Любовная проблема

В ответ его ладонь еще сильнее прижалась к ее ладони, притягивая ее к себе, пока их бедра не соприкоснулись. Затем он наклонил голову, его губы приблизились к ее уху, его голос был хриплым.

— Я знаю.

Глаза Эммы закрылись, когда они каким-то образом придвинулись еще ближе.

Только тогда она прислушалась к тексту песни и вспомнила. Когда она слушала эту песню на повторе, они с Кэссиди были вместе.

Он знал, что эта песня была ее любимой.

Ее глаза распахнулись, и она отстранилась ровно настолько, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Эта песня... это «I Told You So».

Он не улыбнулся.

— Возможно, я мне пришлось продать душу Джули и Митчеллу, чтобы выбрать последнюю песню. Она не совсем подходит для свадебной ночи, но я сомневаюсь, что они обращают внимание на слова.

Губы Эммы разошлись, ошеломленные таким признанием.

— Ты попросил их об этом?

Его улыбка была слабой.

— У меня остались приятные воспоминания.

Она рассмеялась.

— Приятные? Правда? Мне кажется, эта песня была предметом спора чаще, чем нет.

— Ах, но послушай, — сказал он, указывая пальцем. — Я думаю, ты заметишь кое-что другое.

Эмма притихла, прислушиваясь, как раз в тот момент, когда к мужскому голосу присоединился женский. Она услышала то, чего раньше не замечала.

— Это дуэт!

Он улыбнулся.

— Эта версия вышла через пару лет после того, как мы расстались.

Эмма покачала головой, наполовину удивленная, наполовину озадаченная... озадаченная тем, что он не только помнил глупый семилетний спор, но и заботился о ней настолько, что попросил исполнить эту песню на свадьбе друга.

Музыка кантри не была популярна в Нью-Йорке — вообще — но она была более популярна в Северной Каролине, и они с Кэссиди иногда были ее поклонниками, когда было подходящее настроение.

В те времена Эмма особенно любила Кэрри Андервуд и была в восторге от одного из синглов Кэрри «I Told You So», душераздирающая баллада, которую она слушала почти постоянно.

Кэссиди, будучи самопровозглашенным кантри-пуристом, сообщил, что эта песня не является оригинальной. Эта честь принадлежит Рэнди Трэвису, который записал песню еще в восьмидесятых годах.

В результате возникла добродушная война, в которой каждый пытался переиграть другого, доказывая достоинства каждой версии.

Эмма не думала об этом много лет — она не слушала песню с тех пор, как они расстались.

Она покачала головой, прислушиваясь.

— Это идеально. Оба их голоса вместе. Лучшее от обоих.

Он снова притянул ее ближе, и она позволила ему это сделать. Его голова слегка наклонилась, и они оказались щека к щеке.

— Думаю, некоторые вещи лучше делать вместе.

Пальцы Эммы сжались на его плече при этих словах. Он говорил не о песне. По крайней мере, не только о песне.

Он говорил о людях.

Он говорил о них.

Эмма закрыла глаза и слушала песню, позволяя себе погрузиться в этот момент. Позволяя себе погрузиться в Кэссиди, его запах, его тепло и, что самое тревожное, его близость.

Она помнила это. Не только ее разум, не только ее тело, но и ее душа помнила это.

— Забавно, — сказала она, повернув голову так, что ее щека коснулась его плеча. — Сейчас эта песня подходит гораздо лучше, чем тогда.

Его щека коснулась ее волос.

— Я не уверен, что это так уж хорошо, учитывая, что песня о разбитом сердце.

— Верно, — сказала она, мечтательно вздохнув. — Но она все равно прекрасна. В какой-то меланхоличной манере.

Эмма поняла, что теперь она говорит с двойным смыслом, хотя она и не осознавала, что делает это.

Песня начала переходить в финальный припев, и Эмма почувствовала легкий приступ паники от осознания того, что танец почти закончился.

А за паникой последовала волна шока, потому что она не хотела, чтобы это заканчивалось. Не хотела желать Кэссиди спокойной ночи. Не хотела завтра возвращаться к роли вынужденных, нелепых незнакомцев.

Рука Кэссиди скользнула вверх, его ладонь ласково прошлась по ее спине, и она услышала, как участилось его дыхание. Их соединенные руки снова переместились, и его большой палец коснулся ее ладони, и она почувствовала фейерверк от простого прикосновения. И почувствовала его реакцию.

Эмма поняла, что тогда она была в опасности. Он хотел ее.

И что еще опаснее... она тоже хотела его.

Глава 21

«Plaza» была не так уж далеко от ее квартиры... при других обстоятельствах она бы пошла пешком. Но в час ночи, после того как она весь день простояла на высоких каблуках, а потом всю ночь танцевала, ее ноги никак не могли пронести ее столько кварталов.

К такси стояла очередь, и Эмма не удивилась, когда они с Кэссиди не договариваясь оказались в одной очереди.

Она также не удивилась, когда он накинул ей на плечи свой пиджак.

Не удивилась она и тому, что он забрался в такси следом за ней.

Она сказала себе, что в совместном использовании такси есть смысл. Они были соседями.

Но Эмма знала, что это не имеет ничего общего с практичностью или удобством, а все связано с тем, что произошло между ними на танцполе.

Они не разговаривали, пока ехали домой.

Они не касались друг друга, пока такси ехало на Central Park South, к тому роковому моменту, когда они будут стоять у своих парадных дверей и принимать судьбоносное решение.

Эмма рассчитывала, что резкий холодный воздух приведет ее в чувство. Рассчитывала, что неизбежные странные запахи еды, которые часто можно встретить в нью-йоркских такси, охладят ее пыл.

Но невозможно было думать ни о чем, кроме мужчины рядом с ней. Мужчине, чей пиджак пах как он. Пряно, сексуально и всецело Кэссиди.

Она слегка повернула голову под предлогом посмотреть на Центральный парк, но в основном ей хотелось просто вдыхать его запах.

Когда она повернула голову обратно, то краем глаза заметила, что он улыбается.