Любить нельзя ненавидеть

За пару дней до бала

Оставив стражу за дверью, она внимательно проверяет засов, гарантируя секретность этого разговора. Если он, конечно, состоится. Она не ждет радушного приема. И, спускаясь по едва освещенной лестнице, прокручивает в очередной раз разговор с Темным.

Пару загнивших темниц с давно заржавевшими прутьями, сломанные за ненадобностью засовы и лишь пару клеток могли хоть кого-то удержать. Она проходит мимо, направляясь к единственной пригодной для жизни темнице, обустроенной специально для него.

Королева не знает, будет ли охотник рад этому визиту, но наличие его сердца в ее руках точно избавит от сомнений. Удерживая в руках деревянную шкатулку, Реджина с секунду рассматривает пристанище Грэма, а лишь затем переводит взгляд на него.

— Ты пришла.

— Удивлен? — закрывает дверь, но не подходит ближе.

Ни капли страха, она просто остерегается последствий их разговора, который нужно еще как-то начать.

— Думал, ты оставишь меня здесь гнить, если только Робин Гуд не доберется раньше.

— Тебе не за чем бояться его.

— А я и не боюсь, Ваше Величество. Ведь я жду смерти с того момента, как попал во дворец.

— Хочешь отсюда выбраться?.. В полном наборе, — демонстрирует деревянный сундучок, в котором в привычном ритме работает его сердце, давно позабывшее тело хозяина.

— Что вы хотите? — с покорностью во взгляде спрашивает охотник.

— Мне нужна твоя помощь.

Реджина открывает дверь и вводит Робина в комнату, которую он поначалу просто не успел разглядеть. Да и желание рассматривать большой зал было ничтожно по сравнению с тем, что рождал загадочный блеск в ее глазах, природой которого очевидно был тот самый виски, оставшийся после поцелуя.

Лукаво улыбнувшись, Робин наклонился вперед и, протянув руку поверх ее, повернул ключ в скважине.

— Чтобы ты не задумала, это лишним не будет, — приподняв бровь, заверил ее разбойник.

— Ты прав, — пока лучник находился в столь удобном положении, она притянула его голову к своей шее. — Я собираюсь подло тебя использовать, и даже не думай мне помешать.

Выполняя ее немую просьбу, целовал предоставленный участок, изредка кусая, сохраняя горьковатый привкус духов, нанесенных ею еще перед отъездом. Но возмущенный последней репликой, поднял голову.

— Иначе что?

— Иначе, — ее губы задрожали на первом слове, он не видел этого, но почувствовал, когда они коснулись мочки уха, — я разрушу твоё счастье, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Отвечая той же интонацией, прошептал ей в ответ:

— Тогда тебе придется стать самоубийцей, ведь моя счастье — это ты.

Она улыбнулась. Он знал это наверняка. Робин страстно желал увидеть ее лицо, но лунный свет был в этом деле плохим помощником — она все равно оставалась в тени разбойника.

Но он мог чувствовать, возможно, это даже лучше, чем визуальный контакт. Взгляд не захватит мурашки на коже, не различит нотки нежности в голосе. Взглядом можно раздевать, но получать от этого лишь крохи удовольствия, а руками можно чувствовать, это стоит того, чтобы погрузиться во тьму.

Реджина провела носом по его щеке и выдохнула на губы.

— Ты покраснела?

— Думаю, да. Из-за тебя снова научилась этому, — обвила мужскую шею руками, коснувшись его лба своим.

— Тебе идет румянец.

Полная тишина, в которой можно было различить глухой стук сердец: его размеренный и спокойный, и напротив ее — быстрый, нетерпеливый. Возможно, действие алкоголя, возможно, его, в очередной раз потрясающих слов, от которых ее ресницы трепетали, а в уголках глаз складывались морщинки. Она будто в эйфории каждый раз после его приятных нежностей и по-мальчишечьи глупых признаний, чуть ли не разрывающих душу на части от желания признаться во всем тоже. Реджина решила, как только все закончится, она скажет лучнику то, что он так жаждет услышать. Только когда будет уверенна, что уже ничего не помешает этим словам закрепиться клятвой на губах. Когда все это произойдет, она больше никогда не отпустит его руки.

Продолжая легкую игру губ, Реджина нетерпеливо тянется вперед. И когда ее рука ложится поверх щеки разбойника, а губы больше не порхают по лицу, она углубляет поцелуй, просто не оставляя за ним выбора — лучник сильнее сжимает ее в своих руках.

— Думаешь, никто не обратит внимания на твое отсутствие? — едва успевает сказать между поцелуями.

— Боишься, что не справишься за то время, что у нас есть? — найдя его руки, переплетает пальцы и тянет разбойника вглубь зала, который только сейчас начал обретать очертания.

Не спальня, что-то больше, чем просто гостиная. На стенах прямоугольные силуэты полотен, очевидно подобные тем, что украшают залы каждого замка. Минимум мебели, лишь большой стол, окруженный широкоплечими стульями.

— Это вызов, Моя Королева? — следует за ней, уже догадываясь о желаниях, которые она демонстрирует в каждом жесте и движении, обращенных к нему.

— От части, — притягивает лучника за полы дублета, целует так, что Робин едва ли сохраняет равновесие. Боже, как же она целуется. Словно вся страсть, что тлеет в ее теле, находит выход в поцелуе и обрушивается на лучника этой волной желания, которое просто невозможно контролировать рядом с ней.

— Обещал твоему отцу следить за количеством алкоголя, которое ты выпьешь, — не вовремя вспомнил он, прижимая ее к себе.

— Тогда тебе должно быть стыдно, — отрывается лишь для того, чтобы подразнить его скольжением языка по нижней губе. — Ведь ты не выполнил свое обещание.

Сама тянет его на себя, пока не встречает преграду в виде стола и с помощью Робина оказывается на нем.

— Не могу понять, ты пьяна или правда так безрассудна, что позволяешь мне взять тебя прямо здесь, — шепчет в ее губы, не замечая, с какой скоростью она старается избавлять его от одежды. Слишком быстро, но это не помогает ему отвлечься.

— И то и другое. Тебе не нравится? — смотрит на него, щурясь от того, что не может сфокусировать взгляд на его глазах.

Робин улыбается этому, и, чуть сбавив темп, нежно целует ее в губы.

— Напротив. Безумно заводит твоя доступность.

— Тогда не медли, — опускает руки к его брюкам, ища шнуровку, но поняв, что лучник не готов поддержать ее в этом порыве, отгоняет азарт и спрашивает. — В чем дело?

— Прости, я… просто думаю об этом весь вечер.

— Что? — спускается на пол и, приподняв брови, продолжает. — Раз это тебя так сильно тревожит, думаю мне стоит выслушать.