Люди с платформы №5

— Нет, — ответила Марта, останавливаясь и поворачиваясь к ним. — А чего там смотреть?

— Ты все-таки глянь, — предложила другая девица. — Тебе будет интересно.

Марта собиралась из принципа пройти мимо, но любопытство взяло верх. Она повернулась и пошла к школьной доске объявлений.

— Поздравляю! — крикнули за спиной.

Явно не ей.

Пока она шла к доске, учащиеся расступались и смотрели на нее. По-доброму, а не так, как обычно. Так, как они смотрели на Другую Марту.

На доске вывесили список тех, кто прошел прослушивание и получил роль. Неужели ей дали роль? Затаив дыхание, Марта принялась смотреть список с самого низа. Ее фамилии там не было. Совсем. Не потому ли ей посоветовали подойти к доске, а теперь следили за нею? Ее обидчики знали, что она имела наглость участвовать в прослушивании, и теперь хотели позабавиться ее провалом.

Марта дошла до самого верха списка: «Джульетта — Марта Эндрюс».

Больше всего девочке сейчас хотелось увидеть Айону. Во-первых, она жаждала посмотреть, какое лицо будет у ее старшей подруги, когда та узнает, что Марта получила не просто роль, а главную роль. Айона придет в восторг и порадуется за нее. И в то же время Марта испытывала изрядный страх, подозревая, что главная роль досталась ей только из-за Айоны. Вагонные уроки сценического мастерства были своеобразным обманом. Едва начнутся репетиции, все откроется. Если она целых две недели репетировала всего лишь одну-единственную сцену, то сколько же времени ей понадобится, чтобы освоить всю пьесу?

Может, признаться школьной администрации, что она не потянет? Пусть уж лучше роль Джульетты отдадут какой-нибудь более талантливой претендентке.

Уж Айона бы знала, как поступить в этой ситуации. Эта женщина никогда не теряла уверенности в себе. Ни на секунду. Она всегда была уверена в окружающем ее мире и в том, какое место в нем занимает. Она относилась к числу самых любимых Мартой взрослых. После Дэвида Аттенборо. Хорошая из них получилась бы пара, не будь Айона лесбиянкой, да к тому же состоящей в законном браке.

Марта знала, что Айона возвращается домой в начале седьмого вечера, и потому ей нужно было где-то перекантоваться часик после школы. Сунув руку в карман блейзера, она наткнулась на ламинированную карточку.

А почему бы и нет? Сейчас она пойдет и познакомится со спортивным залом Джейка. Именно так и поступила бы Другая Марта.

Марта три четверти часа проторчала у турникетов, закрывавших доступ на платформу № 5. За это время ушли три поезда на Хэмптон-Корт, а Айона все не появлялась. Может, Марта ее проглядела? Нет, это исключено. Не заметить Айону просто невозможно.

Настроение у девочки жутко испортилось. Она постоянно напоминала себе об удивительном триумфе, но что толку в триумфе, если его не с кем разделить? А без ободряющих слов Айоны ее достижение вновь начинало казаться обманчивым.

Вздохнув, Марта закинула рюкзак на плечо и приложила билет к турникету. Не ночевать же в самом деле на этой платформе.

АЙОНА

18:40. Ватерлоо — Хэмптон-Корт

Айона нырнула в магазин сувениров у входа на платформу, постаравшись спрятаться за карусель с открытками. Она медленно вращала карусель, делая вид, будто разглядывает стандартные открытки с видами Биг-Бена, двухэтажных автобусов и мостов через Темзу. Иногда на открытке присутствовали все три непременных лондонских достопримечательности сразу. За стенами магазина шел дождь, отчего внутри пахло мокрой шерстяной одеждой, потом сотен туристов и освежителем воздуха, претендующим на аромат сосны.

В витрине Айона поймала собственное отражение, поразившись тому, как нелепо выглядит. Предвкушая празднование тридцатилетней годовщины работы в журнале, она выбрала наряд, который Би называла костюмом Кота в сапогах. А торжество в честь юбилея оказалось целиком плодом ее воображения.

