Любовница бури

– Попробуй исцелить ее, - приказал он.

Поль неуверенно преодолела расстояние, отделявшее ее от служанки, и взяла ее за руку. Она попыталась собраться и войти в то медитативное состояние, когда у нее наконец-то получалось управлять своими способностями, но была слишком взволнована.

В голове стучала навязчивая мысль: здесь никому нельзя верить.

В этом заколдованном замке все ненастоящее, все иллюзия, сотканная этим жутким колдуном в маске из слоновой кости. Каждый человек здесь – марионетка в его белых алебастровых руках. У стен, мебели, потолка и пола есть уши и глаза и они наблюдали за Поль все то время, когда она обманчиво чувствовала себя в безопасности наедине с собой.

Поль закрыла глаза, пытаясь унять бешено скачущие мысли и гудящую в голове кровь, замедлить и углубить дыхание. Перед глазами всплывали совсем не те картинки, которые были ей нужны, но в конце концов она настроилась на нужный лад и представила себе, как свежая рана затягивается, кровь высыхает, а разорванные ткани соединяются обратно.

И тогда из недр ее памяти почему-то всплыли слова, которые ей когда-то говорил Рихард.

«Древние люди называли нас по-разному - жрецы, провидцы, маги. Брахманы. В средневековье нас сжигали на кострах, а в новое время запирали в сумасшедших домах. Нас почитали, боялись и ненавидели. Потому что мы не такие, как обычные люди. У нас есть… сила».

Поль медленно открыла глаза и увидела, как стремительно бледнеет свежий порез на коже Хелен. Служанка наблюдала эту метаморфозу без особого восторга, словно каждый день сталкивалась с подобными чудесами. Однако, Баттенберг ликовал. И Поль даже не нужно было оборачиваться в его сторону, чтобы убедиться в этом. Произошедшее скорее напугало девушку, чем вдохновило. Она отпрянула от служанки.

Баттенберг обошел девушку и жестом приказал Хелен убираться. Поль испугалась, что хозяин замка захочет притронуться к ней, но он оставался на безопасном расстоянии.

– Что умеет Хелен? – опомнилась Поль, проследив взглядом за удаляющейся служанкой, на ходу одергивавшей рукава платья.

– Читать мысли, - презрительно бросил Баттенберг, - и обманывать тех, кто пытается проникнуть ей в голову, - он усмехнулся, и мимо Поль прошел к большому панорамному окну, за которым горный пейзаж скрывала снежная пелена, - история знает много случаев, когда у людей проявлялись неординарные способности. Телепатия, предчувствия будущего, телекинез… Древние жрецы и христианские святые, являвшие миру непостижимые чудеса. Но всем им и не снилось настоящее могущество. Могущество воплощенных богов.

Поль боялась Баттенберга, но от подобных речей ее всегда неминуемо клонило в сон и теперь она боролась с желанием зевнуть, выслушивая очередные разглагольствования об избранных. Хотя за ее внешним спокойствием все равно пряталась слабая, приглушенная тревога. Все-таки хозяин замка говорил все это не просто так. Он вел ее к тому, для чего в конце концов держал здесь.

– Ты стыдишься детства в пустыне, но никогда не задумывалась о том, на какой древней земле выросла, - продолжил Баттенберг и обернулся, - народ, оставивший нам такое наследие, почитал таких, как ты. Жаль, что современный мир утратил их мудрость и не способен принять нашу природу… - он словно наконец-то заметил, что Поль во время его лекции витает в облаках и решил привлечь ее внимание, - Рихард рассказывал тебе свою историю?

Поль вздрогнула и заторможено мотнула головой. Выкраденные у него воспоминания о лечебнице и короткие обмолвки о прошлом нельзя было считать полноценным рассказом. Да, Баттенберг не ошибся. Эта тема заставила девушку встрепенуться и сбросить сонливость. Теперь она смотрела с интересом. Любопытство было не только чертой ее характера, но и в какой-то степени слабостью.

Баттенберг довольно улыбнулся и выдержал паузу, чтобы немного помучить девушку.

– Его мать ревностная католичка, - наконец-то заговорил он, - не была в восторге, когда у сына проявились неординарные способности. Она сочла это… - Баттенберг подавил смешок, - дьявольским умыслом. И сначала отправила Рихарда в монастырь, где его подвергли обряду экзорцизма. А затем… в сумасшедший дом, - последнее он произнес с особенным презрением и подытожил, - какое неуважительное отношение к избранному, не правда ли?

