Любовь хранит нас
Шрифт:
— М-м-м-а.
— Не понимаю, — оглядываюсь на девчонку. — Он что-то хочет? Что он говорит?
— Я не знаю. Он не разговаривает. Не обращайте на эти звуки внимания. Уже полтора года ни одного понятного слова, абсолютно ничего. Кажется, извините, я уже точно не помню, все дни слишком однообразные, словно по накатанному ходим, по течению плывем, — трет ладонью лоб и без конца оглядывается на своего отца. — Спасибо, Алексей. Вы мне очень помогли сегодня. Я не знаю, что еще сказать и как с Вами… Рассчитаться…
— М-м-м-а, — ее отец вытягивает руку и тычет в мою морду пальцем, дергает им, словно кому-то постороннему указывает на меня,
— По-моему, он улыбается? Якутах? Вот же очевидная улыбка!
— Вряд ли, у отца сейчас свой мир. У него больше нет привычных человеческих эмоций. Даже слез не осталось, как у грудного ребенка. Он не плачет, а только бесслёзно кричит, словно свою мать зовет, а на меня ей, как на неблагодарную, стенанием жалуется. Я не знаю. Может быть, вы ему кого-то смутно напоминаете, вот он и реагирует на Вас. Не понимаю, я его совсем не понимаю. Извините, пожалуйста.
— За что ты все время извиняешься? Тут нужно сделать что-то еще? Или я могу из этой комнаты выйти? Уже все?
Да похрен! Мне не нужно ее разрешение. Просто не хочу тут оставаться. Быстро вылетаю и иду на ранее предложенную кухню. Все равно!
Не о таком продолжении я думал, а тут, пожалуйста, больной старик, девчонка с янтарными глазами и моя не вовремя проснувшаяся совесть. За каким чертом я здесь нахожусь? Чего внезапным посещением хотел добиться?
— Алексей? — хозяйка где-то рядом говорит, как будто за моей спиной находится. — Сейчас будет кофе. Одну минутку, я только помою руки и сварю. Вам чистый черный или с молоком? Со сливками, с лимоном? Как Вы любите?
— Не нужно кофе — лишнее, мне перехотелось, я уже пойду, — разворачиваюсь и пытаюсь прошмыгнуть мимо нее. — Не утруждайся, пожалуйста. Пропусти.
Нет, не выходит! Она преграждает дорогу, внезапно берет меня за руку и быстро тянет за собой в какую-то комнату. В зал, в спальню, может быть, к отцу? А я же, как баран на привязи, за ней иду. Твою мать! Что теперь тут между нами происходит? Какой-то сюр и дикость, словно в феодальный век попал.
— Как тебя зовут? Хочу просто узнать твое имя. Настоящее! То, которым тебя родители назвали. И все, ничего другого не надо — кофе тоже не хочу. Слышишь меня? Заканчивай, пожалуйста, свои игры, это несерьезно. Детство и какой-то юношеский максимализм. Упрямство и блядский ослизм. Ты же… Что ты делаешь? Скажи, пожалуйста! Ну, бред какой-то, ядрёный наркотический приход!
— А Вам не все равно? Якутах — и достаточно, Вы можете его немного сократить. Яки, Кута… Не знаю. Как захотите!
— Нет, — немного упираюсь, но все равно за ней иду. — Назови свое имя, и я уйду.
Это определенно зал, а мы вдруг резко останавливаемся перед огромным диваном. Она на цыпочках обходит меня, обеими руками закрывает плотно дверь, пружинит ими и отталкивается от полотна, затем вдруг приближается и шепчет:
— У меня нет денег, Алексей. Недостаточно пока. Поэтому… Вы же за этим поднялись? Этого хотели? На это намекали целый вечер?
Становится передо мной, смотрит снизу вверх в мои глаза, а потом, скривив лицо, униженно опускает голову и начинает быстро тонкими пальчиками перебирать по жемчужным кнопочкам на своей груди. Девчонка раздевается? Она снимает блузочку и остается в черном лифчике. Нет! Я этого не хотел, об этом точно не просил!