Еще утром Айона казалась себе неподражаемой в этих высоченных сапогах, облегающих черных брюках и двубортном бархатном жакете бордового цвета. На голове у нее красовалась черная фетровая шляпа.

А как она крутилась перед зеркалом, позволявшим видеть себя во весь рост. Тогда она выглядела как Прекрасный Принц накануне встречи с Золушкой. Сейчас она казалась себе участницей пантомимы. Одной из сводных сестер Золушки, не отличавшихся красотой. Молодящейся старухой, глупой, достойной лишь насмешек. «Быть того не может! — Еще как может!» Подойдя к двери магазина, Айона увидела, что Марта устала ждать, приложила билет к турникету и быстро пошла по пятой платформе к ожидавшему поезду.

— Вы будете это покупать? — крикнул Айоне продавец.

Айона совсем забыла, что держит в руке игрушечное черное такси. Опустив сувенир на прилавок, она вышла из магазина. Затем вошла снова и показала продавцу язык.

Поезд, увозивший Марту, тронулся и исчез. Следующий отходил в 18:40. Он уже стоял с другой стороны платформы. Айона села в четвертый вагон, забыв, что ненавидит четные числа. Вагон был знакомым и в то же время совсем иным. На столике валялся оставленный кем-то пакет из-под чипсов. Ненужный и такой же бесполезный, как и она сама. Теперь ей уже не понадобится спешить по утрам на станцию и беспокоиться о том, чтобы занять место в своем любимом третьем вагоне. И вот тогда-то она беззвучно заплакала. Слезы катились по щекам, размывая тщательно наложенный утренний макияж — ее боевую раскраску, частично попадали на нос и оттуда капали на пластиковую поверхность столика.

По другую сторону прохода, за точно таким же столиком, сидела молодая женщина и вслух читала ребенку книжку:

— «Томас, нам не поспеть на станцию. Что же нам делать?»

Перевернув страницу, мать указала на картинку, попытавшись отвлечь внимание сынишки от драмы, разыгрывавшейся в реальной жизни, словно бы отчаяние Айоны губительно действовало на малолетних детей.

Айоне вспомнилось строчки из ее колонки, написанные в тот памятный день, когда Пирс подавился виноградиной. Она писала, что каждый конец — это завуалированное начало. Она ошибалась. Некоторые концы именно таковыми и являются. Тупиками, из которых не выбраться. Айона мысленно отругала себя прежнюю за банальность рассуждений. Никакая вдохновляющая словесная мишура не изменит случившегося.

На всех остановках в вагон входили новые пассажиры, но впервые за несколько месяцев большинство мест вокруг нее пустовало. Сперва люди спешили занять свободные места, а потом, увидев ее лицо, быстро поворачивали и старались сесть подальше. Кто-то предпочитал даже стоять, нежели находиться рядом с пожилой женщиной, чья жизнь разваливалась на куски.

И никто не произнес ни слова.

САНДЖЕЙ

08:19. Нью-Малден — Ватерлоо

Санджей всерьез подумывал, не сменить ли ему поезд на автобус, поскольку из Нью-Малдена до работы можно было добраться и этим транспортом тоже. Увы, овчинка не стоила выделки, поскольку из-за возможных пробок длительность поездки возрастала почти на час. Значит, придется, как и раньше, ездить поездом, избегая сталкиваться по утрам и с Эмми, и с Айоной. Айона была права. Его романтическая история закончилась, не успев толком начаться, и даже короткая встреча с Эмми отзывалась болью в сердце. Что же касалось Айоны, сама мысль о ней наполняла Санджея чувством вины.

Он представил, в какую ярость пришла бы его мать, узнав, что сын позволил себе столь невежливо говорить с пожилой женщиной. Надо обязательно извиниться перед Айоной, но он пока не придумал, как это сделать и что именно ей сказать.

Санджей с тоской вспоминал те дни, когда он, подобно любому нормальному пассажиру британских пригородных поездов, не знал никого из попутчиков и ни с кем не заговаривал. В этой традиционной отстраненности был практический смысл. А теперь, садясь в поезд и стараясь не наткнуться на знакомых, он испытывал дополнительный стресс. Как будто ему мало стрессов на работе!