Любовь танцовщицы

– Сядь, - невозмутимо сказал мужчина, не обращая внимания на мои слова.

Я попятилась.

– Я сказала, что не поеду с вами.

– Ты не зарвалась?
– Сафронов в руке ключи крутил и смотрел на нее так, что внутри все в узел скрутило.
– Если я сказал, что поедешь...

С черного хода выбежала Ира - навеселе, щеки красные, и к ним сразу подошла, широко улыбаясь. Наверное, не заметила, с каким напряжением мы тут разговаривали. Подлетела, на мужчине повисла и попыталась поцеловать в губы, но только до подбородка и достала.

– Ты меня ждешь, да?
– она его по волосам потрепала, а Андрей скривился и головой дернул.

– Жаркая ночка выдалась сегодня, да? Я вообще думала, что под конец упаду...

Ира еще что-то говорила, а я под шумок руку выдернула и попятилась, проклиная каблуки. Я их, конечно, любила, но балетки сейчас пригодились бы больше. Не помню, как до метро дошла, и только вниз спустившись, с облегчением выдохнула. С того момента как Алена ушла, Сафронов стал более...развязным и решительным. Не в хорошем смысле. При всей своей разгульной и разбитной жизни я никогда с подобным не сталкивалась.

Если и находились зарвавшиеся, то на них всегда была управа. Я всегда могла воспользоваться влиянием и властью нашей семьи, деньгами, в конце концов. И сейчас я не знала, что делать. Звонить домой и уезжать? О нет, я не сдамся. Но и оставаться я тоже не могла. Я не для того бросила мать и уехала от одного ублюдка, чтобы позволить собой играть и помыкать. Я уволюсь. Завтра. Алене ничего говорить не буду, просто попробую подыскать работу в другом месте. Здесь мне делать нечего.

Следующим вечером я привела себя в порядок особенно тщательно и поехала в клуб. Увольняться. Постучалась. Сафронов ответил после длительной паузы, но войти дал.

– Что случилось?

– Я могу с вами поговорить?
– я изо всех сил старалась выглядеть уверенной и невозмутимой.

Светлая бровь приподнялась, выражая одновременно насмешку, недоумение и превосходство.

– Уже говоришь. И дверь закрой.

Я неохотно подчинилась.

– Я увольняюсь.

– Причина?
– вся его поза источала холодность и бешенство.
– У тебя только недавно закончился испытательный срок. Я тебя принял. Получаешь ты прилично.

– Я все равно увольняюсь, - упрямо повторила я.
– Дядя с тетей нашли новую работу для нас с сестрой.

Он мне ни капли не поверил. Провел рукой по прилизанным волосам, стараясь пригладить их еще больше, и неожиданно кивнул.

– Ладно. Сегодня отработаешь, потому что замену я найти все равно не успею, и свободна.

Я не сдержалась и облегченно улыбнулась уголками губ.

– Спасибо.

– После работы зайди ко мне.

Я испытывала настолько сильное облегчение, что даже ноги дрожали. Вот честно. Я уже всякого себе напридумывала, успела себя накрутить и совсем не ожидала настолько быстрого согласия. Такое ощущение, как будто с тебя неожиданно поводок сняли - моментальное опьянение. В ту ночь я танцевала с особой отдачей, как в последний раз. Рядом с моей тумбой собралась толпа народу, правда, охрана все равно близко не допускала. Определенно, я была в ударе.

Закончив, я заскочила в душ, оделась и вспомнила о Сафронове уже у выхода. Досадливо хлопнула себя по лбу и поднялась к нему.

– Пойдем, - он подкрался сзади, и я вздрогнула и почти отскочила от мужчины, только он все равно крепко удержал за плечи.
– Я уже заждался.

– Я не думаю, что это хорошая идея. Давайте я...

Сафронов неожиданно обхватил меня одной рукой за шею, сжимая и ограничивая воздух, а другой, когда я собралась закричать, грубо закрыл мне рот.

– Только вякни, - нежно прошептал мужчина, и голос настолько контрастировал с грубыми прикосновениями, что становилось еще больнее. Я зажмурилась и начала извиваться, пытаясь острыми каблуками задеть и сделать больно. Меня грубо встряхнули и потащили в кабинет.
– Хватит вертеться!
– не выдержав, рявкнул Сафронов.

В дверях мы застряли, потому что я изо всех сил царапалась и сопротивлялась, цепляясь за косяки, дверную ручку, за стенку, ломая ногти в кровь. Больно, но еще больнее было представлять, что может со мной сделать этот ублюдок. Сафронов убрал руку от моего рта и попытался перехватить руки. Я заорала:

– Помогите! Пожалуйста! Помоги...

Перед тем как дверь с треском закрылась, а ублюдок со всей силы жахнул меня по лицу, я каким-то невероятным образом заметила промелькнувший черный костюм Анжелы. Она стояла вдалеке, ее еле видно было в тени лестницы, но она все видела. И наблюдала, я точно знала. И Анжела меня слышала. Она не дура, она не могла не понимать, что здесь происходит. И удар наотмашь она тоже видела.

Дальше...дальше начался тот кошмар, который я старалась всю свою оставшуюся жизнь забыть и вычеркнуть из памяти. Это не со мной происходит, это не могло случиться со мной. Невозможно. Только вот именно я отлетаю и ударяюсь копчиком об столешницу, а потом еще от одного удара, полученного в пылу борьбы, съезжаю вниз и прикладываюсь головой.

Я кричала, пыталась дотянуться до ненавистного лица и выцарапать глаза. Билась, лягалась с такой силой, которой в нормальном состоянии не могло быть. Но только Сафронов все равно был больше и сильнее. Ему не стоило никакого труда схватить обе руки и сжать их в своей одной так, что хрустнули все кости.

– Отпусти...пожалуйста...не надо...ОТПУСТИ! ОТПУСТИ МЕНЯ! НЕТ! Не на...

– Закрой рот, сучка, - Сафронов подмял мое тело под себя, прижимая мои ноги к полу, и разорвал тонкую футболку. Юбка оказалась скрученной на талии. Я чувствовала его руку, шарящую по телу. Он не делал больно в этом смысле, но бил сильно и...ему нравилось сопротивление. Оно его не смущало. Со всхлипами я забилась еще сильнее.
– Да не дергайся ты!
– он жестко раздвинул мне бедра ногой, упираясь коленом в промежность. Я заорала и укусила его до крови, получив за это еще удар в живот.

Почему не получается вздохнуть? Все тело странно онемело, я не чувствовала ничего. Сначала я даже порадовалась, что ничего не чувствую, но такое забытье продлилось не долго.

Потом стало больно, еще больнее, чем до этого. Я закусила губу и зажмурилась. Сафронов надо мной сдавленно и облегченно застонал. Ненавижу.

Я не знаю, что это за ощущение - подобного я не испытывала никогда в жизни, даже к деду, которого, как мне казалось, ненавидела больше всего на свете. Дикое, неконтролируемое что-то взорвалось во мне. Я поняла, что в эту минуту способна убить. Хладнокровно, без колебаний убить это чудовище, от каждого движения которого мне было адски больно. Но даже боль ушла на второй план.