Любовь опаснее меча (Наследник Алвисида - 1)

Отстоятель сел на табурет, допил остававшуюся в кружке пахучую жидкость.

– Теперь отшельником, молящимся за неприкаянного старца Варинода, будешь ты, - сказал он преемнику.

– Кто хозяин этих земель, как мне представляться ему?

– Хозяин - сэр Отлак Сидморт, граф Маридунский. Его ты, может, и не увидишь никогда. Сходишь в епископский дворец, представишься там и поклонишься. Проявляй должное уважение. Епископ Маридунский - отец Гудр, родной дядя сэра Отлака. Он умен и мудр, но очень стар, хотя возраст никак не повлиял на его рассудок. Он знает о том, что такое Красная часовня в действительности...

– Знает?
– удивился гость.

– Да. Он достаточно умен и понимает, что мы не отступимся от плоти Алгола. Он мудро сказал мне, что лучше плохой мир, чем добрая война. Пока мы никого не трогаем, отец Гудр не даст нас в обиду. О тебе я с ним говорил, представишься ему через несколько дней. Но в епископстве будь осторожен. Там далеко не все такие, как настоятель. Я с ужасом думаю о времени, когда отец Гудр умрет и его сменит отец Свер - это настоящий фанатик-христианин, алголианское учение он отвергает начисто. Тебе нелегко будет с ним...

– С кем еще мне придется общаться?

– Как сам захочешь. Я был нелюдим. Лишь Уррий, младший сын сэра Отлака раз в неделю приносит запас провизии, свечей... Славный парнишка. Я ему кое-что рассказывал о нашей вере... Не посвящал в учение, нет, так... самые простые легенды... Он через несколько дней должен приехать, познакомишься. У него есть сводный брат и приятель - младший сын соседнего короля, но их сердца не так открыты пониманию добра, они больше думают о блеске жизни, чем о сути ее. Мне они были не интересны, ты поступай как знаешь. На землях Отлака еще две часовни, но с их обитателями я не знаком - далеко. Я редко покидаю часовню, боюсь, что случайный путник может осквернить реликвию...

Отстоятель налил еще немного в кружки ритуального алголианского напитка.

– У нас полно дел, - сказал он преемнику.
– Надо подготовить храм. Заодно все расскажу и покажу.

Они вышли из комнаты отшельника, в которой он принимал случайных путников. Зуур взял тяжелый подсвечник и они прошли в небольшой круглый зал, в центре которого висела "часть малая плоти Алгола". Зуур повел преемника вдоль грубо нарисованных, аляповатых фресок с изображениями из жизни старца Варинода, подробно объясняя их содержание. Затем показал скудные подсобные помещения часовни. Потом открыл потайной спуск вниз, в огромное пространство тайного храма, провел по бесчисленным коридорам с дверями в роскошно обставленные кельи, где отдыхали сейчас высокие гости. Объяснил предназначение каждой мелочи, гордясь хозяйством. Провел в женскую половину и разбудил всех шестнадцать шаблоний, представил их новому отстоятелю плоти Алгола. Во власти преемника было оставить здесь этих женщин, или запросить из ирландского каталога новых. Предназначением шаблоний было ухаживать за огромным подземными храмом и ублажать отстоятеля, который лишь наверху был скромным монахом Красной часовни, а здесь, внизу, являлся всевластным хозяином. Женщины были в возрасте и кожа их посерела от постоянного пребывания под землей. Лишь одна или две относительно молоды и при определенном количестве выпитого сида могли радовать взгляд мужчины. Новый отстоятель решил, что эти шаблоньи очень недолго пробудут здесь.

Затем мужчины начали подготовку к обряду. Долго носили большие прямоугольные деревянные щиты, на которых были неизвестным образом нанесены изображения Алгола, Алвисида и его братьев, а также алголианские символы и священные знаки. Они заставили щитами грубо намалеванные на стенах фрески со старцем Варинодом. Золотой парчой тщательно задрапировали пространство между щитами. Часовня сразу приобрела другой - торжественный - вид. Из окон, расположенных высоко под потолком, уже пробивался утренний свет, окрашивая волшебный шар посередине в фантастические цвета. Казалось, шар оживал. Но это лишь казалось.

Зуур показал преемнику тайный рычаг. С силой потянул, и каменные плиты пола ушли в стены, оставив неширокую, около шести футов, дорожку вокруг стены. Из подземного ритуального зала к "плоти Алгола" вела спиралевидная (спираль - символ Алвисида) лестница из позолоченных железных прутьев, сквозь которую прекрасно просматривалось внутреннее помещение храма. Многоцветный пол священного храма находился так далеко внизу, что у преемника отстоятеля закружилась голова от высоты.

Все было готово. Наступило утро. Последнее утро отстоятеля Зуура - либо он сгорит в священном пламене Алгола, либо станет хэккером с неизвестным еще именем. Зуур прочертил в воздухе священную спираль Алвисида и отправился будить почтенных гостей, дабы приступить к утреннему пению хвалебных файлов Алголу.

Глава третья. ПЕЩЕРА КОЛДУНА

"Да будет твердь на средине воды и да отделит воды от вод; те,

которые выше, от тех, которые ниже; и будут те, которые ниже, подобны

тем, которые выше. Солнце - ее отец, луна - мать, и ветер носил ее

в утробе своей, воздымаясь от земли до неба, и опять с неба спускаясь

на землю."

