Любовь без страховки

— Это так сложно. У нас все сложно. — Мне казалось, что я говорю ровно, но соленые дорожки на щеках дали понять, что все-таки я опять заплакала.

— Ээээй! Ты чего? Это просто болтовня, из-за которой не стоит лить слезы! — Матвей притянул меня к себе и успокаивающе погладил по голове.

— А шанс — это тоже болтовня?

— Шанс — это надежда! Надежда на лучшее!

Мы долго стояли с Матвеем и болтали о разных мелочах, но к разговору о Владе и наших недоотношениях больше не возвращались. И я в тысячный раз была ему благодарно. А когда Соколову удалось меня несколько раз рассмешить, я готова была ему памятник поставить. Для меня сейчас он был лучше любого психолога.

Когда мы с ним замерзли, то Матвей вместо поездки домой предложил покататься по ночному городу и съесть чего-нибудь вкусненького. Мне было неудобно пользоваться его времени и поддержкой, но я понимала, что только благодаря ему я не вернулась в свой персональный ад.

— Мне не удобно отнимать твое время!

— А я не могу допустить, чтобы ты вернулась и домой и намочила свою подушку слезами. Прибереги их для другого случая. Например, для какого-нибудь хорошего повода.

— Спасибо. Не думала, что ты такой.

— Какой?

— Не знаю. Ты, наверное, очень хороший друг.

— А тооо. Но я тебе сейчас еще одну тайну открою. Будешь шаурму?

— Шаурму?

— Да, которая с котятами.

Я снова улыбалась. Мне как-то не верилось, что такой представительный парень может есть еду из уличных забегаловок. Как минимум рестораны.

— Я то буду. А ты сможешь ее съесть? Не стошнит?

— Ох, Маша, Маша! Если бы только знала! В свое время я столько этой вкуснятины поел, что тебе и не снилась.

— А разве богатым мальчикам не запрещается есть где-то, кроме столовой в шикарном доме с личным поваром.

— Конечно, запрещается! Но я не богатый парень! Раньше был. Я вообще детдомовский, — признается Матвей.

— Да ладно, — я искренне удивлена.

Его манеры, поведение, образование, внешность — никогда бы в жизни не подумала, что он не из золотой элиты.

— Клянусь ухом!

Я смеюсь. Опять искренне и заразительно, забыв обо всем.

— Ну круто, же. Тогда при тебе можно чавкать и не стесняться!

— Ага, и капать, как свинка на одежду!

В это вечер, а потом еще и ночь, мы объездили весь город, наелись до отвала совсем неполезной, но зверски вкусной еды. Шутили, смеялись и когда под утро Матвей привез меня домой, у меня не было сил переживать и думать о прошедшем вечере.

Я еле добралась до кровати. И уснула, едва коснулась подушки.

А вот утро было не таким радужным.

Я вспомнила все до последней мелочи. Нет, больше не ревела, но не могла найти выхода. Не могла понять, что правильно, и как мне быть. Где нужно взять себя в руки и не допустить промаха, а где пустить все на самотек. Но в том момент я знала одно — все точки расставить по местам мне может помочь только один человек.

Влад Торопов.

Только он сможет заполнить пустоту. Только, поговорив с ним, я смогу отпустить наше прошлое и начать жить сначала. И я ждала его. Каждый день. Каждую ночь.

Только он не появился ни через неделю. Ни через три. Ни через месяц.

21

Маша

На душе было тоскливо и скверно. Также, как и за окном. Октябрь выдался дождливым, ветреным и невыносимо холодным. А мне хотелось еще немного тепла. Хотя бы чуть-чуть. Потому что я понимала, что тону в этой слякоти вместе со своими переживаниями и обидами.

Я больше не плакала. Мне удалось достойно пережить последнюю встречу с Тороповым. Держала себя в руках, понимая, что я снова, как два года назад уйду в себя, и меня уже будет не вернуть. Я не позволяла себе думать о том, что произошло. Старалась искать положительные моменты в нашей последней встрече и больше не хотела думать о том, как жестоко обошлась со мной и Владом Инна. Старалась больше не думать, что мне пришлось пережить, чтобы потешить ее самолюбие и исполнить заветную мечту.

Но на самом деле это было трудно. Но Никита, родители и работа помогали мне выстоять. Только благодаря им я не позволила себе киснуть и продолжала радоваться каждому дню. Наигранно, а местами даже слишком. Но за то никто не догадался, как мне тяжело. Даже слишком прозорливый Котов. Он просто списал мою апатию на осеннюю хандру. А я удивлялась, как он до сих пор остался в неведении о том, что произошло на том злосчастном приеме. Наверное, друзья Влада постарались и скрыли все события от посторонних ушей и глаз.

Но меня это мало волновало. Я переживала за спокойствие родителей, но чем больше проходило дней, тем уверенней я была в том, что я довольно неплохо справляюсь со своими переживаниями. Правда через неделю после того, как Торопов снова исчез из моей жизни, мама застала меня на кухне ранним утром и обеспокоенно спросила:

— Маш, у тебя все хорошо?

Вот тут мне стало страшно. И я не переживала за себя в тот момент. Просто очень не хотелось, чтобы мама снова из-за меня переживали. Я больше не могла допустить повторения событий двухлетней давности, поэтому улыбнулась и прижавшись к ней, прошептала:

— Конечно, мамуль. Просто совсем не высыпаюсь.

Наверное, мне нужно было рассказать ей, что Влад снова объявился в моей жизни. Пусть не подробно. Всего лишь в общих чертах. Но мои родители негативно относились к Торопову, особенно папа, и намекнув им на наши встречи, я могла заставить их снова переживать. А этого сейчас я хотела меньше всего.

— Возьми отпуск. Ты уже целый год пашешь на своего Котова без продыху. Бледная, худющая, словно мы тебя на голодном пайке держим.

Я рассмеялась.

— Мааам, бледная, потому что солнца уже нет, а худющей быть сейчас модно. Так что поводов для переживаний нет. Вот закончится осень и мой недосып закончится.

— Ага, закончится, — укоризненно повторила мама и взъерошила мне волосы. — Сердце у меня что-то не на месте.

— Из-за меня что ли?

— Из-за тебя что ли!

— Мам, у меня правда все хорошо. Просто устала немного. Но если ты настаиваешь, то обязательно возьму отпуск, но немного попозже.

— Настаиваю!

— Хорошо, прямо сегодня и поговорю с Котовым, — я чмокнула маму в щеку и побежала будить Никиту, которого мне предстояло отвести в сад.

Разговор с мамой меня встревожил и отвлек от своих грустных мыслей. Раз мама почувствовала мое смятение, значит я не слишком хорошо контролировала свои душевные страдания. Хотя очень старалась. Но скрывать свои переживания от мамы, это тот еще адский труд. Ведь мамы такие мамы. Да и что говорить? Пусть я была для Никиты не родной мамой, но его перепады настроения и детские переживания чувствовала очень тонко. Я легко могла определить, когда он устал, а когда его крохотное сердце мается среди детских проблем.