Люс-а-гард
Шрифт:
— Да.
— Ну так следуйте за мной.
Они проскользнули по замковому двору и оказались возле ведущей вниз лестницы. На глубине около человеческого роста действительно были две маленькие дверцы.
— А где зарешеченное окошко? — удивилась Люс, не видя непременной принадлежности замкового погреба.
— А оно выходит в пристройку. Если леди Кэтрин действительно там, то она может в полное свое удовольствие созерцать наших гончих и борзых. Хотя вряд ли это доставит удовольствие возвышенной леди…
— Раз она такая возвышенная, то почему унизилась до кувшина с ядом? —
— Можно наслаждаться красотой цветущей розы, а потом выехать на поле, опустить забрало и убить противника, — объяснил юный поэт. — Одно другому не помеха. А что касается кувшина с ядом… У вас, женщин, свое оружие и, очевидно, свои турнирные правила. Мне их не понять.
— А убить ни в чем не повинного человека на рыцарском турнире вы могли бы, добрый сэр? — поинтересовалась Люс.
— В том-то и беда, что не мог бы, — вздохнул юноша. — Поэтому мне и придется принять постриг.
— А если у сэра Арчибальда не родится законный наследник? — печально спросила Люс, зная, что уж без младенца-то старик не останется…
— Тогда — не знаю… Я мало приспособлен к жизни в этом мире.
— Есть и третий путь! — вдруг сообразила Люс. — Вы же дали слово вернуться в Шервудский лес! Почему бы и не остаться там, в лесу?
— Да знаете ли вы, леди, на какую надобность они решили меня употребить? — возмущенно воскликнул юный лорд. — Это же невероятно! Они признали, что я сочиняю стихи, и заставили меня придумать им балладу о том, как они ограбили епископа!
— Вы ее придумали? — еле сдерживая смех, спросила Люс.
— Подсунут острие ножа к горлу — поневоле начнешь думать… Привели человека, на голову выше этого их наглого предводителя, Тома Тернера, и огромного, как замковый донжон! Орут — сочини про него хоть две строчки, а мы их споем! И не отняли ножа, пока не сочинил.
И что же получилось? — предчувствуя ответ, поинтересовалась Люс.
— А неплохо получилось! — в голосе поэта промелькнуло невинное хвастовство. — «Там был кузнец, Малютка Джон, верзила из верзил! Троих здоровых молодцов он на себе возил!»
— Все правильно, — подтвердила люс, читавшая в ходе подготовки к десанту здоровенный том баллад о Робин Гуде. — Это совершенно бессмертный куплет. Поверь, что его и через тысячу лет будут помнить.
— Они завопили: «Малютка Джон! Малютка Джон!», стали скакать козлами, кидаться на него и виснуть у него на шее. Отроду я не видал такого дикого веселья! А он раскрутил их, всех четверых…
— Но в балладе сказано — троих!
— После четвертого кувшина эля он и на пятерых покушался… Тихо!…
Они присели на корточки, так что невысокая стенка, отгораживавшая каменную лесенку, ведущую к дверям, скрыла их совершенно.
Люс осторожно высунула голову — вдоль стены конюшни пробиралась женщина в длинном плаще. Плащ был, видно, из тонкой ткани, а женщина двигалась, пригибаясь, так что даже в лунном свете хорошо обозначались ее округлые формы. Темные кудрявые волосы были распущены и сливались во мраке с откинутым капюшоном. Самым удивительным было, что плащ у нее за спиной торчал каким-то прямым хвостом, и это мог быть только длинный клинок
на поясной портупее!— Она! — прошептала Люс. — Ну, сейчас я с ней разберусь!
И не дожидаясь, пока сэр Эдуард скажет свое веское слово, Люс вскочила и, на ходу рванув тяжелый меч из ножен, кинулась к женщине.
— Стой! — крикнула она, собираясь приставить отравительнице острие к горлу. Но эта психическая атака не подействовала.
Вместо того, чтобы рухнуть в обморок или, на худой конец, завопить, женщина скинула плащ, и в ее руке тоже блеснул клинок.
Впервые за все время, проведенное в замке, люс ощутила подлинную радость. Ей предстояла схватка не с тупым противником, а с великолепной противницей!
— Защищайся! — негромко сказала Люс.
— С удовольствием! — отвечала незнакомка.
Клинки скрестились.
С первых же ударов Люс поняла, что перед ней — опытная мастерица, увертливая и стремительная, невзирая на солидные округлости. Уж руки-то у нее были куда сильнее, чем у Люс — они, казалось, не ощущали тяжести длинного меча. Люс примерно так же орудовала фехтовальной рапирой, как эта увесистая дама — рыцарским мечом. Кроме того, у нее была замечательная растяжка — Люс обнаружила это, когда незнакомка бросилась в выпад и чуть не достала острием меча бедро Люс. Чтобы с такими мощными бедрами с маху чуть ли не садиться в шпагат — такое Люс видела впервые.
Все атаки Люс разбивались, как волна о скалу, и дуэлянтка при этом отступала — явно в намеченное заранее укрытие. Люс испугалась, что в полном мраке потеряет противницу — и гоняйся за ней потом по всему замку!
— Эй, добрый сэр! — крикнула она остолбеневшему поэту. — Тащи сюда факел! Скорее! Хочу посмотреть на живую отравительницу! Пока она не смылась!
Юноша кинулся назад, на конюшню, где, как он знал, в настенных кольцах всегда было несколько факелов. Тем временем звон мечей переполошил Блокхед-холл. Послышались крики и шаги бегущих людей.
— Сейчас я тебя с рук на руки сдам лорду! — отбивая неотразимый выпад, пообещала Люс. Тут выяснилось, что выпад был с подвохом — дуэлянтка непостижимым образом оказалась у нее за спиной, и только прекрасная реакция спасла Люс от серьезной раны.
Мечи опять скрестились.
И тут на пороге конюшни появился юноша с пылающим факелом. Он подбежал — и лица поединщиц оказались на свету.
— Это не леди Кэтрин! — крикнул он Люс. — Я не знаю этой леди!
— Я — тем более! — отвечала Люс.
— Не может быть! — воскликнула незнакомка, отпрыгивая и опуская меч. — Да это же Люс-а-Гард!
12. АТЛЕТЫ И ПОЭТЫ
Люс от неожиданности уронила меч.
— Меня зовут Мэй-Аларм! — торопливо сказала дуэлянтка, пряча меч в ножны. — Я тебе не враг! И я не имею отношения к смерти леди! А теперь бежим скорее! Мне вовсе незачем с ними со всеми встречаться! Они же считают, что я — привидение…
— Так это же отлично! — обрадовался поэт, видя, что наметилось примирение, и подходя поближе. — Никто из наших людей даже близко не подойдет к привидению — конечно, если трезвый… И мы все трое благополучно скроемся!