– А что, если мы не хотим быть избранными? – не удержалась Поль и чуть не хлопнула себя по губам. Все-таки привычка перебивать и спорить однажды окончится для нее плачевно. Но Баттенберг не разозлился, лишь улыбнулся снисходительно.

– Променять величие на посредственную и пустую человеческую жизнь? – презрительно откликнулся он, - поправь меня, если я ошибаюсь, но ты мечтала стать врачом. Ты хотела быть героиней, спасающей человеческие жизни. Значит, уже в принципе не планировала прозябать в болоте обыденности. У тебя есть дар, с которым ты могла бы помочь куда большему количеству людей.

– Я… - Поль растерялась, - уже не знаю, чего я хотела бы. Потому что началась война и такие как вы, начали перекраивать мир по своему желанию.

– Так может быть, такие как ты – могли бы нас остановить?

Поль не знала, что сказать.

Выстоять словесную дуэль со Баттенбергом было куда сложнее, чем с Рихардом. Зловещий хозяин замка был спокоен и рассудителен, а его доводы, как на зло, не лишены логики. Поль и сама недавно размышляла о том, о чем он говорил.

Поэтому теперь она испытала сильное желание ретироваться, пока все ее моральные щиты не рухнули. Ей было бы намного легче, если бы Баттенберг начал цитировать Ницше или бросаться нацистскими лозунгами, если бы он принялся рассуждать о том, что ей с ним или с Рихардом, нужно породить целую армию избранных для использования их на войне… Но его методы были намного тоньше и изящнее и перед ними Поль чувствовала себя беспомощной.

Она в конце-концов девятнадцатилетняя дурочка из пустыни, а не гениальный военный стратег. Она даже в шахматы не играла никогда в жизни. У нее и образования то нет, а сложные слова в книжках она до сих пор читает по слогам. Как ей противостоять этому коварному змею-искусителю?

– Подумай об этом на досуге, - сжалился над ней Баттенберг, словно снова прочитав ее мысли, что, вероятнее всего, так и было, ибо Поль растерялась и перестала возводить защитные стены вокруг своего разума, - но у меня для тебя хорошие новости.

Она изумленно захлопала глазами.

Рихард… может быть, это касается Рихарда? Он жив? Он приедет?

– Скоро в замке состоится праздник, - сообщил Баттенберг и загадочно добавил, - и мы ждем гостей.

Происходящее в замке все больше напоминало готический роман или одну из тех бульварных книжонок, которыми была богата библиотека мадам Амальрик.

Поль уже успела привыкнуть к мрачной и роскошной обстановке жилища Мариуса, портретам, тяжелым шторам, прислуге, снегу за окнами, мраморным каминам и трапезами в роскошной столовой, но судьба подкинула ей новые непривычные обстоятельства: замок ожил, в ожидании гостей. Прислуги стало больше, и теперь она сновала по всем комнатам, вытряхивая пыль из каждого темного уголка и протирая каждую статую или висящую на стене саблю, а из кухни доносились по-настоящему будоражащие воображение ароматы прежде неизвестных вечно голодавшей девушке блюд.

И, конечно, накануне самого приема, в комнате Поль снова появилась Хелен, чтобы разложить на постели гостьи роскошные, непривычно богатые предметы одежды на выбор. Поль попыталась отказаться и ограничиться простым черным платьем, которое уже считала своим, но служанка настояла на смене наряда, объяснив это приказом хозяина.

В готических романах, как правило, ничем хорошим подобный поворот событий не заканчивался, и Поль тут же в красках нафантазировала себе, что или станет лучшей закуской на балу вампиров или и вовсе обвенчается с Сатаной, который увлечет ее за собой в глубины ада. Сопротивляться было бессмысленно, так что Поль выбрала черное бархатное платье, показавшееся ей самым скромным из всего предложенного, и оставлявшее ее тело, а главное, шею, максимально закрытыми благодаря узкому прямому декольте и стоячему воротничку, вышитому бисером. В довесок к платью шла еще и черно-золотая маска из приятного, легкого материала, поражавшая искусностью, с которой была выполнена.