Люди зимы

Затаив дыхание, я ждала.

Прошла почти минута, прежде чем я услышала робкий ответный стук.

Герти!!!

Это была она, и никто другой!

Схватившись за ручку дверцы, я потянула ее на себя, но Герти крепко держала дверь изнутри. Я даже удивилась, откуда у такой маленькой девочки может быть столько силы.

– Герти, детка, пожалуйста…Выйди хоть на минуточку, я хочу на тебя посмотреть!

Но дверь по-прежнему не открывалась. Из шкафа донесся только негромкий шорох, и все стихло.

– Не бойся, – продолжала уговаривать я. – Папы нет. Он отправился в лес на охоту.

Я знала, что Герти не выйдет пока Мартин находится поблизости. Ночью мне пришлось подчиниться его настойчивым увещеваниям и вернуться в кровать, хотя я знала, что Герти уже здесь. Спать я, разумеется, не могла. Всю ночь я пролежала на боку, глядя на дверцу шкафа, и под утро увидела, как она приоткрылась примерно на дюйм, и в щели блеснули ее глаза.

Стараясь не разбудить мужа, я осторожно помахала Герти рукой.

«Здравствуй! – вот что означал мой жест. – Здравствуй, моя милая! Добро пожаловать домой, моя дорогая, любимая девочка!».

Наутро Мартин встал очень рано и сразу стал одеваться.

«Куда ты? – спросила я. – Еще даже не рассвело».

«Хочу подстрелить того большого оленя, – ответил он. – В лесу полно его следов, значит, он где-то близко. Хоть бы мне повезло, тогда нам хватит мяса до весны… Ты не волнуйся, прежде чем идти в лес я сам покормлю скотину и сделаю все, что надо. Ну а на обратном пути мне надо будет заглянуть в город – у меня там кое-какие дела, так что вернусь я только часам к восьми».

«Хочешь, я приготовлю тебе завтрак?» – спросила я и даже слегка приподнялась на локте. Я знала – ему будет приятно увидеть, что я не только могу встать с постели, но и готова заботиться о нем, как раньше.

Но Мартин покачал головой.

«Отдыхай. Я возьму с собой галет и кусок солонины», – сказал он и, прихрамывая, спустился в гостиную. Я слышала, как он выпустил собаку и стал возиться с дровами, разжигая огонь в печи. Потом Мартин собрал еду, снял с крючка ружье и, наконец, вышел, захлопнув за собой дверь. В окно я видела, как он идет через двор к хлеву. Как только Мартин исчез из вида, я выпрыгнула из постели и бросилась к шкафу.

Трудно передать, какое облегчение я испытала, когда убедилась, что все это не сон.

Но, как я уже говорила, дверь не открывалась.

– Ну хорошо, дорогая, – сказала я и, немного отступив от шкафа, села на пол. – Тебе виднее. Можешь не выходить, главное – я знаю, что ты там… – Я немного подумала и добавила: – Но мне, все-таки, очень хочется с тобой поговорить. Давай сделаем вот как: я буду задавать вопросы, а ты в ответ будешь стучать по двери. Один раз – «да», два раза – «нет». Хорошо?..

Тут я задумалась, что же мне спросить. Мне так много хотелось узнать у Герти: запомнила ли она, как падала в колодец? Было ли ей страшно? Больно?..

Нужно задавать такие вопросы, на которые она сможет ответить «да» или «нет», напомнила я себе.

– С тобой все в порядке, дочка? У тебя ничего не болит?

Нет ответа. Я вздохнула и попробовала снова, решив про себя, что не буду касаться последнего дня и ужасных подробностей ее смерти.

– Тебе что-нибудь хочется? Может, ты голодна?

Не успела я договорить, как раздался один сильный удар.

– Ну да, конечно!.. Прости меня, милая. Сейчас я принесу тебе что-нибудь поесть.

