Любовница №2358

Синеватая вспышка фонаря разрезала мрак, как молния ночное небо. Я вздрогнула всем телом, едва не вскрикнула. Через пару мгновений я увидела отсвет коммуникатора, холодные цветные блики на сосредоточенном лице Иршат-саеда. Он подошел, безжалостно посветил мне в глаза, заставляя жмуриться, перевел луч на лицо Бахат.

— Какого…

Он не договорил. Засопел, поднял голову, будто бессловесно жаловался всемогущему тахильскому богу.

— Что она здесь делает?

Я молчала. Мои слова сейчас окажутся глупым детским лепетом. Бахат маленькая и худая — я могла хотя бы попробовать пережать ей сонную артерию, как учила когда-то Дарка, но я просто повелась на шантаж. Не сделала ничего.

Бахат шагнула вперед:

— Я сама, Иршат-саед. Я следила за Амани и все поняла. Я пойду с ней. Иначе подниму весь дворец. И у вас ничего не выйдет.

— Да ты хоть понимаешь… — Иршат-саед сорвался на крик, но снова не договорил. Опустил голову и сосредоточенно тер пальцами лоб. — Ты понимаешь, что если тебя снова поймают, то казнят? Никто больше не будет с тобой возиться. Ты это понимаешь, глупая женщина?

Та лишь сосредоточенно, решительно кивнула.

— Зачем? — медик снова направил синеватый луч в ее лицо.

Теперь оно казалось устрашающим, настоящее лицо призрака. Полупрозрачное, синеватое, будто не живое. Я только сейчас заметила, что у нее почти белые ресницы. Как усики-щеточки ночной бабочки. Они дрожали.

— Это не жизнь, Иршат-саед.

— Разве с тобой плохо обращаются?

Бахат зло усмехнулась. Кривая улыбка перекосила ее лицо:

— Со мной не должны обращаться, Иршат-саед. Я свободная гражданка Альянса, такая же, как и она, — Бахат кивнула на меня. — Я не домашний зверек. Не прислуга. Не иждивенка. Я не должна молиться по приказу богу, в которого не верю. — Бахат снова зло оскалилась: — Вам не понять, саед — вы мужчина. Мужчины здесь — совсем не то, что женщины. Пусть меня поймают. Но я хотя бы несколько минут буду верить в то, что могу что-то изменить. У меня отняли выбор, саед. Вот это самое невыносимое. Я не хочу сгнить здесь. Не хочу!

Я опустила голову. Маленькая бледная запуганная Бахат неожиданно предстала сосем другой стороной. Она смелее меня. Или безумнее. Но в ее словах не было безумия. Нас лишают выбора, лишают права распоряжаться собственной жизнью.

Я тронула рукав Иршат-саеда:

— Она пойдет со мной. Мы справимся. Главное, чтобы эркар был двухместным.

Ренегат лишь сопел, потирая лоб:

— Идиотки! — Он уставился на Бахат: — Ты понимаешь, что подставляешь ее? Вдвоем у вас меньше шансов. У тебя он уже был — подумай о ней.

Бахат выдержала его взгляд, лишь губы едва заметно дрогнули:

— Я подумаю о ней… А кто подумает обо мне, Иршат-саед? Вы? — она усмехнулась, покачала головой. — Никто. Кроме меня самой. Если есть хоть крошечный шанс вырваться из этого ада — я вцеплюсь зубами. Не упущу. — Она снова покачала головой: — Нет, Иршат-саед. Вы ничего не успеете.

Иршат-саед больше ничего не говорил. Лишь махнул рукой, призывая следовать за ним, и освещал дорогу лучом фонаря. Помещение походило на подвал. Что-то подобное изображают в туристических каталогах, когда призывают посетить какие-то старинные развалины с заплесневелыми винными погребами. Низкие каменные своды, ребра, опирающиеся на толстые грубые известняковые колонны. Вдоль стен тянулись желоба, в которых, кажется, плескалась вода. Здесь было прохладно и сыро, с едким горьковатым запахом плесени, казалось, неуместным в этих песках, пропахших сухими нагретыми специями.

