Люди сороковых годов

Лошади, вероятно, почуявшие близость дома, побежали быстрей.

– Недалеко, видно?
– спросил Вихров священника, не обращавшего никакого внимания ни на прекрасный вечер, ни на красивую местность, ни на соловья.

– Недалеко; вон село наше, - отвечал он, показывая на стоящее несколько в стороне село.
– Вы уж у меня и остановиться извольте на квартире, прибавил он.

– Очень хорошо, - отвечал Вихров, и потом не удержался и сказал: - Вы, кажется, и меня немного подозреваете - как бы я не перешел в раскол?

– Нет, не то что подозреваю, - отвечал священник угрюмо, - а что если остановитесь в другом месте, то болтовня сейчас пойдет по селу: что чиновник приехал!.. Они, пожалуй, и остерегутся, и не соберутся к заутрени.

– Так вы меня этак поспрятать хотите!
– проговорил Вихров.

– Да, поспрячу, - отвечал священник, и в самом деле, как видно, намерен был это сделать, - потому что хоть было уже довольно темно, он, однако, велел работнику не селом ехать, а взять объездом, и таким образом они подъехали к дому его со двора.

Введя в комнаты своего гостя, священник провел его в заднюю половину, так чтобы на улице не увидели даже огня в его окнах - и не рассмотрели бы сквозь них губернаторского чиновника.

– Но завтра нам надобно будет хоть какого-нибудь десятского взять с собой, - сказал ему Вихров.

– А вот я сейчас схожу за сельским старостой, - сказал священник и, уходя, плотно-плотно притворил дверь в сенях, а затем в весьма недолгом времени возвратился, приведя с собой старосту.

Вихров сказал тому, что он завтра с ним чуть свет пойдет, но куда именно - не пояснил того.

– Слушаю-с, - сказал староста и хотел было уйти.

Но священник остановил его.

– Нет, любезный, ты ночуй уж здесь - у меня; пойди ко мне в избу.

Староста усмехнулся только на это, впрочем, послушался его и пошел за ним в избу, в которую священник привел также и работника своего, и, сказав им обоим, чтобы они ложились спать, ушел от них, заперев их снаружи.

– Вот этак лучше - посидят и не разболтают никому!
– проговорил он.

С Вихровым священник (тоже, вероятно, из опасения, чтобы тот не разболтал кому-нибудь) лег спать в одной комнате и уступил даже ему свою под пологом постель, а сам лег на голой лавке и подложил себе только под голову кожаную дорожную подушку. Ночь он всю не спал, а все ворочался и что-то такое бормотал себе под нос. Вихрову тоже не спалось от духоты в комнате и от клопов, которыми усыпана была хозяйская постель. Часа в четыре, наконец, раздался сухой, как бы великопостный звон в единоверческой церкви. Вихров открыл глаза - он только что перед тем вздремнул было. Священник стоял уже перед ним совсем одетый.

– Пойдемте, пора!
– сказал он Вихрову.

Тот мигом оделся в свой вицмундир.

Староста и работник тоже были выпущены. Последний, с явно сердитым лицом, прошел прямо на двор; а староста по-прежнему немного подсмеивался над священником. Вихров, священник и староста отправились, наконец, в свой поход. Иерей не без умысла, кажется, провел Вихрова мимо единоверческой церкви и заставил его заглянуть даже туда: там не было ни одного молящегося.

– Как много прихожан-то!
– сказал он с усмешкой.
– А ведь звоном-то почесть колокол разбили, а туды и без зову божьего соберутся.

Звон до самого своего возвращения он наказал дьячку не прекращать и повел за собой Вихрова и старосту. Сначала они шли полем по дороге, потом пошли лугом по берегу небольшой реки.

Священник внимательнейшим образом осматривал все тропинки, которыми они проходили.

– Много их тут сегодня прошло: след на следе так и лепится!
– говорил он.
– И мостик себе даже устроили!

– прибавил он, показывая Вихрову на две слеги, перекинутые через реку.

– Слышите!
– воскликнул он вдруг, показывая рукой в одну сторону.
– Это ведь служба их идет!

С той стороны в самом деле доносилось пение мужских и женских голосов; а перед глазами между тем были: орешник, ветляк, липы, березы и сосны; под ногами - высокая, густая трава. Утро было светлое, ясное, как и вчерашний вечер. Картина эта просто показалась Вихрову поэтическою. Пройдя небольшим леском (пение в это время становилось все слышнее и слышнее), они увидели, наконец, сквозь ветки деревьев каменную часовню.

– Не хуже нашего единоверческого храма!
– произнес священник, показывая глазами Вихрову на моленную.
– Ну, теперь ползком ползти надо; а то они увидят и разбегутся!..
– И вслед за тем он сам лег на землю, легли за ним Вихров и староста, - все они поползли.

Священник делал все это с явным увлечением, а Вихрову, напротив, казалось смешно и не совсем честно его положение. Он поотстал от священника. Староста тоже рядом с ним очутился.

– Беда какой строгий священник, - шепнул он Вихрову.

– Что же?
– спросил Вихров.

– Попервоначалу-то, как поступил, так на всех раскольников, которые в единоверие перешли, епитимью строгую наложил - и чтобы не дома ее исполняли, а в церкви; - и дьячка нарочно стеречь ставил, чтобы не промирволил кто себя.

– Зачем же народ, зная, что он такой строгий, в моленную еще к себе собирается?
– говорил Вихров.

– Да поди ты вот - глупость-то наша крестьянская: обмануть все думают его! Ну, где тут, обманешь ли эка-то!
– отвечал староста.

В это время они были около самого уже храма.

Священник проворно поднялся на ноги и загородил собой выход из моленной.

– Подползайте скорей, - зыкнул он шепотом Вихрову и старосте.

Те подползли и поднялись на ноги - и все таким образом вошли в моленную. Народу в ней оказалось человек двести. При появлении священника и чиновника в вицмундире все, точно по команде, потупили головы. Стоявший впереди и наряженный даже в епитрахиль мужик мгновенно стушевался; епитрахили на нем не стало, и сам он очутился между другими мужиками, но не пропал он для глаз священника.

– Поди-ка ты сюда, священнодействователь!
– сказал он ему.

Мужик не трогался, как будто бы не понимая, что это к нему относится.

– Григорий, поди сюда; я тебя кличу!
– повторил священник.

Григорий, делать нечего, вышел.

– Где же облачение-то твое - подай мне!
– говорил священник.

– Нет у меня никакого облачения, - отвечал мужик, распуская перед ним руки; но священник заглянул к нему в пазуху, велел выворотить ему все карманы - облачения нигде не было.

Священник велел старосте обыскать прочих, нет ли у кого облачения.

Тот, с обычной своей усмешкой на лице, принялся обыскивать; но облачения не нашлось.

– Ну, бог с ним!
– произнес Вихров.

– Вот это бог с ним и дает им поблажку, - проговорил ему укоризненно священник.
– Переписать их всех надо!
– прибавил он; но Вихров прежде спросил народ:

– Что вы, братцы, все единоверцы?

– Все, почесть, единоверцы!
– отвечали ему мужики.

– Зачем же вы не посещаете вашего храма, а ходите в моленную, которая должна быть запечатана?