Любовные артефакты и прочие (не)приятности

— Все, все, не злись! Я поняла: ты зачарована не на отпечатки пальцев. Дело усложняется, но ненамного!

Нормально ли это — разговаривать с витриной? Я как мошенница со стажем отвечу так: совершенно нормально. Я давно заметила, если разговариваешь с сейфами, которые хочешь обнести, или вещами, которые собираешься свистнуть, дело идет быстрее! Моя бабуля, научившая меня ремеслу, любила повторять: «Мы не воришки, Кэсседи, мы просто берем то, что фортуна из-за своей близорукости распределила не в те руки. Разве ты не достойна лучшей жизни, ягодка моя? Конечно, достойна. Но главное, держись подальше от красавчиков и не теряй головы».

Заветы бабули я чтила до сегодняшнего дня со всей строгостью, но какая может быть угроза от господина Ойтнера? Его вообще здесь нет.

Его нет, но мне необходим его запах! У каждого человека он неповторим и тоже часто используется вместо ключа.

«Нужно найти рубашку, а лучше — две или три!» — подумала я и отправилась разыскивать спальню Варта. Она обнаружилась в конце длинного коридора. Я помедлила у порога. Да что со мной такое? Когда чужие двери меня останавливали? Разозлилась сама на себя и решительно вломилась в комнату господина Ойтнера.

Широкая кровать застелена мягким коричневым пледом, на тумбочке раскрытая книга и очки для чтения. Бежевый ковер на полу, на стене в рамах гравюры; я подошла ближе, чтобы посмотреть. Гравюры иллюстрировали знаменитый средневековый роман о воине света, сражавшемся с чудовищами. Да Варт у нас романтик!

Не сдержав любопытства, я заглянула в книгу, ожидая увидеть тот самый роман. Прочитала на обложке название: «Алхимия: искусство преобразования материи». Ясно-понятно. Романтик-ботаник!

Тут я увидела брошенную на стул домашнюю рубашку Варта и подпрыгнула от радости. Поднесла ее к носу и принюхалась. «Эти мужланы, хоть красавчики, хоть нет, пахнут одинаково, — ворчала бабуля. — Нестираными носками!»

Удивительно, но от рубашки хозяина дома вовсе не пахло носками. А пахло восточными пряностями, немного мускусом и чем-то неуловимым, пьянящим, отчего захотелось зарыться лицом в мягкую ткань и вдыхать, вдыхать…

Я потерла лоб, стряхивая наваждение. Главное, что рубашка — ношеная. Сейчас накину ее на витрину, и дело в шляпе!

Глава 10. Вопрос жизни и смерти

Варт

Подъезжая к пригородной станции экипажей, я не то чтобы принцем себя не чувствовал — мне просто хотелось умереть. И закрадывалась мысль о том, что люди, утверждающие, будто верховая езда — это благородно, интересно и полезно, лгут. Нагло лгут. Наинаглейше.

Вместо того, чтобы спешиться одним прыжком, небрежно швырнуть поводья конюху и отправиться на поиски Фармела, я несколько минут неуклюже пытался спуститься на землю. У меня сводило все: ноги, спину, руки, а еще немилосердно болел копчик. Благо, Сахарок оказался понятливым животным и стоял смирно, иначе я бы не справился. Потом еще минут десять я уныло таскался с ним туда-сюда, пытаясь отыскать хоть кого-то, кто может напоить и накормить коня — МОЕГО КОНЯ, провались вся эта затея в проклятое подземелье! — и истово надеясь, что за всеми этими хлопотами не упущу алхимика.

Однако небеса были ко мне благосклонны, и когда я наконец зашел в станционный трактир, то сразу же увидел Корвина, который сидел за дальним столом, устало привалившись к стене.

— Доброго вам вечера, — пробормотал я, опускаясь рядом. Запоздало подумал, что следовало продумать формулировку просьбы заранее, однако… не до того мне было. Особенно когда на выезде из города Сахарок испугался бросившегося ему наперерез дворового пса и понес. Тогда я еще подумал, что легче все выходные работать со взрывчатыми веществами в защитной маске, не снимая ее, чем успокоить одну взбрыкнувшую лошадь. Которая, вот незадача, как назло находится прямо под тобой. — Надеюсь, вы помните меня. Я Варт…

— Ойтнер, конечно, — улыбнулся Фармел. — Тоже путешествуете? Если можно так назвать эту тряску по проселочным дорогам.

Я молча кивнул в ответ. Тряска по проселочным дорогам! Отлично сформулировано.

— Не знаете случайно, надолго ль здесь останавливается эта колымага? — Фармел поморщился. — Я не привык путешествовать по земле, да еще и тормозить у каждого столба.

— Кажется, час или около того. Здесь впрягают дополнительную пару лошадей и забирают почту из Восточного удела. Иногда она задерживается, так что… — я развел руками. Так что мне повезло, раз почта еще не прибыла, и Фармел здесь застрял.

— Что ж. По крайней мере, рад встрече с вами. Приятно поболтать с коллегой.

— Тоже очень рад, — дипломатические формулировки упорно не желали придумываться, так что пришлось взять пробирку, как говорится, за горлышко. — У меня к вам, кстати. вопрос научно-практического свойства.

— Ну-ка, ну-ка… — кажется, Фармел обрадовался. — Что за вопрос?

Я выложил на стол обломки артефакта, развернул их и продемонстрировал Фармелу.

— Собственно, мне не для себя. А… эээ, для друга. Сломался артефакт, и я… он понятия не имеет, как его починить. Пришел ко мне, а я тоже не знаю, что делать, потому что никак не могу понять, что это такое и для чего оно предназначено. Может, у вас есть какие-то мысли касательно подобных случаев?

— Интересно-интересно, — пробормотал Фармел, поднося один из обломков к глазам. Потом отложил его в сторону, нагнулся и достал из саквояжа, стоявшего рядом со столом, небольшой медный прибор с несколькими разноцветными шкалами. — Не уверен, что это сработает, но попытаться стоит. Это экспериментальная модель, и она иногда барахлит, но раз уж нам все равно нечего делать, и отправление моего дилижанса задерживается…

Словно отозвавшись на его слова, прибор тоненько запищал, выбросил пару ярких искр, и две шкалы засияли, будто наполняясь светом.

— Хм-хм, — протянул Фармел, достал из саквояжа чехол с пенсне, надел его и принялся крутить колесико настройки справа от самой яркой шкалы, прищурившись. Потому крякнул, спустил пенсне на кончик носа и уставился на меня. — Для друга, говорите?

— Что? Ах, да. Для друга, — энергично кивнул я.

— На вашем месте… хм, то есть на месте вашего друга, я бы трижды подумал, прежде чем это использовать. Особенно учитывая, что вы… то есть ваш друг, конечно, наверняка, вполне привлекательный мужчина, умный и обладающий многими другими достоинствами.

О, да. Кэс показалась мне весьма привлекательной женщиной, умной, а ее достоинства… Так! О чем я вообще думаю?

Кажется, я покраснел — весьма не к месту, потому что Фармел фыркнул, хитро улыбнулся, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

— Думается, вы в курсе о назначении данной вещицы. И главный вопрос был не “что это такое”, а “как его починить”. Верно?

Я замер, подбирая слова для ответа, и тут с порога трактира послышался зычный голос:

— Пассажиры дилижанса на столицу! Мы отправляемся!