Я сбежала по лестнице, нашла в буфете пресные лепешки и варенье, достала из кладовки кусок сыра, потом подогрела молока и развела в нем ложечку меда, как любила Герти. Мое сердце пело от радости – ведь я снова готовила еду для моей девочки, но когда я возвращалась в спальню, меня неожиданно охватил страх. Я боялась, что найду шкаф пустым, боялась, что все это мне просто приснилось, и Герти по-прежнему мертва.

– Ну, вот и я! – громко сказала я, подходя к шкафу. – Я принесла тебе поесть. Я оставлю еду здесь, у дверцы, ладно?.. – Я прислушалась. – Хочешь, я уйду, пока ты будешь есть?

Один удар.

Всего один – но сколько радости он мне принес!

Я поставила тарелки на пол перед дверцей шкафа.

– Я буду в коридоре, – пообещала я, пятясь к двери.

Выскользнув из спальни, я плотно закрыла за собой дверь и затаила дыхание. От беспокойства и волнения я принялась обгрызать заусеницы на пальцах, и спохватилась, только когда из ранок проступили капельки крови. Чтобы отвлечься, я стала вспоминать, как мы с Герти когда-то играли в прятки в доме или во дворе. Тогда я точно так же ждала, закрыв глаза, и громко считала до двадцати. Наконец я выкрикивала последнее предупреждение «Пора-не пора, я иду со двора!» – и отправлялась на поиски. Когда мне удавалось ее найти, я крепко обнимала ее, поднимала на руки, а Герти смеялась и кричала мне: «Скажи, разве я не лучшая прячунья?»

«Да, милая. Конечно, ты – лучшая в мире!» – отвечала я.

Иногда, впрочем, игра начиналась без предупреждения, в том числе даже когда мы ездили за покупками в город. Бывало, в универмаге я оборачивалась, думая, что Герти идет следом, и обнаруживала, что она исчезла. Я, конечно, немного нервничала, но старалась не подавать виду и терпеливо, как делала дома, ходила между рядами и искала мою девочку. Дощатый пол слегка поскрипывал у меня под ногами, а я заглядывала под полки и стеллажи с мукой, сахаром, солью, содой и крупами, искала в углу за бочками с патокой, за прилавком, и даже в закутке возле угольной печки, где зимой старики любили посидеть, погреть свои старые кости и почесать языки. Я окликала Герти по имени, а другие покупатели – фермеры в комбинезонах или городские леди, зашедшие в магазин за нитками или коробкой стирального порошка – посмеивались и цокали языками. Многие даже принимали участие в игре, вставая так, чтобы закрыть убежище Герти своим телом, а Эйб Кашинг однажды позволил ей спрятаться за прилавком – прямо под кассовым аппаратом. Пока я ходила по всему залу, он знай посмеивался в усы, да кормил Герти ирисками и лакричными леденцами.

Но сегодня мы с Герти играли в новую игру, и я не была уверена, что знаю все правила.

Текли минуты. Я стояла неподвижно и прислушивалась.

Наконец я услышала скрип петель отворяемой дверцы, потом по полу заскребла тарелка, которую кто-то тащил. Мне ужасно хотелось увидеть Герти хоть одним глазком – увидеть и убедиться, что она действительно восстала из мертвых, но я не посмела. Собрав все силы, я сумела удержаться и не приоткрыть дверь. Я даже не попыталась заглянуть в замочную скважину, потому что не знала, к чему это может привести.

На некоторое время в спальне снова воцарилась тишина, потом раздался звон бьющегося стекла. Для меня это оказалось уже слишком, и я рывком распахнула дверь, но успела увидеть только, как закрывается шкаф. Тарелка была перевернута, лепешки, варенье и сыр валялись на полу, а стакан с молоком оказался разбит вдребезги.

– Мне очень жаль, что тебе не понравилась еда, – сказала я, прижав ладонь к дверце шкафа. – Но мы можем попробовать еще раз. Я приготовлю что-нибудь, что тебе точно понравится. Хочешь, я испеку для тебя твое любимое печенье с патокой?