Мы пересекли подвал и остановились у круглого окованного люка в полу. Иршат-саед сунул мне в руки черную тряпку:

— Чадра только одна — дальше, как знаете. Это остатки старой дворцовой канализации. За люком — сухой желоб. Ведет за дворцовые стены в квартал Кадим. Сейчас там Старый базар. Вы попадете на заброшенные склады. Там дождетесь утра. Непременно. Женщины, разгуливающие ночью, вызовут гораздо больше подозрений. Утром, едва начнет светать, сольетесь с базарной толпой и пойдете на красную буржду — она одна, перепутать невозможно. Слева от входа в бурджу стоит дом с красной дверью — он тоже один. Постучитесь туда, спросите Салех-алязи и скажете, что пришли устраиваться на поденную работу. Салех все знает — проводит вас на окраину, где ждет крытый эркар. Зарядник полный, до Марказа хватит. Карта активна. Остановитесь с восточной стороны у городка Альрам в полумиле от Марказа. И просто ждите — к вам подойдут и переправят в посольство. — Он сунул мне в руку коробку спичек: — Фонарь — слишком прямая улика, сами понимаете. Поэтому — спички. Я сделал, что мог.

С этими словами Иршат-саед открыл навесной замок, со скрипом поднял крышку, обнажая черную пустоту. Круглая дверца предательски скрипнула на ржавых петлях. Он хмыкнул, глядя на нашу растерянность, и посветил внутрь «черной дыры», демонстрируя широкую каменную трубу.

Вот сейчас стало страшно. Так страшно, что я не чувствовала ног. Потому что именно сейчас, в эту секунду нужно было сделать решительный шаг. Я посмотрела на Иршат-саеда, тронула за руку:

— Спасибо. Я не забуду этого.

Тот лишь кивнул:

— Спуск наклонный, но очень крутой.

Я села на край люка, ощущая, как ноги опустились, ложась на камень, образовывая с телом тупой угол. Наверное, самым разумным будет лечь и прижать руки к груди. Я прижала сверток чадры, зажмурилась и скользнула в темноту, будто шагнула в бездну.

56

Падение оказалось достаточно мягким. Похоже, я приземлилась на кучу старого тряпья. Я приподнялась, огляделась: через пробитую крышу виднелись клочки звездного неба, и лунный свет отбрасывал сквозь пробоины бледные зеленоватые лучи. Приглядеться — и станет довольно сносно. Но казалось, что здесь дышалось легче, чем во дворце.

До ушей донеслось сухое ширканье, визг. Я услышала, как рядом упала Бахат и пронзительно вскрикнула. Я подняла голову: кажется, мы выпали из дыры под самым потолком. Здесь не меньше трех метров. Я подползла к ней:

— Ты как?

В лунных лучах хорошо просматривалась ее светлая макушка. Она посмотрела на меня:

— Кажется, я сломала ногу. — Бахат хохотнула, села, опираясь на руку: — Видно, их несуществующий бог меня наказал.

Я похолодела:

— Ты уверена? Может, просто вывих?

Она зло рассмеялась:

— Видишь, Амани, я навязалась с тобой, а их бог расставил все по своим местам.

— Прекрати.

От желчи в ее голосе меня просто передергивало. Она стала совсем незнакомым человеком.

— Выходит, существует он, их бог.

— Прекрати, или я ударю тебя, — теперь, кажется, я бы и впрямь ударила. Если вместо того, чтобы искать выход, Бахат будет просто ныть… моего терпения не хватит. — Больно?

Она потянулась, тронула голень и тут же вскрикнула:

— Очень больно.

Я вытащила спички, разожгла сразу три, чтобы наспех оглядеться. Старый сарай, заваленный хламом. Я, действительно, упала на кучу тряпья и трухлявых ковров, а вот Бахат угодила ногой в расщелину в земляном полу. Стопу зажало, как в тиски, и от силы падения кость, вероятно, действительно сломалась.

Я расшвыряла ногами хлам, чтобы освободить часть земляного пола, положила в центр ветошь и куски старого дерева, которые валялись тут же. Зажгла костер, не думая о том, что огонь может быть заметен снаружи. Нога Бахат уже наливалась синевой и отекала, буквально, на глазах. Не обращая внимания на ее крики, я вытащила стопу из расщелины и принялась осматривать. Она сломала голень — это было очевидно. Кости сместились и выпирали через бледную кожу отвратительным бугром, который уже покрывался сеточкой лопнувших сосудов. Особо контрастных и пугающих на бледной коже.