое необычное прощание действует на нервную систему лучше крепкого кофе. К моменту, когда я спускаюсь на первый этаж, в мыслях уже полный порядок. Щурясь от вспышек фотокамер, я прошу портье провести меня в конференц-зал. И стараюсь не выдать удивления, увидев с дюжину журналистов и сосредоточенного Рауде за столом для главного спикера.

Глава 33. Официальное заявление

Ева

Опустившись на стул возле Лео, я снова спрашиваю, что он задумал. Пару секунд наивно жду ответа — тихого, только между нами. Но Рауде внезапно включает микрофон и громко, на всеуслышание сообщает:

— Добрый день. Спасибо, что смогли так быстро приехать. Мы с Евой хотели бы рассказать о нашей дочери и ответить на все ваши вопросы.

— Что?.. — Я открываю рот. И лишь опыт публичных выступлений не дает опозориться. — Ты серьезно? Они же теперь нас живьем съедят, — улыбаясь журналистам, шепчу Лео.

— Подавятся. — Лео указывает на худощавого высокого журналиста, который первым тянет руку. — Просто доверься.

От этой тихой просьбы внутри все будто замирает. Второе «доверься» за неделю. В первом случае Рауде нашел мне потрясающего юриста — специалиста по невозможному. Во втором хочет, чтобы мы раструбили всему миру о Вике.

Еще недавно я бы и на минуту не осталась с ним рядом. Но после спасения от Леванского и помощи в усадьбе привычное недоверие словно куда-то испаряется.

— Надеюсь, я об этом не пожалею, — говорю еле слышно и тут же натягиваю на лицо маску успешной мамочки.

— Леонас, скажите, вы знали о дочери, или Ева скрывала от вас эту информацию? — спрашивает худощавый.

— Между нами нет никаких тайн. — Рауде берет меня за руку. — Я всегда знал о Вике. И, как мог, старался помогать своим девочкам.

— Ева, а как же история с гитаристом, которого до этого все считали отцом вашей дочки? — спрашивает симпатичная брюнетка в брючном костюме.

— Рик мой хороший друг. Он первым приехал поздравить меня с рождением дочки. — Кажется, я втягиваюсь в эту ложь.

— Все эти пять лет публика считала его вашим женихом. И вы ни разу это не оспорили.

— Сплетню о том, что он отец девочки запустил агент Евы, Григорий Катков, — вмешивается Лео. — На тот момент Ева не могла подать на него иск и начать судебный процесс. Все ее время было занято ребенком и карьерой. Но сейчас мы уже направили документы в суд и обязательно добьемся наказания за эту клевету.

— А какой, по вашему мнению, интерес Каткова?

— Я не Катков. Однако подозреваю, интерес исключительно деловой. За счет Евы он заставил всех говорить о другом своем протеже, который до этого славился лишь посредственной игрой на гитаре.

— Ева, у вас такое же мнение? — спрашивает худощавый.

— У нас с Григорием было не самое приятное сотрудничество. Мы часто спорили, даже ругались. Я не могу исключать никаких теорий.

— Господин Рауде, в таком случае, почему вы сами молчали о ребенке? — Брюнетка с вызовом смотрит на Лео.

— Есть такое понятие «личная жизнь».

— Она есть у всех. Ответьте на вопрос.

— Только ради вас, Ольга. — Лео, кажется, не удивлен настойчивости журналистки. Во взгляде ни следа злости или раздражения. Эти двое будто играют в какую-то словесную игру. — Я уже привык, что все детали моей жизни мгновенно становятся достоянием общественности. Каждая мелочь, вплоть до превышения скорости или лишнего бокала. Для дочери я бы не хотел такой участи. Любой ребенок имеет право расти свободно, не прячась от объективов и не вздрагивая от внезапных вспышек фотокамер.

— А как ваша жена отнеслась к наличию у вас ребенка? — обращается тучная дама слева.

— Наш брак является деловым соглашением, и в ближайшее время он будет расторгнут.

Лео даже не поворачивается ко мне, произнося эту фразу. Но вся его поза, тембр голоса и взгляд говорят об одном. Он великолепный лжец. Настоящий маэстро фальши. Уверена, даже знаменитый Станиславский сказал бы: «Верю!»

Это вроде бы не должно меня цеплять. И все же на душе становится паршиво. Хочется поскорее убраться из этого зала и обнять свою девочку.

— Вы сегодня удивительно щедры на заявления! — вновь перехватывает инициативу брюнетка. — Может, нам стоит ожидать еще одно? О свадьбе?

На этот раз она похожа не на тореадора, а на лучшую подругу. С улыбкой и блестящими глазами.

— Все в свое время. — Лео легонько сжимает мою руку и коротко кивает дамочке. — Обещаю, Ольга, вы узнаете об этом второй.

***

После ответа бойкой журналистке Лео профессионально сворачивает пресс-конференцию. И вместо себя оставляет за столом помощника.