Любовь Демона

Я бы поцеловал ее сейчас, если бы не боялся получить по яйцам коленкой.

— Не уйду, Ангел, — мотаю головой, — что хочешь со мной делай, я не уйду. Буду под твоим домом жить, пока не простишь. Я люблю тебя, Ангелина. Наказывай как хочешь, я все терпеть буду. Только не прогоняй. И не бросай...

Из глубины квартиры доносится шум. Сначала хлопает дверь, затем слышится возня и хныканье. Ангелина бледнеет, вырывается, я оборачиваюсь с недоумением.

Хныканье усиливается, к нему добавляется топанье ног по полу. Только маленьких ног. Ножек. Хозяин ножек открывает дверь в кухню и появляется на пороге.

Поправочка. Не хозяин, хозяйка. Густые кудрявые волосы всклокочены, к груди бережно прижат игрушечный медведь.

С изумлением осознаю, что и кудряшки мне знакомы, и медведь.

Это же мой клоп!

— Миланка! — восклицаю. — Что ты здесь делаешь?

***

Ангелина

Сама не знаю, на что я надеялась.

Что получится заговорить ему зубы и вытолкать из квартиры. Что Демьян слишком взвинчен, чтобы осмотреться по сторонам и сделать адекватные выводы. Что он поверит любым моим обещаниям и уйдет.

Конечно, я не собралась никуда возвращаться. Наоборот, хватать в охапку ребенка, запрыгивать в такси и бежать из города.

Был момент, я даже поверила, что у меня получилось. Когда Демьян спросил про курточку Григория. Это действительно его куртка, он забыл, когда в последний раз привозил Миланку.

У меня протекал кран, отчим снял куртку, чтобы посмотреть, а потом так и ушел без куртки. Вспомнил уже в машине, поленился возвращаться.

Но рядом висела курточка Миланки! Меня мысленно трижды бросило из холода в жар и обратно, но Демьян окинул ее бездумным взглядом и все. И прошел мимо, ничего не сказав.

И даже глядя, как Миланка идет к нам, хныча и прижимая к себе медведя, подаренного Карениным, я все еще тешу себя глупой надеждой отскочить.

Но малышка всхлипывает, трет глазки и тянет ко мне ручки.

— Мама! Мам...

И меня прорывает. Мне становится наплевать и на Каренина, и на его маму, и на всю их мажористую компанию.

Вот просто чихать с высокой горки.

Подхватываю дочку на руки, она утыкается лобиком мне в плечо, обнимает за шею.

— Крошечка моя, — глажу непослушные кудряшки, — у тебя что-то болит?

Миланка показывает на горло. Пробую губами лоб, он горячий. Вот почему она проснулась, у ребенка поднялась температура.

— Давай выпьем лекарство, милая, — перехватываю ее другой рукой, беру бутылочку с сиропом.

— Мама? — слышу за спиной потрясенный голос Демьяна. — Почему она говорит на тебя мама?

Не отвечаю, молча отмеряю из бутылочки сироп.

Каренин обходит по кругу, становится перед нами, переплетает руки на груди. Я не обращаю на него внимания, даю малышке лекарство.

— Я спросил, Ангелина.

Поднимаю глаза.

— А у меня есть какие-то противопоказания, по которым я не могу быть мамой? Третья нога или хвост?

— Но... откуда? — голос срывается на хрип, Демьян пробует прокашляться. — Откуда у тебя ребенок?

— Тебе напомнить, откуда берутся дети, Каренин? — не могу удержаться, чтобы не съязвить.

— Но... — он выглядит совершенно потерянным, — почему ты не говорила, что Миланка твоя дочь?

Смотрю на него как на идиота.

— Потому что ты меня не спрашивал, Демьян. Ты дал задание юристам подписать со мной договор, я подписала. А отчитываться перед тобой меня никто не обязывал.

Отворачиваюсь к окну, покачиваю дочку. Демьян снова обходит нас, физически ощущаю, как он буравит меня холодным пронизывающим взглядом.

— Сколько ей... — его голос снова срывается, и тогда уже срывает тормоза у меня.

— Хочешь знать? Пожалуйста! — не кричу, чтобы не испугать ребенка, а шиплю. — Она родилась три года назад пятого сентября, я тогда была на седьмом месяце беременности.

Разворачиваюсь и ухожу с дочкой в комнату.

Может, конечно, он и не помнит дату своей свадьбы, но хотя бы месяц помнить должен. Я говорила, что пыталась пробиться к нему на их свадьбе. И что меня вытолкали в шею охранники.

Захочет, сообразит. И посчитает.

Укладываю ребенка, целую горячий лобик. Мне кажется, или температура стала еще выше? Оглядываюсь — градусника в комнате нет. Иду искать на кухню, Демьян стоит спиной, упираясь руками в подоконник.

При виде меня отталкивается от подоконника, разворачивается. Его глаза полыхают.

— Значит... Миланка... моя?

— Моя, — выдерживаю направленный на меня потрясенный взгляд. — Она только моя, Демьян.

Беру градусник, направляюсь к выходу з кухни, но Демьян загораживает проход.

— Ты была... — хрипит, — ты была беременная, когда...

— Да, я была беременная, когда твои друзья подмешали мне наркотик, — перебиваю его. — Моего ребенка спасло то, что меня стошнило на Артура. Наверняка он тебе этого не рассказывал. Дай пройти, Демьян, мне надо померить дочке температуру.

Но он не пускает.

— Ты приходила сказать, что беременная? — видно, как ему тяжело говорить. Как будто горло перекрыто, и воздуха не хватает. — На свадьбе...

— Не сказать, Демьян. Показать. Но я не знала, что это твоя свадьба, думала, ты там в качестве гостя. Узнала машину и пошла тебя искать.

Его лицо совершенно каменное. Челюсти стиснуты, как у питбуля. Сколько там у питбулей в челюстях атмосфер? Точно не знаю, но знаю, что много.

Только гуглить некогда. Пробую сдвинуть Каренина с места, но проще сдвинуть скалу.

— Пропусти, мне надо померить ребенку температуру.

— Значит, все это время ты прятала от меня дочь? — говорит он мертвым голосом. И меня прорывает.

— Это не твоя дочь, Демьян. Это моя дочь. Ты женат на правильной Маргарите, ваш бизнес не пострадал, твоя мама довольна. Так что... — договорить не успеваю. Он хватает меня за плечи и встряхивает.

— Она моя. И ты моя.

Отталкиваю его руки, проскальзываю мимо. Вкладываю градусник подмышку дочке, он начинает пикать уже почти на тридцати восьми. А когда достаю термометр, вскрикиваю.

— Что? — подлетает Демьян. Когда он успел прийти?

— Тридцать девять и пять, — говорю и трясущейся рукой поворачиваю к нему градусник.

Глава 22

Демьян

Последний час проходит будто во сне. Действую полностью выключив эмоции, на автомате.