Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Любовники в заснеженном саду (Том 2)

Платова Виктория

Шрифт:

– Мне бы хотелось знать о тебе все...

Почему бы и нет? Это вовсе не звучит фальшиво, учитывая, что тела их все еще распяты друг на друге, руки сплетены, а волосы спутаны.

– Все? Никто не может знать всего.

– Я хотел бы...

– Разве я давала повод?

Ну вот, кажется, начались игры в независимость. Хотя ничего другого от хозяйки бойцовых собак и канареечного рогатого любовника и ожидать не приходится. Милое сочетание канарейки и рогоносца, гибрид - будь здоров, стихоплет Филипп Танский был бы доволен.

– Мне бы хотелось знать о тебе все.

– А мне - наоборот... И знаешь,

есть вещи, в которые лучше не заглядывать...
– Она снова обезоруживающе улыбнулась. И снова глаза ее остались неподвижными.
– Вот ты... ты часто заглядываешь в свое прошлое?

– Мне просто не дают о нем забыть. Вот и все...

– Она?
– Проявив недюжинную проницательность, Джанго коснулась его обручального кольца.

– И она тоже.
– Врать ему не хотелось. Он был слишком измотан любовью, чтобы врать.

– Бедняжка.
– Джанго потрепала его по волосам и тихонько отвела от края пропасти, в которой, среди зарослей "Honeysuckle rose" и можжевельника, валялось ее прошлое.

– Да нет, все в порядке... Я не жалуюсь.

– Я понимаю...

– И давно у тебя это кольцо?
– Никита все еще не мог успокоиться.

Чертово кольцо портило ему всю картину, всю отчетность, все сводки с любовного фронта. Если бы не оно, Никита пошел бы за Джанго куда угодно, он утонул бы в ней, но колечко держало его на плаву, как обглоданный спасательный круг из пенопласта.

– Это имеет какое-то значение?

– Я просто спросил.

– Давно. Очень давно. Я же говорю тебе - это кольцо из прошлой жизни. Не очень счастливой, но я об этом почти забыла.

– А зачем тогда носишь?

– Привычка. Люди приходят и уходят, а привычки остаются.

Она хотела добавить что-то еще, но этим грустным планам помешало тихонькое поскуливание мобильника. Звонили Джанго, Никитин сотовый остался в машине, и он по этому поводу нисколько не заморачивался.

Джанго нехотя отлепилась от Никиты, не глядя протянула руку к карманам джинсов. И также не глядя достала телефон.

Да... Да, я знаю... Да... Рико... Почему переносится?... Черт... Ну, хорошо. Ладно... Чувствую, мне самой скоро придется этим заняться. Вплотную. Больше, чем в прошлый раз? Ставят уже сейчас? Хорошо. Поняла.

Отключившись, Джанго снова прижалась к Никите и принялась наматывать на палец кончики его волос.

– Что-то случилось?
– забеспокоился Никита.

– Ничего, кроме того, что... А-а.. Ладно. Хочешь посмотреть собачьи бои?

– Собачьи бои?
– Никита озадачился.
– Собачьи бои... А разве это не запрещено?

– Ты мне нравишься, безумно.
– Джанго потерлась носом о Никитины ключицы.
– Ты абсолютно не мой человек, но нравишься мне безумно...

– Даже невзирая на то, что я - не твой человек...

– Всегда нужно ломать стереотипы... Так ты хочешь посмотреть собачьи бои?

Если бы Никитин язык шевельнулся и просипел "нет", Никита вырвал бы его без всякого сожаления - вместе с трахеей и пищеводом.

– Хочу...

– Вот и отлично.

– Так ты занимаешься собачьими боями?
– Никита даже покраснел от такого тяжелого, пахнущего шерстью вида деятельности.

– Скажем, я в них участвую...

Понятно. Что-то такое он предполагал; уж слишком экзотичной была Джанго. И представить ее в роли секретарши в офисе

или менеджера по продажам палочек для ушей было совсем невозможно.

– Я бы хотел посмотреть, - тихо сказал Никита, целуя девушку в висок.

– На бои можно подсесть, как на иглу. И на философию боев...

– Я бы хотел посмотреть...

– Конечно...
– Она скользнула рукой по груди Никиты и осторожно начала спускаться к животу. Но добраться до главного, сокровенного так и не успела: снова запищал телефон. В этот раз беседа была короче и ограничилась несколькими репликами.

– Что?
– спросила она у неведомого собеседника.
– Что?!!

Этот звонок напугал Джанго, ничего не боящуюся Джанго. Джанго, которая легко укрощала собак. Но сейчас она не смогла укротить даже собственное лицо: оно побелело еще побольше, а вместе с ним побелели губы и крылья носа.

И даже в неподвижных, золотисто-карих глазах мелькнули хорошо скрываемая слабость и беспомощность. Ей так и не удалось взять себя в руки, но ее хватило на то, чтобы еще раз повторить кому-то абсолютно бессмысленный вопрос:

– Что?!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ДИНКА

Сентябрь 199.. года

"...Дом больше не кажется мне безопасным.

Ничего не изменилось, но дом больше не кажется мне безопасным. В нем нет места, где можно было бы укрыться от собственных мыслей и от шести строчек Ленчикова письма. Неполных шести строчек.

Все эти дни я раздумываю над ними и чем больше думаю, тем менее фантастическими они мне кажутся. Я еще не показывала перевод Динке, я еще не сказала ей ни слова о письме. Мой перевод не очень хорош и совсем не литературен, предлоги и склонения спотыкаются друг о друга, но смысл совершенно ясен, и...

Вот хрень... Я готова с ним согласиться.

Хотя и не совсем понимаю, зачем это нужно Ленчику. Нет, кое-какие мыслишки по этому поводу мелькают у меня в голове.

"Красота замысла, - шепчут мне эти мыслишки, растопленные в полуденном, совсем не сентябрьском зное, - стоит только оценить красоту замысла, как уже ничто не покажется невозможным".

Ничто не покажется невозможным.

Этому научили меня Ленчик с Виксаном. Этим фразам, которые я заучивала, зазубривала перед чертовыми пресс-конференциями, а потом повторяла, как попка, с поучительной миной на лице, с грустными глазами и все понимающими ресницами (Виксан, Виксан учила меня делать соответствующую физиономию!).

"Стоит только оценить красоту замысла, как уже ничто не покажется невозможным. Потому что красота - и есть невозможность".

Или:

"Чувства разлиты в воздухе, назвать их - значит убить".

Или:

"Я не буду говорить о любви. Любовь - это всегда постфактум"...

Господи, сколько же этих проклятых заготовок я налепила придуркам-журналюгам! И сколько книжек перетаскала в сумке, тех самых, которые ни разу не открыла и вряд ли открою... Какой-то, мать его, Пруст, какой-то, мать его, Фриш, какая-то, мать ее, Симона де Бовуар... Надо было сильно постараться, чтобы написать всю эту бодягу, а потом издать ее отвратительно-мелким шрифтом... Но главное - не забыть последовательность, учил меня Ленчик: Пруст - Фриш - Симона де Вовуар. Главное, ни в чем и никогда не забывать последовательность... С Прустом и Фришем легко, одна гласная в слове, в ударениях не запутаешься.

Поделиться с друзьями: