Любовь без страховки

Я вскакиваю и понимаю насколько я закомплексована в своих действиях. Я так себя связала во всем, что просто не могу даже поступить по-человечески! Ведь внутри я переживаю за Торопова и сижу, боясь быть осужденной родителями. И дело не в том, что я чувствую что-то к этому человеку. Просто не прощу себя если ему действительно нужна помощь, а я боюсь причинить боль дорогим людям. Вот папа, например, не пожалел меня, разбивая лицо Влада в моем присутствии.

— Он снова разобьет твое сердце! — кричит мне папа вслед, когда я уже схватила телефон, накинула куртку и выбежала в тамбур.

Если бы оно у меня было!

Если бы оно не было разбито, я бы сейчас не бежала сломя голову на помощь к человеку, который его не удержал в своих руках. Я бы от отчаяния сума сошла. А теперь просто хотела помочь. В очередной раз. Потому что спать хотела спокойно. Потому что не могла поступить бесчеловечно.

Но подъезд оказался пуст. Только яркие пятна крови говорили о том, что там произошло более получаса назад.

Я не знала радоваться мне или снова впасть в отчаяние. Отсутствие Торопова в подъезде говорило о том, что он смог уйти, а значит не все так плохо. Но неизвестность меня пугала. Сам ушел? Куда ушел?

И теперь, набирая номер Матвея, я уговаривала себя, что просто хочу убедиться, что с Тороповым все в порядке. Не более.

Сбивчиво описав события в подъезде, я попросила Матвея позвонить Владу и просто узнать все ли у него в порядке.

— Маш! Я в курсе уже. Он мне позвонил и попросил приехать в больницу. Ты только не переживай. Он сам туда добрался и говорит сам. Так что думаю ничего страшного! Но я минут через десять буду у него, и сразу же перезвоню тебе!

Сердце которого нет, ухнуло куда-то вниз.

— Хорошо! Я буду ждать.

Я села на подоконник, где недавно сидел Влад и закрыла глаза. В душе поселилась тревога. Хоть Соколов и старался поддержать меня, но неприятное сосущее мою энергию чувство беспокойства не покидало меня ни на секунду. Я постаралась не думать о том, что произошло сегодня вечером. Анализировать и раскладывать все по полочкам не было ни сил, ни желания.

Вместо самокопания я взглянула на свое отражение в зеркале. Увидев свою новую стрижку, о которой я благополучно забыла, а родители даже не заметили, я прикоснулась к своим волосам. Непривычно. Словно это не я. И вообще, я уже давно не я. Из веселой беззаботной девчонки, смотревший на мир с интересом и жаждой приключений, я напоминала себе сломанную куклу-игрушку. У меня такая была в детстве. Со сломанной ногой и без одного глаза. Только в отличие от нее внешне мы не сколько не были похожи, а вот внутри у меня все было серым и тусклым и десятки раз переломанным.

У меня не было друзей и подруг. Кроме Лизы. Но мы с ней так редко виделись, что и подругами нас трудно назвать. Хотя если честно, после каждой встречи мне очень хотелось сделать наши прогулки чаще. Потому что Лиза была открытой, жизнерадостной. Ее жизнь кипела, и где-то в глубине души я ей завидовала. Но ничего не могла с собой сделать. У меня был Никита, которого я безумно любила, родители и работа. На этом все.

Я не хожу на свидания. Да и на парней-то в общем даже не смотрю. Хотя мне всего девятнадцать, я симпатичная, не глупая, а когда-то была общительной, довольно смелой и немного безбашенной. Конечно, была. Чего только стоил мой первый поход в квартиру к Торопову? Или просьбы научиться целоваться?

А сейчас я другая. Я шарахаюсь от парней, как от чумы. Потому что боюсь встретить кого-то, довериться и снова быть обманутой. Вот с этим у меня проблема. Я вообще удивлена как я сблизилась с Котовым? Наверное, только благодаря его природному обаянию и интересу к Ксюше.

Глядя на свое размытое отражение в стекле мне вдруг захотелось вернуться туда, где у меня не было ни проблем, не забот. Где я радовалась каждому дню и смеялась над любой шуткой. И, наверное, я бы смогла, но пока в моей жизни был Торопов, вряд ли это получится. Я слишком была зависима от него. Я знала, что он наплевал на меня, бросил, когда был очень нужен, и не один раз, но пока я думаю о нем в любом ключе, будь то ненависть или тревога, любое переживание, я не смогу перешагнуть этот период и начать все сначала. Я так и буду тонуть в боле, разрываться между ненавистью и притяжением, пока окончательно не сойду с ума. А до этого осталось совсем немного.

Мои размышления прервал звонок от Матвея.

— Маш, но все в порядке с этим чудовищем.

— Чудовищем? — я даже сразу не смогла вклиниться в смысл разговора.

— Ага. Чудовищем. Я бы даже посоветовал тебе с ним в ближайшее время не встречаться.

— Встречаться?

Я и не собиралась встречаться с ним. Просто волновалась и даже не столько за него, сколько за поступок папы.

— Он страшен, как черт. Нос набекрень, фонари под глазами, губы как вареники, но жить будет, — бодро отрапортовал Соколов.

Матвей был в своем репертуаре. И если бы не мои душевные терзания, я бы посмеялась вместе с ним.

— Мааатвей, — укоризненно протянула я, при этом облегченно выдохнув.

Не доверять Соколову у меня не было причин.

Матвей ничего не ответил, а через мгновение я услышала голос, который не готова была услышать: — Маш?

Я удивленно уставилась на телефон. — Маааш!?

— У тебя все хорошо?

Избитый моим папой Торопов решил узнать, как у меня дела.

— Да. Все нормально, — выдохнула, я не в силах сосредоточится на разговоре.

А ведь пару минут собиралась выкинуть Торопова из своей жизни.

— Маш… Я рад, что ты позвонила…

— Я вообще-то звонила Матвею.

— Я понял… Просто ты не переживай… Со мной все хорошо… И из отца не переживай… Я… Я это заслужил и на его месте поступил бы так же…

— Хорошо…

— Просто, я знаю, принцесса, что тебе сейчас трудно… Не принимай это близко к сердцу… Ложись спать и не думай ни о чем…

Легко сказать!

— Я постараюсь… Ты в больнице? — слова вырываются сами, помимо моего желания прекратить этот разговор.

— Да. Ничего серьезного. Просто обработаю раны и поеду домой.

Я киваю, не понимая того что он меня не видит.

— Хорошо, — отвечаю на его просьбу и сбрасываю звонок.

Потому что ничего не хорошо. Я бы очень хотела выкинуть этот вечер из головы, но не могу. Я просто человек, и бороться с собой и делать вид, что я все пережила, больше нет сил. Но услышав его голос, я действительно испытала облегчение. Теперь зная, что он жив и под присмотром, можно было спокойно окунаться в головомойку от родителей.

Но к моему удивлению папа только буркнул:

— Не дождался в этот раз?

— Не дождался.

— Что, больше не любит?

— Игорь! Хватит уже! — неожиданно заступилась мама. — Вы все девчонку со свету сживете!

— Она, вообще-то моя дочь и я за нее переживаю! — не остался в долгу отец. — И я хотел, как лучше! Может получилось не всем хорошо сделать, но я к вашему сведению, тоже человек и тоже имею чувства!

Я поняла, что между родителями сейчас начнется перепалка, и трусливо сбежала в нашу с Никитой комнату. Я не была готова слушать их упреки. Я только успокоилась. И все, что мне сейчас нужно было, так это побыть наедине с собой.