Любовь, юмор, море, принц, конь

— Дверь дальше не открывается? — отогнала ненужные мысли и сосредоточилась на деле.

— Нет. Я пробовал, — расстроил Павел.

Расстроенно цокнула, привалилась лбом к железной шероховатой двери, отдыхая. Эту дверь тоже придется открывать с усилием. А сил-то осталось чуть. Перед глазами разноцветные круги прыгают. Оттерла мокрые ладони о шорты и ухватила неровный край. Заскрипели петли, и с шорохом и плюхами в воду посыпалась ржавчина. Расшатывала не торопясь, экономя силы. В одном из рывков дверь неожиданно легко поддалась и наподдала мне по лбу. Ойкнув, отпустила, по инерции отступив на пару шагов. В глазах потемнело. Ухватилась за створку, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле. Обессилившее тело шатало от голода и жажды. Переждав приступ дурноты, открыла глаза. Павел чиркнул зажигалкой и уже сунул любопытный нос в дверь, перекрыв мне обзор, и присвистнул от восхищения.

— Что там? Выход есть? Или хотя бы вода и сухари?

— Есть… Фюрер и вся ставка Вермахта, — сообщил босс, разглядывая что-то. — Вот где они прятались от возмездия. Я всегда это подозревал.

— Я серьезно, — произнесла на выдохе, сил злиться не осталось.

— Посмотри сама, — отступил в сторону Павел, давая мне возможность пройти. — Что тебе это напоминает?

Проход к бункеру перегородила горка ящиков, но оставленного зазора протиснуться мне и Павлу хватило. Помещение, заставленное разнокалиберными ящиками, закрытыми брезентом от пыли, мне напомнило склад. Это я и заявила боссу, разглядывая непонятную мне маркировку.

— Рядом, Аня, — не то похвалил, не то подал команду босс, — это схрон контрабандистов. Странно, что они устроили его в бункере времен Второй Мировой. Обнаружить проще простого.

— Если остров спорный, то рейды проводить некому, — выдвинула довод в пользу логики контрабандистов.

— Что делать будем?

— Боишься, что заминировано?

— Не исключено, — согласился босс, — мне интересно, как часто его навещают?

— Нечасто. Это не остров в Тихом океане. Тут патрулей много. Это может быть чей-то личный НЗ.

— Вскроем один и посмотрим, — решил Павел и выразительно посмотрел на меня.

— Ты хочешь, чтобы я тут мародером-гвоздодером поработала? — возмутилась я, присаживаясь на один из ящиков, освобожденных мной от брезента.

— Сама оценила наши возможности, сама распределила. Умственную работу мне, физическую себе, — закатил глаза под лоб Павел, пристраиваясь на какой-то ящик. — Приступай, золото мое… самоварное.

— А не пойти ли тебе… — начала я, доски подо мной затрещали, не выдержав веса.

Спрыгнув с ящика, убрала деревянные щепки и промасленную ткань, игнорируя хохот босса.

— Павел, ты завещание написал? — озадаченно пробормотала, хохот тут же стих. — Зря. Не предусмотрительный ты.

— Чего же я не предусмотрел? — настороженно отозвался Павел, сползая с ящика.

— Вот этого, — я достала из гнезда короткоствольный автомат и потрясла им перед носом Павла.

Глава 19

— Брось эту каку, девочка! Ищем двери на выход и валим отсюда, — тот час сообразил Павел, нервно озираясь и прислушиваясь. — И никому не слова про этот схрон.

Вернула автомат на место и промасленной ветошью прикрыла. На запах технического масла желудок издал голодный вой. Павел нервно дернулся и быстро попрыгал вдоль ящиков, подсвечивая себе зажигалкой. По пути останавливался, чем-то привлеченный подныривал под брезент, погружая комнатку в мрак. Долго шуршал и звякал, вороша чужое добро. Слышалось его озадаченное бормотание:

— Ни рации, ни аптечки… блин, одни патроны и гранаты. О чем думали эти косоглазые, заполняя бункер? А если раненые или подмогу вызвать придется? Идиотизм…

Он сунул нос в каждый ящик, до которого смог дотянуться и допрыгать, но ничего нужного потерпевшим крушение, оставшимся без ничего, не нашел.