— У Вас есть през…
— Что ты делаешь? — с предупреждением шиплю и сразу перехожу на рык. — Ты что тут вытворяешь? Что за фортели? Что хочешь исполнить? Сольный номер на диване?
—
Я…— Я спросил, что ты, мать твою, — по буквам недалекой девке расчехляю, — Т-У-Т В-Ы-Т-В-О-Р-Я-Е-Ш-Ь? Это еще зачем? Ты…
— Хочу поздравить Вас с днем рождения и отблагодарить, — шепчет и вымученно улыбается. — Вы спасли меня от унижения и возможного насилия, а потом с отцом помогли. Я бы не смогла его поднять, а это плохо. Денег нет, Алексей… Вернее, я не могу их дать. Поэтому…
Заладила: «Денег нет, денег нет. Хочу отблагодарить!». Твою мать! Да я ее сейчас урою. В свой праздничный день на преступление по страсти пойду!
— Отойди. Отойди от меня. Это… Блядь! Неправильно. Я так не могу. Я даже имени твоего не знаю. Как ты можешь?
— Как ты хочешь…
— Перестань! Ты от приватного танца без интима в клубе гордо отказалась, а сейчас вдруг не пойми с каких херов предлагаешь себя в собственной квартире взять. Здесь? На этом продавленном диване? При отце? Ты…
— Алексей…
— Я ухожу, — беру ее за голые плечи, приподнимаю и, как солдатика, переставляю и убираю со своего пути — по-моему, мне пора на выход. — Господи! Что с долбанной планетой? Что тут вообще случилось? Или это я, конченый дебил, с луны? Я вас не понимаю… Не понимаю.
Бухчу под нос, выскакиваю из комнаты, влетаю в коридор и резво обуваюсь:
— Не провожай. Не надо. Отойди! Сохраняй эту долбанную дистанцию и не переступай черту.
— Вы…
— Ты — проститутка? Оказываешь сексуальные услуги мужикам за деньги? Сюда кобелей приводишь? Обслуживаешь, танцульки тут свои заводишь, а они тебе платят? Но сегодня все сорвалось — я на крючок зашел? А те трое? Ты стала шустро передо мной оправдываться, хоть мне и все равно. Надо было им тебя оставить? Отвечай! Замолкла, как в рот воды набрала. Ты — очень дорогая, элитная, наверное, шлюха?
— Нет! Нет-нет. Я… Не занимаюсь этим. Вы не правы. Это просто хобби.
— Что? — с издевкой в голосе шиплю, присвистываю на гласных звуках «и». — Хобби? Спать с мужиками в качестве огромной благодарности. Это теперь называется модным словом «хобби»? Тот самый неотъемлемый пункт в супермодном женском саморазвитии! Твою мать!
— Я не сплю с мужчинами. Тем более за деньги. Вы меня не так поняли…
Очень грубо перебиваю:
— Когда найдешь себя, поднимешь с пола упавшую женскую гордость, тогда, возможно, — выпрямляюсь, поворачиваюсь к ней спиной и заканчиваю свою воспитательную беседу, уставившись, как зомби, во входную дверь, — а впрочем… Нет! Похрен! Не хочу! Я передумал! Все! Прощай!
— Прощай, — шепчет в спину. — Спасибо большое.
— Не хворай, изумруд. Живи счастливо и, — напоследок добавляю, — с гордо поднятой головой!
Выбрасываюсь из чумной квартиры, не дожидаясь лифта, сбегаю по ступенькам вниз, подлетаю к автомобилю, усаживаюсь и… Громко выдыхаю! Блядь! Вот это погулял, «Смирняга»! Вот это драйв!
По городу катаюсь еще три часа — нервы успокаиваю, курю, сижу в машине, на полной громкости прослушиваю свои музыкальные предпочтения и новые творения Серёжки, чему-то даже подпеваю, рассматриваю, как болван, окрестности, и, наконец, выпускной рассвет встречаю. Домой заваливаюсь утром, в шесть тридцать — ровненько, как по армейскому горну! Стараюсь не шуметь — снимаю обувь, стягиваю пиджак, рассматриваю отражение в зеркале — той потусторонней роже самодовольно улыбаюсь, бухтя под нос и тихо напевая, шагаю к себе во временную комнату! И…