Люк и Фек. Мир и Война

CLXXXI

Стали поднимать бойцов. Фек не ждал сюрприза, Но в одном из храбрецов Он узнал Бориса. Закружился самолет Коршуном над ними. Шваркнул сверху пулемет Пулями стальными. Не попал и вжавшись в пыль Рядышком дрожали Фек и Борька. Смерть и быль В небесах витали.

CLXXXII

Боря, повернул лицо Серого оттенка. Голос тихий с хрипотцой Шел как из застенка: «Ты прости, Федот, но мне Есть в чем повиниться, С чувствами к твоей жене Вздумал обратиться. Людочка — предел мечты, Лучшая на свете. Но для Люк есть только ты И конечно дети.

CLXXXIII

Незачем меня нести Некому оплакать, И на жизненном пути Я теперь как слякоть». «Знаешь, Борька, — был ответ — Хочешь грех повесить На меня на много лет, Хватит куролесить. Вынесу и будешь жить, Если Бог поможет, Будешь Родине служить, Нашу славу множить». Поволок его к реке, Сдав затем санбату, Фек вернулся вновь к сестре За другим солдатом.

CLXXXIV

Ночь упала темнотой, Ни огня, ни плеска. День измученный войной, Орудийным треском, Умер как-то невпопад, Словно задохнулся. Лишь осенний звездопад Искрами метнулся. Стук моторов приглушив, Катера пристали. Роты воинов в тиши Выгружаться стали.

CLXXXV

Взяли раненных на борт, Медленно отплыли. Вслед как гибельный эскорт Юнкерсы завыли. В небе вспыхнули лучи, Завелись зенитки, Хоть молчи, или кричи — Собирай пожитки Для отправки на тот свет. Берег вроде близко, Но в воде спасенья нет. Даже обелиска Не поставят никогда, Если нет могилы. Будет кладбищем вода, Дно с песком и илом.

CLXXXVI

Перед всеми наяву Разыгралась драма: Катера в огне, в дыму — Ада панорама. Фек, не раз бывал в бою, Знал, как гибли люди, Но здесь смерть нашел свою Борька, друг и труден Для сознанья этот миг, Будто кто-то сцену Посреди реки воздвиг С огненной гиеной. Пожирала та подряд: Плоть, металл и воду, Завораживая взгляд Ярким хороводом. Отгорел огонь и лишь Звезды чуть мерцали, Освещая темь и тишь Из бескрайней дали.

В военном тылу

CLXXXVII

Сводки с фронта по утрам Слушали с надеждой. Сталинград врагу не сдан, Значит как и прежде Теплилась мечта людей О победе скорой: Сдохнет Гитлер, гад, злодей Со своею сворой. Не спешат помочь в борьбе Дружеские страны, Предоставили судьбе Нашу боль и раны.

CLXXXVIII

Фронт второй все не открыт, Только был обещан. Враг всей мощью норовит Задавить зловеще Стойкость, мужество солдат И обычных граждан, Но и рус, и азиат За победу каждый В бой идет. Союз такой Не разбить коленцем, Или жуткой колдовской Силой иноземцев.

CLXXXIX

Жизнь у Люк в тот год текла, Как в тылу у каждой. С фронта внутренне ждала Новостей неважных. Дом, работа, огород — Пролетело лето. На работе бутерброд В качестве обеда — Хлеба небольшой кусок, Иногда с селедкой, Без заварки кипяток С приторной солодкой. И опять работы ком. Техзаданий скука Качество сулит потом, Но для чувства — мука. Люк хотелось иногда Красоты и счастья, А есть скудная еда, И одни напасти.

CXC

К ним назначен был в отдел Спец. Он инженером Послужить царю успел В чине офицера. Немец Беккер по отцу, Вид не празднослова. К умнице и храбрецу Власть была сурова. Не имел он права жить В городах столичных И на службе дослужить До постов приличных. Но познанья и талант Технаря от Бога Облегчили много крат В жизни путь-дорогу.

CXCI

В техотделе молодежь — Знаний не хватает. Да и что же с них возьмешь — Часто голодают. Радости в их жизни нет, Все в суровых красках, А им нужен яркий цвет, И любовь, и сказка.

CXCII

Как-то в краткий перерыв Беккер просто к слову, Том проектов отложив, Помянул цареву Милость: он как выпускник Двух аж академий и как будущий штабник (Это вне сомнений) Приглашен был во дворец Царкосельский летний На прекрасный бал-венец, Осенью последний. Волновался. Царский бал В его жизни первый. Он конечно чуда ждал, Даже сон был нервный. Стали все его просить Рассказать о бале, Не пытался утаить, Знал, что сказки ждали.

Рассказ Беккера о бале в Царском селе

CXCIII

«Во дворец явился в срок. Много экипажей. Красочен бомонд и строг, Но без эпатажа. Приближенные к царю, В курсе этикета, Каждый спутницу свою Ловко по паркету Проведет и встанет так, Чтобы был заметным Платья шик и его фрак С галстуком банкетным.

CXCIV

Дорогих каменьев блеск, Золото в декоре В модном стиле «арабеск», Отражали море Света от горящих люстр. Не боясь ошибки, Поднял жезл французский хлюст. Заиграли скрипки.

CXCV

Император и жена Вышли в полонезе Он хорош, она бледна С розой на разрезе. Нити крупных жемчугов Платье оттеняли. В мир сошедших вдруг богов Оба нам являли. Свита, вежливо склонясь, Замерла у входа, Дам глубокий реверанс — Поклоненья ода.

CXCVI

Бал открыт и заскользил Тут же цвет столичный, Государственных светил, Все в чинах приличных. Дам и девушек ряды Украшали танец, Млел от этой красоты Свой и иностранец.

CXCVII

Царь с царицей скрипкам в такт Двигались по залу. Позже в маленький антракт Адъютант кудрявый Проводил их в кабинет, Где столы стояли: Место деловых бесед. Там же в вист играли. Бал сверкал, гремел, летел По роскошным залам Но веселия предел Был в большом и малом. Фрейлины все нарасхват, К ним не подступиться, Приходилось, кто не хват, У стены толпиться.