— Давай еды поищем. Посвети сюда, — сообщила ему, заглядывая под другие брезенты. — Вдруг кроме оружия, тут еще сухие пайки хранятся. А потом поищем выход.

— Это тебе что — склад прапорщика Шматко, е-мае? — фыркнул Павел. — Это тебе не дома. У китайцев если написано винтовка, то и лежать будет винтовка, а не сухпаек. Вон дверь. Отсюда вижу. Тебе ближе. Иди по прямой и в нее уткнешься. Проверь, бесстрашная моя.

Я пожала плечами, но спорить не стала и побрела в темноте, цепляясь рукавами за неровно поставленные ящики. Тонкий капрон блузки рвался, я равнодушно отцепляла и шла дальше, стараясь сохранять душевное спокойствие. В туфлях чавкало болото, в волосах еще немного и тоже начнет что-то копошиться и активно размножаться, если я сегодня же не помоюсь. Вспоминала свои фантазии о необитаемых жарких островах и таких же жарких красивых мужчинах. Мое желание сбылось. Остров необитаемый, климат жаркий — одна штука. Мужчина темпераментный — одна штука. Почему же удавиться с каждым часом хочется все сильнее? Я же вроде получила вожделенное. Пока тащила его на себе, вынужденно пощупала почти все. Мужчина-мечта сидит на ящике и раздумывает. Вот прямо сейчас могу подойти и потрогать все, и мне ничего не будет. Могу поцеловать. Удивится слегка, нахамит и только. Сколько женщин мечтают о Рудине Павле? Сотни или тысячи. Проще перечислить тех, кто его не хочет. Это младенцы в колясках и старушки. И за старушек я не поручусь! Что же настроение-то невеселое? Я же спаслась. Получила шанс на вторую жизнь. Попытаться, что ли поменять минус на плюс. И впрямь попользоваться Рудиным. Все-таки мечта тысяч женщин…

Я обернулась и посмотрела на Павла, освещенного огоньком зажигалки, он пытался отковырять какую-то болячку или грязь с руки, подцепил ее на ноготь и понюхал, лизнул, пожевал и сплюнул. Я поспешно отвернулась. Все позитивные мысли и фривольные планы на босса вылетели с головы. Желудок тоскливо сжался, умоляя о какой-нибудь еде.

— Ань, там слева от тебя стол какой-то, — подал голос Павел. — Пошарь в нем. Может, что найдешь. Я сейчас подсвечу тебе.

Я свернула влево и уперлась в тумбу. Сзади послышались шлепки неровных прыжков. Павел выдохнул, что зашевелились волосы на шее.

Я дернула на себя ящик стола, ручка осталась в руках, а ящик на месте. Сзади раздраженно цокнул языком Павел. Взялась за вторую и потянула на себя. Разбухшее дерево нехотя поддавалось. Ящик вылез наполовину и намертво застрял. Павел подсветил.

Ампулы с маркировкой на китайском, шприцы, блистеры с таблетками. Я взяла тубус с шипучим аспирином. И попыталась открыть.

— Интересно, чем изготовители думают? Как люди с температурой под сорок смогут это открыть? Или бабули с Паркинсоном в анамнезе? — недовольно пробурчала я. — Это какой-то всемирный заговор фармацевтических компаний против человечества!

— Веришь во всемирные заговоры фармацевтов, — сделал неправильный вывод Павел. — Все они рептилоиды, решившие захватить планету? И изготовители Чупа-чупсов с ними заодно?

— Так и есть. Упаковка у «чупиков» запаяна намертво. Ребенок, на которого этот товар рассчитан, легко и сразу не откроет. О чем думают производители? У них же тоже дети и бабули с Паркинсоном?

— Они свой товар не потребляют, — со знанием дела уверенно ответил босс.

— По твоей логике. Ты в домах построенных твоей компанией жить не стал бы, — поддела Павла.