Любовь окрыляет
Шрифт:
– О чем?
– А знала ли я о завещании, составленном моей подругой? А кто может подтвердить мое алиби на выходные дни? – передразнила следователя Кристина, трагично сморщив лицо. – С чего я вообще взяла, что Сима утром в субботу познакомилась с каким-то парнем? А когда я сказала, что узнала об этом из нашего с ней телефонного разговора, снова спросил, а кто это может подтвердить? Ну не идиот, Глеб?! Кто мог быть свидетелем нашей телефонной болтовни, если мы жили совершенно одиноко и замкнуто! Кто?!
Весь его романтический настрой слетел с него мгновенно,
– Если я правильно понял, то завещание твоей подругой все же было составлено? – спросил Карпов спустя какое-то время.
– Да, было, – всхлипнула Кристина, глянув на него жалобно. – В мою пользу, представляешь! Но, клянусь, я об этом ничего не знала, Глеб!!! Ничего!!! А тетя Лена… И потом этот следователь… Такая грязь, боже!!!
– Она тоже приходила к тебе? – спросил Глеб, имея в виду осиротевшую мамашу.
– Нет, она позвонила, – призналась Кристина и брезгливо передернула плечами. – Орала так, что я едва не оглохла. И проходимка я, и авантюристка, и убийца! Специально, мол, угробила ее девочку, чтобы завладеть всем, чем та владела. Я пыталась оправдаться…
– А вот это ты зря, – перебил ее Карпов и поморщился.
Ох, как не хотелось ему увязывать собственное расследование с завещанной Серафимой недвижимостью и денежными счетами. Это было так… Так отвратительно. Он-то верил Кристине, а вот поверят ли ей остальные?
Будто услыхав его опасения через толщу расстояния, снова позвонил Симаков и спросил со вздохом:
– Ты уже знаешь, Глеб?
– О чем? – решил тот немного помудрить.
– О том, что в деле об убийстве несчастной подруги твоей дамы сердца появились новые факты? – И не дождавшись его ответа, проговорил: – Наверняка знаешь. Я тут по соседству отираюсь, видел твою машину на парковке. Так вот… Так вот, понимая всю серьезность вскрывшихся фактов, хочу тебя предупредить.
– О чем? – поторопил его Карпов, тот слишком долго многозначительно молчал, испытывая свое и его терпение.
– У тебя ровно три дня и ни минутой больше, – бухнул Симаков.
– Три дня? На что у меня три дня?!
– На то, чтобы отвести от Назаровой подозрения. Ты ведь умный мужик, столько лет отработал в органах и должен понимать, что обнаружившееся будто бы неожиданно завещание в пользу Назаровой свидетельствует не в ее пользу. А тут еще мать покойной…
– Она-то что?!
– Она была сегодня в отделе и оставила гневное заявление, в котором напрямую обвиняет в смерти своей дочери ее корыстную подругу. Так-то…
– Еще одно заявление??? – ахнул Карпов. – Сговорились все, что ли?!
– Может быть, да, а может, и нет, но мне на твою Назарову, сам понимаешь, с прибором, а вот дело об убийстве твоей тещи приобретает чудовищный размах, дорогой мой. – Голос Симакова вдруг растратил дружескую озабоченность, приобретя солидный металлический скрежет: – Ее я через три дня, если ты мне не представишь объективных доказательств ее непричастности,
закрою, как нечего делать, и даже глазом не моргну. Мотив налицо? Налицо. Так что пускай посидит и подумает. Ей, может, и полезно. А вот что касается тебя…– А что я-то опять?! – взорвался Карпов.
Начало невыносимо душить горло, будто Наталья Ивановна вдруг сумела ожить и снова принялась вязать галстучные петли на его шее, обучая зятя, как именно их следует делать. Петля в самом деле затягивалась и теперь уже не только на его шее. Они с Кристиной будто попали в огромное лассо, запущенное чьей-то умелой рукой. И выбраться будет очень сложно, если вообще получится.
– Теперь что касается тебя, – позволив ему выругаться и наораться вдоволь, снова вполне миролюбиво заговорил Симаков. – Ситуация, дорогой Глебушко, осложняется.
– С чем?! Какая ситуация?!
Он закатил глаза и чесанул себя ребром ладони по горлу в ответ на вопросительный взгляд Кристины. Та перестала плакать, затихла и теперь испуганным воробышком следила за Глебом.
– Боюсь, что как бы нам не пришлось начать тебя подозревать и еще в одном убийстве, – осторожно выверяя каждое слово, проговорил Симаков и добавил: – Уж, извини, но это так…
– В каком убийстве, чего ты несешь??? – не сдержавшись, забылся немного Карпов. – При чем тут я вообще?! Я эту девушку знать не знал и видеть не видел!!! И с Кристиной познакомился как раз в ту субботу, когда ее подруга пропала!
– Ты имеешь в виду Нину? – будничным голосом поинтересовался Симаков.
– Нет, я имею в виду Симу! – рявкнул Карпов.
И уже хотел дать отбой, решив, что тому просто делать нечего и он мотает ему нервы из простой человеческой вредности. Вот, мол, не дам тебе возможности насладиться вечером с прекрасной милой девушкой, попорчу кровь немного.
– Ох, ну при чем тут Сима? – зашелся тот сухим мелким смешком, очень неприятным и неблагозвучным. – Я догадываюсь, что ты ее мог и не знать.
– А… А о ком тогда речь? – вытаращился Карпов, ероша волосы на затылке.
С ума он сходит, что ли? Или, может, у него галлюцинации? Или кто-то занимается черной магией и гадит ему, втыкая иголки в его восковое чучело? По какой тогда причине вдруг взяли за правило вешать на него какие-то убийства? Какое Симаковым было названо имя? Нина? Так у него, если порыться в памяти, и дам знакомых с таким именем не было.
– Давай, давай, колись, что там за Нину ты на меня собрался повесить, коллега? – хохотнул Карпов нервно. – Из давних дел или…
– Нет, что ты! – подхватил его нервозность, как эстафету, Симаков и тоже посмеялся коротко и сухо. – Свежачок совсем, только-только вылупилась.
– Откуда?
– Оттуда! – Симаков хихикнул, но снова зло и недружелюбно. – Сегодня был обнаружен труп Нины Сошкиной. Ничего не говорит тебе это имя?
– Нет, – огрызнулся Карпов.
– Ну как же, Глеб! Напряги память! Геннадий Иванович Сошкин, тридцать пять лет, временно безработный, – скороговоркой произнес Симаков. – Ну! Не вспомнил?