Любовь поневоле

Или сделать Курьянову также больно, как он сделал мне.

Я поняла, что, несмотря на отсутствие секса, он уже поставил на мне свою печать – и я больна им, больна до такой степени, что это не вытравить. Но как же я хотела это сделать!

Мне хотелось наплевать на свои принципы, хотелось переспать с первым попавшимся мужиком – так, чтобы чужие, ничего не значащие прикосновения, стёрли бы поцелуи и нежные поглаживания Курьянова!

Я хотела, я мечтала это сделать!!!!!

……………………………… а вместо этого некрасиво разрыдалась прямо за столом.

– Тшшшш… - прошептала мама, обнимая меня. – Дима уйди.

– А что случилось-то? – забеспокоился отец. – Даша, что случилось?

– Уйди, - рыкнула мама, пока я продолжала заходиться в слезах. И лишь когда мы остались одни, она спросила:

– Тебе кто-то сделал больно?

Я кивнула.

– В Китае? Они там тебя к чему-то принуждали? – мама была сама осторожность. Я покачала головой.

– Нет, - протянула я сквозь рыдания. – Причем здесь Китай, мам!

– Тебя обидели здесь? – спросила мама. – Даша, начальник Андрея распускал руки?

Оторвавшись на минуту от мамы, я посмотрела ей в глаза, а потом на выдохе призналась:

– Он уехал, мам. Просто уехал.

Всё остальное мама поняла без слов.

– Ох, ты, горюшко….

Я уже давно была взрослой самостоятельно девицей, разменявший третий десяток лет, учительницей, наставляющей детей…. Но сейчас, примостившись на стуле так, что моя голова оказалась у мамы на коленях, я слушала тихую колыбельную… и с самым настоящим ужасом осознавала, что мне некому будет петь эту песню.

Потому что у меня никогда не будет детей от Курьянова.

Наревевшись с утра, я полдня провела в своей комнате, в одиночестве пялясь в потолок. А после обеда пришла мама и погнала меня на улицу – она как раз занималась посадками на «приобретённой» территории.

На улице было тепло, даже жарко; весеннее краснодарское солнце, наплевав на ковид, горести одной дерганой учительницы, и прочие невзгоды, весело и щедро сыпало своими лучами вокруг, почти насильно заставляя всех местных жителей смотреть на жизнь с позитивом.

Так, что я даже смогла взять себя в руки… и стоя на коленях, рыхлила почву.

– Дашунь, - услышала я хорошо знакомый мужской голос. А когда я подняла голову от грядок…

На меня, щурясь на солнце, смотрел Курьянов.

И я, приложив к лицу испачканные в земле руки, снова заревела.

Уже через пару мгновений меня подняли, прижали к хорошо знакомому (хотя и жестковатому) мужскому телу. Не обращая внимания на грязь и слезы, Курьянов целовал меня как сумасшедший, сокрушённо приговаривая между поцелуями:

– До чего ты себя довела, Дашка? Я же тебе всё объяснил!
– и уже куда более возмущенно: - Дашунь, ты что, с момента моего отъезда, вообще ничего не ела – на сколько килограммов ты похудела, а?

Странные серые –с черным оттенком– глаза внимательно осмотрели меня с ног до головы.

– Я думала, что ты не вернёшься, - произнесла я тихо.

– Как ты могла такое подумать? – нахмурился Михаил.- Я же тебе всё объяснил…

Проведя большим пальцем по моим губам, он задумчиво произнес.

– Я бы вернулся, даже если бы ты этого не захотела, - как-то грустно усмехнулся он. – Я был готов воспользоваться своей властью, деньгами, положением, но удержать тебя возле себя. Ты слишком глубоко вошла мне под кожу, девочка.

Мне хотелось верить. Мне так хотелось в это верить!

Но я не могла не спросить.

– А как же Надин?

– Кто? – нахмурился Курьянов.

– Я смотрела передачу. Надин, дочка какого-то богатея…и кольцо, гостиница…

Курьянов фыркнул.

– Понятия не имею о чем ты. В любом случае, это бред. Неужели ты могла в это поверить?

Это было странно и даже глупо – вот так выяснять отношения посередине двора, на виду у всех. Я видела в окне дома встревоженное лицо мамы, затем заметила, как отец осторожно прикрывает форточку в своем кабинете…

А потом Курьянов вытеснил всё. Обняв меня, он принялся за объяснения.

– Я же когда уезжал, всё тебе рассказал: что мой близкий друг и компаньон по одному из крупнейших французских проектов попал в аварию. Мне пришлось уехать экстренно, но я же обещал, что вернусь самое большое через три недели. Даш, я не мог приехать раньше – везде карантины.

Правда? Да как же …. я нахмурилась, с трудом припоминая, что ведь он и в самом деле что-то говорил той ночью – правда, я не запомнила, что именно.

Закусив губу, я честно призналась, что ничего не помню – кроме появления Курьянова в моем сне.

Михаил покачал головой.

– Дашка, - простонал он. – Ну ты же мне отвечала! Я, правда, тоже хорош: совсем выпал из жизни. Этот проект, можно сказать, тащил на себе один Джастин—я вложился в него только финансово. А мой приятель тот ещё фрик: никому ничего не доверяет делать, всё сам. Мне пришлось не просто вести переговоры по проекту, о котором я ничего не знаю, мне пришлось ещё и формировать команду на стадии исполнения.

Он потёр переносицу.

– Андрей сказал, что ты меня ждёшь и активно готовишься к переезду в Москву… Я понял, что происходит что-то не то, когда ты целую неделю не брала трубку.

– Я не брала телефон? – не поняла я. Курьянов кивнул.

– Ну а кто же ещё. Андрей дал мне твой китайский номер.

Андрей!!!!! Всё правильно, я общалась с ним в тот день, когда списывалась со администрацией школы в Гуанчжоу – но после этого я больше эту симку не подключала.

Я растеряно посмотрела на Михаила.

– Кажется, братик до сих пор не в курсе, что у меня появился российский номер.

– Кажется, - скривился Курьянов. – Я поспешил назначить его своим замом.

Меня крепко прижали к своему телу.

– Дашка, прости… я не большой любитель выяснять отношения на расстоянии. Я опасался, что пока меня нет рядом, ты себе напридумывала всякой разной ерунды: что я не подхожу тебе, что у нас большая разница в возрасте, что ты не спешишь выходить замуж…