Любовь с первой строчки

Опущу мелкие неточности по поводу бального наряда и шикарного лимузина, но скажу, что отчасти Лиля была права, описывая меня как даму, прилагающую все усилия, чтоб быть рядом с писателем. Находиться рядом с ним для меня было состоянием естественным, более естественным, нежели далеко от него, наверное это читалось во всем моем облике, рвалось из сознания наружу помимо моей воли, даже если нас разделяла толпа, даже если это было против всех правил, тем более, что своего настроения и радости в такие минуты я не скрывала.

Между тем, места, окружавшие нас поражали живописностью и простором: изумрудные лужайки с россыпью полевых соцветий, величавые, реликтовые сосны, чистый воздух, звенящий от птичьего щебета и душистого ветра с запахом скошенной травы.

– Здесь так красиво, здесь бы снять дачу. Что вы думаете по этому поводу, Михаил Михайлович? Мне почему-то кажется, что в конце сезона, после отдыха, мог бы выйти сборник ваших стихов.

– Нет, - поспешно отвечает Нина, - он не бросит своих кошек.

Перед отъездом в город Чулаки чем-то обеспокоен, задумчив, отвечает рассеянно, на лице тень сомнений. Уже сев в машину, - он вдруг вышел и торопливо направился к провожающим нас дамам. Всей компанией они ушли в дальний подъезд дома. Как оказалось, он не мог уехать, не удостоверившись, что его кот устроен надежно и находится в добрых руках. Вернулся успокоенным, но весь обратный путь, как мне казалось, Михаил Михайлович переживал за своего кота.

Доехали быстро, без приключений. По дороге Нина расспрашивала меня о сыне, муже. Эта тема всегда умалчивалась во время наших встреч, но на сей раз пришлось разоткровенничаться. В моей семье, благодаря терпению и снисходительности мужа, царил относительный порядок и видимость прочного благополучия. Приближалось время отпусков, и мы втроем планировали поездку к морю. Я умолчала про то, что мой муж знал о моем нешуточном увлечении известным писателем, и страдал от ревности, невозможности ничего изменить или приструнить меня, однако Саше хватало мудрости мириться с моим импульсивным, взбалмошным нравом и с моими странностями. Как знать, будь я другой женщиной, тихой и покладистой смиренницей-женой, вряд ли он любил бы меня так же сильно, вряд ли..

– Я хотела ехать одна, в Грецию, но муж настоял на том, чтоб ехать втроем в Адлер -- продолжаю я начатый разговор.

– Мы с Мишей были в Адлере. Да, поездили, - вздыхает Нина.

Возвращаемся ближе к полуночи, но пора белых ночей, приглушая сумерки и рассветы, обращая сутки в один бесконечно долгий, без начала и конца, день - сбивает нас с толку. Выгружаем из багажника многочисленные банки с вареньями и соленьями, цветы и другие подарки.

– Не спеши, Анечка, будь осторожна за рулем.

– До свидания.

20.

Заключительная глава.

На Земле влюбленной и пленной

В карусели несусь по Вселенной.

Где кончается жизнь -- не знаю,

И бессмертным себя называю... ( М.Ч.)

Бывало, короткими вспышками молний в сознание поступали сигналы; это было не озарение и не открытие, но мучительное напоминание о том, что писатель тяжело болен, он теряет зрение, что его душевное состояние требует особенного к нему отношения, требует любви, понимания, ибо все мы смертны, а в возрасте за..
– особенно. Но одновременно включались защитные барьеры, ограждающие от тревог и стрессов, и в жизни все шло своим чередом, и казалось, впереди у всех нас много времени, и перед последним прощанием мы успеем состариться, настрадаться и насладиться, все сказать, и все выслушать, и быть может, надоесть друг другу и еще больше -- соскучиться.

На следующий день после Сиверской молнии вспышек сигналили беспрестанно. Нашла повод, чтоб позвонить и порадовать писателя, для этого предварительно связалась с новой хозяйкой Кита Сергеевича, выслушала, как он успешно адаптировался в новых условиях, как весел и резв, - и набрала знакомый номер. Разговаривала с Михаилом Михайловичем, и по его напряженному голосу и щелчках в аппарате, - ясно ощущала, что телефон прослушивался (на кухне в квартире Чулаки стоял еще один телефонный аппарат).

Дня через два раздался звонок на мобильный, Чулаки попросил, чтоб я приехала к нему срочно. Приехать срочно -- это впервые.

– Что-нибудь случилось?

– Возникли проблемы с компьютером.

И впервые за все время мне пришлось ответить, что срочно приехать не получится.

Чулаки перезвонил на следующий день и сообщив, что с компьютером все уладил, тут же предложил увидеться во вторник: "съездить по делам".

Во вторник я, в состоянии вдохновения от скорой встречи, мчалась на всех парусах в Металлострой. Не доезжая до поселка, свернула на заправочную станцию, поспешно залила бензин, но... тронуться с места не смогла. Моя машина отказывалась заводиться, не подавая никаких признаков жизни, ни одна лампочка, ни одна стрелка не реагировали на ключ зажигания. В панике начала тормошить всех попадавшихся под руку мужчин, но напрасно. Бросив машину, стала ловить попутку.

Писатель ждал меня, как обычно, на главной аллее. Я пыталась посадить его в такси, но он отказался и поехал в город на рейсовом автобусе, а я, растерянная, поникшая, вернулась на заправочную станцию.

В те последние перед отъездом на юг, дни, странные совпадения преследуют нас по пятам: у Чулаки постоянно ломается компьютер, у меня - машина, между нами вырастает невидимая стена, мы хотим встретиться, но нам все время что-то мешает, словно весь мир и все окружающие предметы ополчились на нас и мстят, а невидимая рука неотвратимо разъединяет: тебе сюда, а тебе - в другую сторону. Даже у портфеля, подаренного мной, с которым писатель не расставался, накануне сломалась застежка, и в последнее время ему приходилось ходить со старым портфелем..

Но не только все окружающие вещи отказывались от нас, главное, от чего впору было сойти с ума, - это разладившийся организм Михаила Михайловича. Тем более это было странно, что крепкая наследственность и здоровый, аскетический образ жизни, - говорили о всех предпосылках жизни долгой, успешной и творчески насыщенной. Проанализировав эту странность, сделала собственный вывод: причиной разлада послужило ресторанное застолье, после которого в считанные дни отказала почка, а спустя некоторое время -- желчный.. Все это наводило на тревожные мысли и догадки. Смелые, слишком смелые, критикующие власть, статьи - публиковал Чулаки, слишком резкие, правдивые слова произносил на собраниях, слишком независимо высказывался, слишком он не вписывался в систему продажной вертикали и, как человек безупречной честности и неподкупности, создавал ненужный, резкий контраст с сильными мира.

Из Союза Писателей Михаил Михайлович звонит дважды, но я ничем не могу его порадовать. Автослесаря медлительны, высокомерны, подолгу отлучаются, задаю вопросы- многозначительно молчат или обрушивают словесный водопад непонятных, автомобильных терминов, я, раздраженная их некомпетентностью, закипаю и срываюсь на грубость. Проходит больше часа, прежде чем я сажусь за руль. По дороге звоню в Союз Писателей, Чулаки все еще там. Встречаемся, и Михаил Михайлович, глядя на часы сообщает, что к 18.00 ему нужно быть на Светлановском проспекте. Если бы я могла знать, что вижу моего кумира в последний раз! Все было бы иначе, и наша встреча могла быть иной, не такой холодной! Если б... Если б...