Любовница №2358

— Значит, я хочу жить иллюзиями.

— Нимат альжана, мисс. Молюсь лишь о том, чтобы вы не пожалели.

Он подхватил свой чемоданчик и направился к дверям.

 — Иршат-саед!

Он остановился и окинул меня тяжелым пристальным взглядом:

— Что, мисс?

— Если я доберусь до посольства… это даст гарантию, что меня не вернут сюда?

Медик ответил не сразу. Нервно перебирал тонкими пальцами на ручке своего чемоданчика.

— Любое обращение в посольство является официальным. Вы подданная Альянса. Они не смогут это проигнорировать. Нимат альжана.

Я кивнула несколько раз — эти слова обнадежили.

— Когда, Иршат-саед?

— Завтра ночью. В ночь мумай все истинно верующие общаются лишь с богом, запершись в уединении. Даже охрану сократят вчетверо. Это единственная возможность. Ваша задача — найти старую прачечную. Это в западном крыле.

— А если я не успею? Не смогу?

Медик прикрыл глаза:

— Значит, такова воля Всевышнего. Сейчас все зависит только от вас.

54

Задача казалась невыполнимой. Эйфория, охватившая меня поначалу при мысли о побеге, очень скоро сменилась жгучим отчаянием. Я выходила из этих проклятых комнат всего дважды. Под конвоем. Единственный предлог, который приходил мне в голову — просьба насладиться красотами дворца. Но не было никаких гарантий, что мне позволят.

Завтрак не лез в горло. Я едва удерживала ледяными пальцами чашку кофе, но почти не чувствовала ни вкуса, ни запаха. Впрочем, это, как раз, радовало. Лишь украдкой смотрела на стоящую рядом Бахат. Я понятия не имела, как начать разговор. Все предлоги казались нелепыми, шитыми белыми нитками. Если она что-то заподозрит — я никогда отсюда не выйду. Я ни секунды не сомневалась в том, что она немедленно донесет.

Я вновь глянула на ее калечную руку и отвернулась. Неужели, она ничего не помнит? Может, все мои вопросы об Альянсе получали такие ответы как раз потому, что она почти ничего не помнит? Как и свое имя? Лишь обрывки, похожие на воспоминания раннего детства. Смутные образы, короткие картинки. А пустоту заполнили тем, чем им выгодно. Фанатичной верой и бесконечным смирением. Надеюсь, о том, как получила эти ужасные увечья, она тоже не помнит. Но я бы не хотела забывать ни секунды своей жизни: ни хорошее, ни плохое. Без этого опыта не будет меня.

А если со мной собираются сделать то же самое?

Я отставила чашку, чтобы не пролить. Едва я услышала слова Пола — безоговорочно поверила всему. Такое не выдумать, не угадать. Но кому служит Иршат-саед? Альянсу или аль-Зараху? Ведь ничто не мешает ренегату играть на обе стороны. Но какой в этом смысл, если можно попросту затереть память. Я забуду Альянс, забуду Пола. Или на этот счет имеются очередные религиозные предрассудки? Очередная дичь? А может, это своего рода изощренный садизм?

Я потерла пальцами виски, понимая, что еще немного — и сойду с ума. Невозможно постоянно во всем сомневаться. Я должна принять решение. Либо довериться и рискнуть, либо не верить и до конца жизни жалеть о своей трусости. Как говорила Дарка: не попробуешь — не узнаешь. И всегда лихо махала рукой.

Я резко выпрямилась, упираясь ладонями в край тахты — я верю. Хочу верить. Но где искать эту чертову прачечную? Я должна точно знать, куда идти.

Я откинулась на подушки и демонстративно терла виски:

— Невыносимая духота.

Бахат склонила голову:

— Принести опахало?

— Не думаю, что это поможет. — Я изобразила самую кислую гримасу, на которую только была способна. — Мне просто нужно на воздух. Невозможно столько времени сидеть взаперти. Здесь принято где-то гулять?

Бахат кивнула:

— Конечно, муфади. Обычно ранним утром, когда солнце еще ласковое, либо на закате.

Я кивнула в ответ:

— Я с радостью прогуляюсь. Прямо сейчас.

Бахат замялась, наконец, покачала головой:

— Только с позволения Масабих-раисы, муфади.

Я снова кивнула:

— Прекрасно. Значит, пойдем и спросим.

Бахат вновь покачала головой:

— Я пойду, а ты будешь ждать здесь. Мамну.

Оставалось только смириться. Мамну. Вечные, бесконечные мамну. Я проводила взглядом Бахат, и как только та скрылась за дверью, прильнула к оконной решетке, уткнулась носом, пытаясь рассмотреть хоть что-то кроме клочка неба и клочка мощеного двора. Но ощутимых результатов это не принесло.

Старая прачечная… вероятно, на первом этаже или вовсе в подвале. Если, конечно, эти варвары не спятили окончательно и не устроили стирку где-нибудь на вершине бурджи, поближе к их варварскому богу. Казалось, я уже ничему не удивлюсь.

Бахат пропадала невыносимо долго. Я сидела, как на иголках, бесконечно думая о том, что стану делать, если Масабих откажет. В голову ничего не приходило. Разве что устроить в комнатах пожар, опрокинув их проклятые жаровни. Но в этом случае, меня бы просто заперли в других покоях. Принципиально ничего бы не изменилось. Но я надеялась, что до такого не дойдет. В конце концов, невозможно сидеть без воздуха — это вредно для здоровья. Если бы только Иршат-саед додумался напеть что-то подобное толстухе Масабих.

Когда Бахат юркнула в дверь, я подскочила и нервно терла вмиг заледеневшие пальцы:

— Ну? Что?

Бахат чинно склонила голову:

— Масабих-раиса позволила тебе прогулку.

Я так обрадовалась, что едва не подпрыгнула:

— Тогда, пойдем.

Она покачала головой:

— Когда жара спадет. Сейчас — мамну.

— Умоляю. Я люблю жару. Если останусь здесь хотя бы еще минуту — сойду с ума. Пойдем! Прошу.

Бахат раздраженно поджала губы:

— Успокойся, Амани. Сказано: вечером.

Спорить было бесполезно. Бахат ни в чем не намеревалась нарушать распоряжения Масабих. Сколько времени понадобилось, чтобы так вымуштровать ее? Или дело не во времени, а в нечеловеческих пытках? Я бы хотела знать, какой она была прежде. Чтобы увидеть, насколько переменилась. Не хочу точно так же потерять себя.

Не хочу.

Последние часы были невыносимым кошмаром. Я чувствовала, как драгоценное время убывает, утекает, словно вода сквозь пальцы. Если я не справлюсь этой ночью, — меня ждет участь Бахат.

Я умирала от безделья, изматывающего страха, который дрожал внутри, словно била крыльями безумная бабочка. Бесконечные трели канарейки лишь усиливали невыносимое состояние тревоги. Хотелось просто свернуть птице шею. Я не выдержала, набросила на клетку покрывало. Испытала невообразимое облегчение, когда та умолкла.

Самое ужасное — я не понимала, как расспрашивать Бахат о старой прачечной, не вызвав подозрений. Слишком странный разговор. Единственное, что приходило в голову — попросить провести небольшую экскурсию по дворцу и надеяться на обычное везение. И то, если позволено. Но и это ничего не гарантировало. Я боялась наделать от волнения непоправимых глупостей.