Заклинание воды. Из книги: Папюс "Практическая магия"

Колдовская берлога действительно была такой, как описывал Эмрис. Рядом с очагом, сейчас холодным и безжизненным, почти во всю стену возвышалось зеркало - в тяжелой медной, позеленевшей от времени, литой раме. Зеркало было невероятной чистоты и глубины, наводящее мысли о мастерстве дьявола - привычные металлические, тщательно отполированные пластины даже сравниться не могли с этой волшебной, отражающей глубиной. В зеркале отражались две стены, сплошь заставленные предметами колдовства и сосудами с различными зельями.

Над одной из стен, под неровным каменным сводом, протянулась длинная и узкая трещина, затянутая паутиной, через которую приятели и смогли рассмотреть секретное обиталище колдуна. Щель была незаметна из пещеры, да взгляд и не мог охватить все темные углы и бесчисленные норы помещения. И ни прежнему, ни нынешнему обитателю зловещей лаборатории не могло придти в голову, что обширный холм занимает не только пещера - чрево Большого холма живет тихой и странной жизнью, не высовываясь на солнечный свет, равнодушное ко всему человеческому, но строго оберегающее собственные тайны.

Казалось, за толстой гранитной плитой, надежно закрывающей вход в пещеру, ничто не могло помешать исполнению колдовских действ, никто не мог подсмотреть за ними.

Еще войдя в старательно укрытый от любопытных глаз вход тоннеля, Сарлуза сбросила с себя маску недалекой смазливой служанки. Когда, повинуясь магическим словам, гранитный камень закрыл за ней вход, она брезгливо сорвала простенький залатанный плащ, в каких простые люди ходят в лес, распахнула на груди грубую домотканую рубаху. В пещере имелось одеяние, поистине достойное ее, но она не торопилась переоблачаться.

Прежде всего Сарлуза зажгла стоящие по углам массивного широкого стола четыре волшебные свечи - мертвые руки, державшие толстые свечи из сала, вытопленного из тела покойника, к которому добавлялся воск, размельченные зерна тертышника и редкая лапландская трава. Четыре мертвые руки остались от старого колдуна - он умер давно, задолго до ее рождения, и пещера без присмотра начинала гнить и гибнуть. Одну мертвую руку, столь необходимую для колдовства, Сарлузе пришлось выбросить, так как та полностью утратила магические свойства, и самой изготовлять новую по рецепту, услужливо подсказанному Гудсберри. Как исходный материал для такого колдовского подсвечника необходима рука повешенного. Не утопленника, порубленного, умершего от болезней, ран или старости человека, что не составило бы проблемы, а именно повешенного. К тому же руку требовалось отрезать вскорости после казни и непременно в полночь. За полгода ожиданий Сарлуза уже была готова к тому, чтобы сама удавить кого-нибудь смазанной салом петлей, предварительно лишив человека воли, но оказалось - нельзя. Приходилось ждать редкой в землях сэра Отлака казни повешением; обычно здесь решали подобные вещи просто: либо разжигали костер, либо рубили голову. За год колдовской жизни Сарлузе представилось всего два подобных случая, и в первый раз у нее магического предмета не вышло, видно она что-то напутала в приготовлении. Процесс действительно был сложным: требовалось тайно отрезанную кисть повешенного плотно обернуть в саван и крепко-накрепко отжать, чтобы выгнать всю кровь. После этого руку следовало три недели выдержать в растворе селитры, соли, мелко толченого корня дьявольника, перца, и кусочков высушенного языка бешеного пса. Затем кисть повешенного должна томиться на солнечном припеке - полностью высохнуть и налиться магической силой. Первый раз с риском и опасностью добытая рука повешенного не высохла, а превратилась в зловонную кучу, в которой ковырялись отвратительные белые червяки. Зато второй раз вышло как надо и теперь в пещере имелся полный набор предметов и снадобий, необходимых для любого колдовства. Три оставшиеся от прежнего колдуна мертвые руки тоже начали отчасти терять силу, но десяток лет еще простоят, а выпадет случай, Сарлуза и их сменит постепенно.

Здесь можно не сдерживать себя и она с наслаждением зажгла взглядом свечи, а затем и очаг, хотя рядом на полке лежало огниво. Пламя в камине вспыхнуло мгновенно, языки заплясали по сухим трескучим поленьям, черный клуб дыма взвился и устремился, увлекаемый неодолимой силой, вверх, по закопченному дымоходу, знакомому Сарлузе. Несколько раз она пользовалась им, чтобы летать на обязательные для колдуний шабаши, которые очень не любила.

Растопив камин, Сарлуза подошла к зеркалу и в неестественно чистом отражении придирчиво осмотрела себя. Напускной румянец медленно стекал с пухлых щек, вьющиеся черные волосы становились прямыми, жесткими - такими, как ей нравилось. Разрез глаз чуть вытянулся, на носу появилась едва заметная горбинка, лицо мгновенно и неуловимо преобразилось - вместо давешней служанки из зеркала смотрела гордая знатная дама, на которой просто неуместен грубый крестьянский наряд. Сарлуза с отвращением сорвала с себя рубаху и стянула юбки, не отрывая глаз от собственного отражения. Она не находила в нем изъяна. Давняя мысль, что ее предназначение гораздо выше, чем участь дочери местной ведуньи, вновь находила подтверждение в волшебном зеркале. Черной княгиней Тьмы видела она себя в том отражении, королевой в земной жизни, и не последним лицом в мире потустороннем, когда придется с этой жизнью расстаться.