Любовь окрыляет

– Генаша, что ли?

– Умница! – подхвалил Игорь Сергеевич так, будто перехватил инициативу из цепких рук Натальи Ивановны затягивать на шее Карпова петлю. – Он самый! Так вот жена у него была, правда развелись они. Встречались изредка. Деньги она у него просила, он давал. А вот под утро сегодня ее кто-то взял и кокнул. Не ты, нет?

– Нет. Я ее даже не знал, – сказал Карпов и тут же прикусил язык.

Он ведь даже здоровался с какой-то женщиной из тещиного подъезда. Молодая и эффектная, она не называла себя, но частенько заговаривала с ним, когда он ждал семью возле машины, маясь желудком и икая после тещиных обедов.

– А вот муж ее уверяет в обратном. Он утверждает, что не раз видел из окна, как вы с Ниной разговаривали, улыбались даже друг другу. Такая эффектная, симпатичная, не помнишь, нет? – елейно рассыпался Симаков.

– Нет, – снова соврал Карпов и с силой потянул воротник форменной рубашки, пуговица тут же отлетела, закатившись под тапок Кристины.

– Ах, незадача… А разве на днях не ты с ней в «Фортуне» встречался?

– Нет. Я ни с кем в «Фортуне» не встречался. Я там даже не был. – Вот тут Глеб не врал нисколечко.

– Зато возле кафе твоя машина стояла все то время, пока Генаша с Ниной в кафе обедали, – продолжил поливать горячим маслом Симаков Карпову темечко. – Он точно помнит, что машина твоя там стояла.

– Может, и стояла, что с того? Там с «Фортуной» рядом еще три магазина и кинотеатр.

– В рабочее время в кино пошел? Не верю, как хошь, не верю! Хотя проверить все-таки можно.

– Проверяй, твое право. Нины никакой не видел и встреч ни с кем не назначал, – твердо стоял на своем Карпов. – И вообще, Игорь Сергеевич, странный разговор какой-то у нас с тобой и по телефону!

– В кабинет ко мне хочешь? – ощерил клыки Симаков.

– Почему в кабинет? Ты сам сказал, что где-то рядом, зашел бы. Мы с Кристиной рады будем. Так ведь, Кристиночка? – Она кивнула неуверенно, а он продолжил: – Вот и она не против. Заходи к нам.

– Нет уж, лучше вы к нам, Глебушко. – И Симаков снова мерзко захихикал, вот вам и коллега.

– Куда это к вам? – насторожился Карпов.

– А этажом выше. Мы тут с Геннадием Ивановичем интересный разговор ведем касательно вас, – начал снова выкать ему Симаков, ясно давая понять, что понимание закончилось. – Оказывается, в вечер убийства вашей тещи… А, да что я, право, по телефону все, заходите же, заходите!..

Кристине он не позволил пойти с собой. Достаточно с нее на сегодня общения с представителями доблестных органов. А Симаков еще тот жук, достанет так, что впору вешаться. Ему вот уже дышать нечем, а что говорить о Кристине.

– Я скоро, Кристиночка, – пообещал Карпов, мало на это надеясь. – Ты пока сообрази что-нибудь покушать.

– Господи, ты же голодный, а я! – воскликнула она, хлопнув себя по лбу, и торопливо пошла на кухню, крикнув оттуда: – Говядину или курицу готовить?

– Что хочешь, – произнес он вполголоса, натягивая ботинки и накидывая на плечи куртку.

Вышел, захлопнув дверь на замок. И тут же загрустил. Слышал не раз, что когда всего хорошего слишком много, людям с небес посылаются испытания. Проверка, так сказать, на твердость духа, на прочность чувств. Но…

Но у них-то с Кристиной еще хорошего так мало успело случиться. Вернее, началось все сразу с бед и неприятностей. Разве же это правильно? Почему с испытаний все началось, почему не наоборот? Их чувства хороши, да, но чувства эти еще слишком хрупкие, едва определившиеся, толком не успевшие отвердеть, закалиться.

А что, если она не выдержит и отвернется от него, узнав о нелепых обвинениях в его адрес?! Это ведь на его взгляд они нелепые, а как на ее? Сочтет, что ей своих бед невпроворот. Симаков вон серьезно ей угрожает.

И ей, и ему…

Заговор! Просто какой-то чудовищный заговор! Что за всем этим кроется, кто за всем этим стоит?! Не может же быть такое стечение обстоятельств, в самом деле!..

Глава 8

Карпов нервно прогуливался от угла супермаркета до газетного киоска и обратно. Знакомый из ГИБДД, которого он просил пробить номер старого «Москвича», забытого кем-то на пустыре возле старого летнего театра, опаздывал уже на десять минут. Глеб сам никогда не опаздывал и поэтому сильно нервничал. Или нервничал от того, что день накануне выдался чрезвычайно тяжелым? Или оттого нервы сдали, что всю ночь Кристина проплакала на его плече. И все проклинала тот день и час, когда позволила своей подруге совершить безрассудство. Глеб молча гладил ее по плечу и утешить не пытался. Ему впору самому было рыдать и на жизнь жалиться.

Геннадий Иванович Сошкин оказался тем самым парнем, с которым Карпов столкнулся нос к носу у подъездной двери в вечер убийства Натальи Ивановны. Он безо всякого сожаления диктовал Симакову под протокол свои показания, в которых с точностью до минуты указал время их встречи. И даже про то, что машину Карпов оставил в другом дворе, поведал.

– А это, надо полагать, для конспирации? – скорее утверждал, чем спрашивал Игорь Сергеевич, усердно заполняя форму протокола. И кивал догадливо: – Конечно, вдруг теща увидала бы, как зять крадется к любовнице. Скандал!

– Конечно, – кивнул Карпов, еще не осознав, куда тот клонит.

– А она ведь и увидала, так, Глеб? И грозила разоблачением? И потому-то ты ее по голове и шарахнул? А чем, позвольте спросить?

– Никто меня не видал! – рычал Карпов, теребя кадык, пытаясь избавиться от невидимой удавки.

– Не видал… А зачем же тогда, если она тебя не видела, ты ее убил?

Это Симаков уже вполголоса, будто бы для себя бурчал, а сам писал, писал, писал под диктовку Сошкина.

– Ну а как же твоя машина оказалась возле «Фортуны» в разгар рабочего дня, не подскажешь? Что ты там делал?

– Не помню я, – честно признался Карпов. – В магазин, может, заехал, может, возле киоска остановился минералки купить. Ты всегда помнишь, в какую минуту и что ты делал? Вот будто обрубило что-то в памяти, и все. Не помню я!

– И Нину его тоже не помнишь? – недоверчиво мерцал очами Симаков и все гладил и гладил себя по намечающейся лысине, будто заранее хвалил себя за успех. – Как во дворе с ней рассыпался, не помнишь?

– Нет, ну подходила ко мне какая-то женщина, заговаривала со мной. Можно даже сказать, заигрывала. Но я не знал, Нина она или Марина.

– Пусть так, пусть так… – кивал, как будто соглашаясь, Симаков и снова терзал его вопросами.

Что особенно противно было Глебу, так это то, что говорил с ним Симаков в присутствии человека, которого не далее как днем сам же внес в список подозреваемых. Метод у него, что ли, такой, или ему вообще по барабану: кто и что чувствует при этом, лишь бы дело продвигалось.

Он несколько раз порывался убедить Симакова в том, что у него есть алиби как на момент убийства его тещи, так и на момент убийства Нины Сошкиной. Но тот лишь недоверчиво лыбился и утверждения Кристины Назаровой считал полной ложью.